«Десятые: проза недавнего времени». Новый сборник рассказов Романа Сенчина

Было очевидно, что море где-то совсем рядом, но возникло оно неожиданно — Сергеев завернул за очередной угол, и там не оказалось улицы, новых магазинов или кафешек, а развернулась неожиданно широкая и высокая панорама. Сергеев зачарованно остановился, глаза стали жадно пить… Зеленоватая гладь над голубым небом, уходящий в воду ярко-рыжий песок, кабинки переодевалок, бетонный язык волнореза, обложенного камнями, неподвижные серые чайки на песке.

И он, продолжая смотреть на все это как-то разом, пошел вперед. На мгновение представил себя со стороны — так ходят слепые; им не важно, что там под ногами.

А под ногами кончилось твердое, началось рыхлое, хрустящее, кроссовки в нем тонули, потом рыхлое сделалось плотнее, потом носок кроссовки запнулся обо что-то — Сергеев не нашел сил посмотреть, обо что именно, — два шага он сделал по твердому, потом снова плотное… Остановил себя у самой кромки воды.

Пейзаж постепенно отпускал. Сергеев посмотрел налево и увидел там каменистую высокую косу, а дальше, почти неразличимый из-за расстояния, угадывался город — множество микроскопических домиков. Взгляд проскользил по горизонту. И справа окоем заканчивался косой. Ту косу он уже знал — она была видна с их обрыва. Настоящий залив… И хорошо, что не бухта, не какой-нибудь фьорд — они узкие, их сдавливает суша, а здесь сушу можно и не видеть. Но она поблизости, она спасет, если море станет для тебя слишком большим…

Сергеев вспомнил, что до сих пор не потрогал его. Вторую неделю здесь доживает, в трех сотнях метров, и не прикоснулся, не смочил рук. И руки послушно зачесались: помой нас, помой после того шара с кислотой внутри.

Море было спокойным, но продолжало дышать — мелкие волны медленно набегали на песок и как бы нехотя отступали. Сергеев выбрал момент и зачерпнул воду ладонями.

Она оказалась поразительно теплой и мягкой. Никогда бы не подумал, что в ноябре может быть такой — хоть купайся. Пожалел, что не надел плавок. Да, жалко. Но можно и без плавок, вообще голым — весь пляж его… Но не стал. Остановило глупое опасение, что вот заплывет, а откуда-нибудь выскочит вор и прихватит вещи. Как в каком-то рассказе Чехова…

Пошел вдоль кромки суши — песок спрессованный, почти как асфальт, — в сторону города. До города, конечно, не дойдет. Так, прогуляться… Жалел, а вернее досадовал, что при такой погоде все закрыто, все вымерло, обезлюдело. Может, не ожидали подобной, как август, осени?.. С другой стороны, так приятно быть одному. Нет, не быть, а побыть. Никого не стесняешься, слышишь только природу… Главное не нарваться на каких-нибудь гопников. Брать у него нечего, кроме телефона, сигарет и нескольких сотен рублей, но могут отделать. Отгасить, как называли это бугры в его городке…

Чайки стояли по всему берегу, но на почти равном расстоянии друг от друга. Метрах в пяти. Словно распределили участки и ожидали на них какой-то добычи. Что вот возьмет и свалится с неба. Или этот одинокий человек кинет вкусного… Когда Сергеев проходил мимо, смотрели на него злыми и требовательными глазами. Да, у чаек очень злые глаза.

— Нету ничего, — оправдывался Сергеев, почему-то чувствуя неловкость. — Не взял с собой.

Вспомнил, что дома у него полбатона заплесневело, и неловкость усилилась.

Кое-где на песке серовато-зеленые, уже подсохшие водоросли, оставшиеся то ли после ночного волнения или прилива… Интересно, на этом море бывают приливы? Однажды он оказался на Белом море. Пикничок там устроили у воды. Посидели, выпили, поели, а когда Сергеев поднялся, то не увидел моря — вместо него был ребристый песок.

Заметив его недоуменный взгляд, местный сказал: «Купага. Счас там мидий на песке кишмя». И Сергеев как маленький с полчаса бегал по недавнему морскому дну и разглядывал мидий, пугался появлявшимся из ниоткуда холмикам — будто под землей кто-то выдавливал песок из тюбика или работала мясорубка с одним отверстием.

«Это пескожил какает, — объяснил местный. — Рыба на него хорошо-о идет».

Сейчас Сергеев ожидал увидеть что-нибудь подобное. Мидий, пескожильи холмики, а обнаружил другое.

Сначала решил, что это старый мяч, почерневший от морской воды и опутанный нитями водорослей, как мехом, и слегка пнул вперед. Еще подумал: «Не так скучно будет». Представил, что побежит, отдавая пасы, финтя, пробивая по воображаемым воротам…

Но мяч не покатился, а лишь качнулся и оказался птицей — с головой, длинной шеей, тощими крыльями, клювом, похожим на шило, и красными глазами.

И тут же она вновь превратилась в черный меховой мяч.

— Всё чудесатей и чудесатей, — сказал Сергеев, чувствуя, что реальность действительно трескается и опадает ломкими черепками. И эти птичьи глаза… Говорят, птицы потомки динозавров… И фильм «Птицы» вспомнился. Сейчас чайки налетят, павлин прибежит, и этот мяч снова распрямится, как игрушка-трансформер, и — клюнет. В глаз, потом в другой…

— Эй, — дружелюбно произнес Сергеев, присаживаясь на корточки, изо всех сил стараясь оставаться взрослым, здравомыслящим человеком. — Ты чего это? Ты кто, приятель?

Хотел потрогать, но отдернул руку — мало ли, может, птичий грипп или еще что. Паразиты какие…

Пытался вспомнить, что это может быть за птица. На утку не похожа. И на кулика. Куликов он видел у себя на родине…

— Эй, птаха, что с тобой? Как помочь?

Действительно хотелось помочь. Спасти. Но как, в самом деле?

Единственное, до чего додумался, — найти две палочки и, подняв на них упорно продолжавшую прятать голову где-то на груди птицу, перенести подальше от моря. На деревянный настил, наверное, для шезлонгов.

Положил; она снова коротко распустила крылья со слипшимися перьями, глянула на Сергеева и, найдя равновесие, свернулась.

Сергеев постоял над ней, продолжая думать, что делать. Выкурил сигарету. Не придумал и пошел дальше.

Узнать подробности о книге можно на сайте.