Издательство: «Новое литературное обозрение»

Умирая во второй раз, Арнольд Паоле неистово кричал. И крик его был похож на свист. Может, он хотел добавить что-то свое в сценарий, написанный другими, и почувствовать себя наконец главным героем в спектакле о собственной кончине. В первую смерть Паоле упал с повозки с сеном и сломал себе шею. А при таком падении велик риск ничего не осознать. Мгновение — и даже рта раскрыть не успеешь не то что произнести важные слова и сообщить об уходе со сцены, если кто-то вообще удосужился заметить, что ты на эту сцену выходил. Выкрикнуть в зал: «Прошу тишины! Я умираю!» И ничего больше. В таких случаях обычно ничего больше и не нужно. Паоле предоставили возможность повторить кульминацию. Он увидел, как разъяренная толпа рвется к его сердцу, желая вонзить в него кол, и понял, что нужно кричать изо всех сил, и лучше — с присвистом, словно адская флейта. Ведь сейчас он — звезда, и обманывать ожидания публики непрофессионально. Пожалуй, каждый должен иметь право умереть как минимум дважды: первый раз на репетиции, второй на самом представлении. 

Какими бы верными словами описать возвращение мертвых? Австрийский военный хирург Иоганн Флюкингер обмакнул перо в чернильницу и торжественно — от осознания того, что его наблюдения могут изрядно расшатать величественную башню рациональности, сделал запись, стараясь быть как можно более сдержанным и точным. Нет, крика вампира он не слышал. Потому как, по самым приблизительным подсчетам, события, которые Флюкингер описывал, произошли за пять лет до проклятого 7 января 1732 года — до того дня, когда он отправился с миссией в сербское село Медведжа, на земли, недавно отвоеванные у османов. Местные крестьяне-повстанцы, сражавшиеся с турками, поведали ему, что один из них — из гайдуков Арнольд Паоле, неоднократно рассказывал, будто «в турецкой Сербии… его истязал вампир, и что он ел землю из могилы того вампира и натирался его кровью, чтобы только освободиться от мучений». Кто знает, не оказало ли средство, известное в те времена как отпугивающее нежить, обратного эффекта. А может, все эти рассказы и вовсе из серии историй у костра первое, что пришло в голову гайдукам на следующий день после похорон товарища, чтобы разрядить обстановку. Смеха ради, так сказать. Но, как бы то ни было, через двадцать или тридцать дней после погребения 

...люди стали жаловаться, что их преследует тот самый Арнольд Паоле; и действительно, он убил четырех человек. Чтобы положить этому конец... указанного Арнольда Паоле через сорок дней после его смерти подняли из могилы и обнаружили, что он практически цел и невредим [vollkommen und unverwesen]; из его глаз, носа, рта и ушей сочилась свежая кровь; его рубашка, саван и гроб были насквозь пропитаны кровью; старые ногти на руках и ногах, а также кожа сошли, и на их месте выросли новые. Заключив из этого, что он настоящий вампир, жители селения, согласно своему обычаю, вонзили в его сердце кол, после чего Паоле издал громкий крик и истек кровью. В тот же день тело его сожгли, а пепел бросили в могилу. Эти люди также утверждали, что те, кого мучают и убивают вампиры, сами становятся вампирами. Поэтому они откопали и казнили, как Паоле, четырех вышеупомянутых человек! 

«Вампир», «кол», «стонал», «истек кровью»: все детали Флюкингер отмечал с габсбургской точностью и внимательностью. А все же надо признать: когда военный лекарь взялся за перо, прошло уже пять лет с тех пор, как некогда полнокровное и стонущее тело, что он описывал, стало прахом. Поэтому автор «Visum et repertum» опирался лишь на чужие воспоминания. И в этих воспоминаниях ситуация вырисовывалась куда мрачнее, чем та, которая была на самом деле. Не будь этих красочных свидетельств, власти бы никогда не заинтересовались далекой сербской деревней и вряд ли бы она попала в заголовки газет. Глушь, одинокие домишки, и он, Флюкингер, прячется в пальто от ветра и пронзающего холода, пытаясь держать нервы в узде. Пытаясь понять, как это он оказался здесь, в этом забытом Богом и людьми захолустье, да еще и по такому странному делу. По делу о вампирах. 

Он был не первым, кто отправился в Медведжу. Эта пугающая история началась поздней осенью 1731 года, когда подполковника Шнецера, командующего габсбургской армией в сербском округе Ягодина, назначили расследовать серию подозрительных смертей в отдаленной деревне. Предполагая обычную эпидемию, он направил в Медведжу комиссию, в которую среди прочих входил Contagions-Medicus деревни Парачин, проще говоря, специалист по инфекционным заболеваниям Глазер. Этот врач, чье имя нам неизвестно, прибыл в Медведжу 12 декабря 1731 года, за месяц до Флюкингера, и стал первым исследователем загадочной эпидемии. 

Глазер констатировал общее недоедание, связанное с православным рождественским постом, но никаких признаков «болезни или заражения» не обнаружил. Вот тут бы и сказать «Слава Богу» и разойтись. Но только это не конец истории. Ситуация, казалось, была хуже, чем при самом страшном море: всего за шесть недель не менее тридцати человек ушли в мир иной, и почти все они до самого конца жаловались на боли в боку, чувство сдавленности в груди и истощение. Глазер признался, что не знает, в чем тут дело. А вот жители деревни знали. Для них причиной «всех этих частых похорон стали не обычные обстоятельства, а так называемые вампиры, или кровососы»? 

Глазер старался как мог: в присутствии местных властей он изо всех сил пытался объяснить, что это только суеверие, что мертвые не возвращаются. Но напрасно. Некоторые жители деревни уже готовы были покинуть свои дома и уйти куда глаза глядят, лишь бы их не убили, как беспомощных овец. Семьи собирались в группы и дежурили по ночам: пока одни спали, другие — караулили. Все были напуганы. Но еще и разгневаны. Люди требовали от властей казни так называемых «вампиров». Смерть мертвецам.

Странно, но до прибытия Флюкингера никто и не вспоминал про случай с Арнольдом Паоле. Это, в общем-то, подтверждает то, что все подобные легенды живут лишь благодаря непрерывным пересказам, придающим новые смыслы событиям прошлого. А иначе они умирают. История Паоле, о которой узнал военный хирург и которую он впоследствии поведал изумленной Европе, казалось бы, должна была стать для местных жителей официальным открытием врат адовых, сопровождаемым фанфарами и вампирическим воем. Вот он! Король вампиров, зловещий Арнольд, упавший с повозки с сеном. Но нет. В тот вечер 1731 года все в деревне только и обсуждали, что двух женщин, которые скончались семь недель назад и были, по мнению местных, «вампиризированы vervampyret) при жизни, а после смер— ти сами стали вампирами и принялись заражать других». Это они были виноваты. Две вампирши декабря.