Нина Зверева: Журналистика — это профессия удивлений, но настоящее счастье я нашла в другом

Почему вы решили написать автобиографическую книгу «Моя полосатая жизнь». Обычно автобиография — это такое подведение итогов. Но вам ведь рано их подводить, не так ли?

Мне кажется, для написания автобиографических книг нет никаких правил. Они рождаются сами. И мучают, пока не написаны. Как беременность, которая всегда заканчивается родами. «Моя полосатая жизнь» — вторая моя автобиографическая книга. Первая — «Прямой эфир». Эта книга была издана около 10 лет назад в той же «Альпине», но особого читательского успеха не имела. Хотя тогда и читателей у меня было гораздо меньше. В ней собраны истории из моей профессиональной жизни, и я до сих пор получаю благодарные отзывы на нее, особенно от журналистов.

«Моя полосатая жизнь» получилась так: я очень люблю устные рассказы, рассказываю их своим близким, ученикам в конце тренингов, друзьям. А когда начала развивать свой youtube-канал, использовала этот жанр, рассказывая интересные события из своей жизни, как Андронников и Ильинский.

Мне повезло. Моя жизнь действительно наполнена фантастическими историями: тут и приезд королевы Нидерландов в Нижний Новгород, и находка в личном шкафу писем Блока, и интервью у Ясира Арафата, — все эти события совершенно экстраординарные.

И когда мы записали эти устные рассказы, то многие люди в комментариях к ним писали: «А книга будет?» Так появилась «Моя полосатая жизнь» — первая книга, собранная из уже случившихся рассказов. Оказалось, что работа по превращению устного текста в литературный очень тяжелая. Мы с моим литературным редактором знатно потрудились: переписывали тексты так досконально, будто распустили кофту на нитки и заново ее связали.

У книги есть подзаголовок «Рассказы оголтелой оптимистки». При этом в книге много грустных, несправедливых и даже шокирующих моментов. Как врачи запрещали рожать, как увольняли с работы, признания в своих неудачах… Можно ли сохранить оптимизм в современной российской действительности?

Это зависит только от самого человека: от его характера, настроек восприятия. Можно концентрироваться на радостях жизни, а можно — на сплошных огорчениях. Выбор за каждым. Но нужно помнить, что другой жизни и второй попытки ее прожить не будет.На днях я была на концерте Леонида Овруцкого. Он рассказал историю, как его — блестящего студента Ленинградской консерватории — не приняли в аспирантуру только потому, что он сказал важному человеку что-то не очень лестное.Если копнуть глубже, то вы не найдете ни одного успешного человека, который не прошел бы через колоссальные испытания, ошибки и падения. По-другому не бывает. Просто об этом тоже можно говорить спокойно, вполне оптимистично, потому что это было… было и прошло.Самое главное — какие уроки извлечены. Некоторые после первых двух неудач начинают записывать себя в неудачники по жизни, посыпают голову пеплом и стараются сделать так, чтобы все их непрерывно жалели. Но это не мой случай.

В книге вы несколько раз рассказываете, как вас переманивали в Москву, но вы предпочли остаться в Нижнем Новгороде. Вы по-прежнему там живете? Что можете сказать коллегам из регионов, которые спят и видят, как переехать в столицу? Насколько такая «москвоцентричность» вредна для нашей профессии?

У каждого своя жизнь и свой выбор. Конечно, Москва для карьеры и денег гораздо более подходящее место. Здесь есть театры, концерты, вкусные и разные рестораны, очень много ярких людей и интересных знакомств. Поэтому я никогда не буду критиковать, не брошу камень в тех, кто стремится уехать, уезжает и активно живет в Москве. Им пробиваться тоже сложно — здесь много талантливых провинциалов, и все толкаются плечами.Но лично меня многое держало в Нижнем Новгороде: родители, с которыми я была очень близка, муж, который готов был переехать, но так любил свой институт и свою работу, что было жалко его этого лишать. Я сделала такой сознательный выбор с тяжелым сердцем, потому что мне Москва очень подходит. Ее темп меня не смущает. Я всегда успевала за один день в Москве сделать кучу дел: очень хорошо разбиралась в метро, чуть ли не с закрытыми глазами прыгала со станции на станцию и всю жизнь мучилась от необходимости жить между Нижним и Москвой. Я оказалась не там и не там. До сих пор мне приходится непрерывно летать на самолете, ездить на поездах из Москвы в Нижний Новгород и обратно.Я не могу сказать, что живу в Нижнем Новгороде, потому что работаю в основном в Москве. Но также я не могу сказать, что живу в Москве, потому что офис с моей любимой командой, муж и дом у меня в Нижнем Новгороде. И без Волжского откоса я себе не представляю жизни. Когда я гуляю по откосу и вижу те же деревья, которые помнят, как мы с Вовой первый раз поцеловались, это трогает душу. И, конечно, это место моей силы. А еще — деревня Филино в Нижегородской области, где мы растили наших детей.

Кстати, мои молодые коллеги почти все читали вашу «Школу регионального журналиста», им во время учебы эту книгу рекомендовали использовать как учебник. Но я обратил внимание, что последнее издание книги вышло более десяти лет назад. А времена в нашей профессии меняются быстро. Есть идея переиздать «Школу тележурналиста» для нового поколения?

Я давно отошла от телевидения. Сейчас многих нюансов просто не знаю, поэтому не рискну написать такой учебник. Хотя думаю, что самые важные вещи не устаревают. Я, например, прочитала книгу Саппака «Телевидение и мы», когда его уже давно не было в живых, и книге исполнилось лет 30—40.

Мечтаю, чтобы мои книги были не на волне времени, а на волне важных, ценностных вещей, которые не устаревают. Меня удивляет, что люди по-прежнему активно читают мою книгу «Я говорю — меня слушают», вышедшую в 2009 году, ведь многие детали и примеры из нее явно устарели. Современные молодые люди уже могут не помнить даже программу «Намедни» Леонида Парфенова, на которую в книге неоднократно даны ссылки.

Тем не менее, книга живет, переиздается и часто возглавляет список самых продаваемых моих книг. То есть что-то в ней есть такое важное, что не имеет прямой соотносимости с временем, которое мы переживаем. «Школа тележурналиста» — скорее о миссии журналиста, профессии, чем о конкретных каких-то деталях и подробностях.

Поэтому я надеюсь, она не устареет. Я ее выложила в открытый доступ, и мне сказали, что ее до сих пор активно скачивают — более нескольких сот тысяч человек.

И в «Моей полосатой жизни» вы пишете в основном о своей работе журналистом и редко упоминаете центр «Практика». Это значит, что работа журналиста, годы в СМИ для вас по-прежнему актуальны? Бывших журналистов не бывает?

Просто это как раз та самая профессия, которая позволила мне попадать в разные ситуации: и комичные, и веселые, всякие. Когда я работала журналистом, случались события, о которых потом хочется рассказать. А центр «Практика» (сейчас мой тренинг-центр называется «Школа Нины Зверевой») — это работа ежедневная, во многом рутинная.

Работа журналиста по своей сути событийная, а работа учителя — нет. Я могу спокойно рассказывать про себя, но опасаюсь рассказывать про других, особенно какие-то неловкие ситуации. Я не имею на это морального права. Многие мемуары я за это и не люблю: пишут про кого-то, мажут грязью, рассказывают неприглядные вещи, а второй стороне при этом не дают слова. О себе же ты можешь рассказывать то, что считаешь нужным.

Насчет бывших журналистов… Если человек остается в этой профессии сознательно, если она ему по-прежнему дорога, он использует навыки — тогда он не бывший журналист. А если он оставил одну профессию ради другой, и другая стала более любимой, значит, он — бывший журналист. Я активно и профессионально слежу за новостями, интересуюсь людьми вокруг, поэтому использую свои журналистские навыки. Тем не менее, сейчас я бы не назвала себя журналистом и даже экспертом в журналистике. Сейчас я — учитель, уже давно счастливый учитель.

Не могу не спросить: журналисты — хорошие друзья? Чем они, на ваш взгляд, лучше других людей?

Ну, уж тут я точно не отвечу: да или нет. Все люди разные. Профессия и человек — это разные понятия.

Вы много лет посвятили журналистике, а если шире — практике гуманитарного, просвещенного, позитивного общения между людьми. Скажите, почему у нас в политике, на телевидении (к сожалению), среди медийных персон столько косноязычных, неуверенных в себе людей?

Я бы не согласилась с этим утверждением. В политику и на телевидение идут люди, которые говорят в целом неплохо. Их приводит туда уверенность в себе и желание быть публичными, демонстрировать себя.

Кто-то говорит лучше, кто-то — хуже. Я к людям отношусь снисходительно. Если, например, у человека есть какие-то недостатки, но он развивается, обучается, делает все возможное, чтобы от них избавиться — это уже мой человек. Я верю не столько в талант, сколько в труд.

Обычно в конце интервью мы просим собеседника назвать две-три книги современных российских авторов, которые можно посоветовать читателям портала «Сноб». Скажите, у вас много времени остается на чтение? И если не читаете прозу, назовите две-три книги, которые будут полезны для начинающего журналиста?

Сейчас я много учу, много пишу и много слушаю-смотрю передач и подкастов людей, которые мне интересны. Читать, к сожалению, получается не так часто, как хотелось бы. Но если выбирать, что прочитать, я всегда отдам предпочтение классической литературе. Люблю перечитывать Довлатова, Толстого, Чехова. Что касается книг для начинающих журналистов… Рекомендую книги Сагалаева, Лысенко, книгу Михаила Дехтяря «Я репортер», книги Познера и Ларри Кинга. Вообще, если у человека есть любимый журналист или учитель, то у него наверняка есть книга, которую полезно прочитать!

Беседовал Владислав Толстов