Фото: Михаил Лоскутов
Фото: Михаил Лоскутов

Без пяти полночь

Красивый старик, ленинградский чудак, зимой и летом он ходил в сером плаще до пят.

Каждый день он вставал точно посередине Троицкого моста и смотрел точно на северо-запад. Пушка Петропавловки стреляла вхолостую: вот и полдень.

Каждый вечер без пяти полночь его видели на вокзале. Он стоял на платформе и притопывал рваной кроссовкой в такт музыке Рейнгольда Глиэра. Он выглядел бедно и гордо. Он явно знал, что это из балета «Медный всадник», а не просто советская песенка.

Под Глиэра в 23.55 в Москву отходила «Красная стрела».

Старик неторопливо шел обратно в метро.

Однажды я решился его догнать. Имени так и не спросил, но услышал историю. Никаких загадок, впрочем: физик, профессор, на пенсии. И на вопрос, зачем он провожает поезда, старик сказал:

– Просто в жизни должен быть порядок.

Архив пресс-службы
Архив пресс-службы

Время рекордов

Самая первая «Красная стрела» выехала из Ленинграда 9 июня 1931 года, в полвторого ночи. Машиниста искали полгода. Лучшие паровозные бригады Ленинградского узла спорили, у кого опыта больше и происхождение правильней.

Первый рейс предварили сухой заметкой в «Гудке». «Расстояние между Ленинградом и Москвой экспресс покроет в 9 ч. 45 мин. Средняя скорость экспресса 70 км в час. На отдельных перегонах скорость дойдет до 100 км в час».

Это был не показушный рекорд для передовицы. Это был научный эксперимент по укрощению пространства и времени.

Семь жестких, три мягких, один багажный, один спальный и еще один – динамометрический. В свой первый путь «Красная стрела» вышла с лишним, тринадцатым вагоном. В нем замеряли скорость. По дороге в Москву состав недотянул до сотки. На обратном пути загорелся подшипник, поврежденный вагон отцепили, потерю времени восполнили, разогнавшись до ста пяти.

Газеты писали об этом со сдержанным энтузиазмом.

Время рекордов только начиналось. Еще пару лет, и за цифрами погонятся все: Чкалов – за километрами, Стаханов – за тоннами. Но первый рекорд поставила «Красная стрела»: самый скорый и точный поезд Советского Союза. Девять с половиной часов от Ленинграда до Москвы. И ни минутой дольше – обратно.

Время в пути год от года немного сокращалось, время отправления оставалось неизменным: 23.55. Про эту цифру есть красивая легенда. Будто сам нарком Лазарь Каганович – настолько важный человек, что даже метрополитен назвали в его, а не в Сталина честь, – будто сам Каганович сдвинул стрелки с полуночи, чтобы командированные получили лишние суточные за лишние пять минут. Все правильно, только фамилию наркома перепутали, это был Моисей Рухимович.

Фото: Всеволод Тарасевич/Огонек/КоммерсантЪ
Фото: Всеволод Тарасевич/Огонек/КоммерсантЪ

Быть как дома

Один приятель-предприниматель (по мелочи, купи-продай, заработал на дом в Петербурге и трешку в Москве) катался туда-сюда только поездом.

В Петербурге у него была жена, две дочки и собака, в Москве – любовница, а у любовницы рыбки.

Он мог летать хоть самолетом, хоть вертолетом, мог трястись по раздолбанной федеральной трассе в своем гигантском джипе, но отчего-то предпочитал «Красную стрелу».

Причем раз десять в месяц. Он мог на эти деньги купить второй джип, целую деревню в Псковской области и целый океанариум для любовницы. Но нет, в 23.55 его видели на вокзале. Возможно, он даже слушал Глиэра вместе с тем загадочным стариком.

Он объяснялся с трудом, прерывисто, как делают люди, которым с цифрами легче, чем с буквами.

– Понимаешь… Вот я в купе… Красиво всё… Сажусь… Приятно… Газетка лежит… Читаю газетку… Или не читаю… Хочу читаю, хочу не читаю… Хозяин своей жизни, понимаешь?.. Ужин приносят... Нормальный ужин… Никто ничего не требует... Музыка… Нормальная музыка... Или душ вот… Хороший, горячий… Мне роскоши-то не надо, мне плевать на роскошь… Главное, никто никаких отношений не выясняет... Понимаешь… Я только в дороге чувствую себя как дома. 

Поезд победителей

Сто километров в час – это в общем-то немного. Даже царские паровозы выдавали больше. «Красная стрела» поражала не темпом ради темпа. Она сочетала будущее с прошлым, рекорды с роскошью.

За будущее отвечал «Иосиф Сталин», самый мощный паровоз в мире. За прошлое – царские вагоны первого класса. Четырехместное купе превратили в двухместное: сняли верхние полки, повесили лампы и зеркала, и вышел первый в новейшей истории спальный вагон – СВ.

Остальные вагоны тоже были хороши, но спальный потрясал.

Миллионы людей, как при царе, жили в избах и бараках, спали на досках и мылись снегом. Но в каждом двухместном купе «Красной стрелы» на каждой кровати лежало белейшее постельное белье. В каждом вагоне выдавали книги и шахматы.

Вагон-ресторан еще не придумали, но уже работало купе-буфет, и проводница в опрятном переднике подавала ужин: вкусный, как в «Метрополе».

Было еще почтовое купе, где везли самые важные, правительственные сообщения. Там, собственно, и в наши дни почту возят.

А еще в «Красной стреле» действовал переговорный пункт. На долгой стоянке в Бологом к поезду подключали провод, и можно было поговорить по телефону с любой точкой Советского Союза, неспешно помешивая ложечкой горячий чай.

Треть населения в те годы вовсе не видела телефона, даже обычного, домашнего. Но «Красной стрелой» каталась не эта треть. Это был поезд элиты. Звездный час его настал в январе 1934 года. XVII съезд Компартии прозвали «съездом победителей». Со всех концов страны в Москву съезжались люди: отчитаться о победах и решить, куда дальше. Особенно много было ленинградцев, в том числе самый главный ленинградец – Сергей Киров, предположительный преемник Сталина.

Железнодорожник Вольдемар Виролайнен (с тринадцати лет помощник машиниста, потом на разных важных должностях) вспоминал свою короткую встречу с Кировым. В тот день «Красная стрела» прибыла на семь минут раньше, и начальник поезда похвастался этим важному пассажиру. А Киров ответил в своей обычной манере: «Насколько я разбираюсь в транспорте, поезда должны ходить точно по расписанию».

Фото: Михаил Лоскутов
Фото: Михаил Лоскутов

Красивые люди

Я видел их в Москве и Петербурге. Слушал их голоса, всматривался в морщины. Смотрел их семейные фото.

И вот что странно: в России некрасиво стареют, но эти люди до сих пор выглядят просто отлично. Как будто в молодости их специально отбирали за славный облик и внутренний стержень. Да так и было, впрочем. Простому проводнику попасть в «Красную стрелу» – как солдату в Кремлевский полк. Необходима была чистая биография. Никаких нарушений. Рост выше среднего. Пунктуальность. Опыт. И внешность, конечно.

Впрочем, Валентина Прохорова (двадцать восемь лет в проводниках) говорит, что работа была как работа, ничего особенного. «На самом деле туда никто не рвался, потому что было тяжело. У нас в вагоне ездили артисты и была печка, которая топилась углем. Чтобы натопить вагон, нужно было спуститься в такую специальную нишу. Топили мы сами. Также убирать надо было, готовить или стирать, если нужно. Да, тяжелая работа была...»

До самых шестидесятых углем топили не только печки. «Красную стрелу» водили паровозы, и от Ленинграда до станции Бологое надо было перекидать из тендера в топку двенадцать тонн угля. Вручную. Лопатой. Кочегарами часто были женщины.

Чтобы кто-то дремал в первом классе, кто-то должен потеть у топки. Так и сейчас повсюду, так было и в стране, где – лишь на словах, увы, – победило равенство.

Всем этим людям, проводникам и кочегарам, машинистам и начальникам поездов, я хочу сказать спасибо: за истории, которые они сохранили, за уголь, который они сожгли, и за чай, который они терпеливо разносили даже самым вздорным пассажирам.

Фото: Михаил Лоскутов
Фото: Михаил Лоскутов

Разорванные рельсы

Очередная «Красная стрела» прибыла из Москвы в Ленинград точно по расписанию, 22 июня 1941 года, пять с половиной часов спустя после начала войны.

18 августа немцы разбомбили мост через Волхов. 21 августа заняли Чудово. 25 августа – Любань. Все эти дни вглубь страны уходили эшелоны. 29 августа 1941 года последний поезд с техникой и людьми проскочил Мгу. Ловушка захлопнулась. Московский вокзал опустел. Как в стихах блокадного поэта Юрия Воронова:

Нам в городе сейчас

Нет до вокзала дела:

Он просто в этот раз

Укрыл нас от обстрела.

И я среди других

Стою в том главном зале,

Где ждали мы родных,

Знакомых провожали.

Где мир как улей был,

Где жались лавка к лавке,

Где так я не любил

Его вокзальной давки.

Сегодня – хоть кричать –

Ответит только эхо…

И некого встречать,

И некуда уехать.

И в мертвенной тиши

Поймешь, бродя по залу:

Вокзалы хороши,

Пока они вокзалы…

В самом начале войны «Красную стрелу» разделили пополам. Половину вагонов спрятали в депо у Московского вокзала. Вторую половину отправили на станцию Цирульский (в некоторых источниках – Цирульск). На картах этой станции не найти, и никто о ней не знает. Железнодорожник Сергей Сабуров рассказывает, что не было на самом деле никакого Цирульска, а «Красная стрела» ходила всю войну, но в пригород.

– Мама моя Анастасия Ивановна начала работать проводницей на «Красной стреле» еще в то время, когда финская граница была ближе к Петербургу. Когда началась война, на «Красной стреле» из Петербурга эвакуировали людей к Ладоге, на ней же возили военнослужащих, а позже – раненых. «Красная стрела» – единственный поезд, который ездил по единственной действующей во время блокады ветке Ленинград–Ладога. А после прорыва ее отправили в Шлиссельбург. Там как раз начали строить деревянный мост для переправы…

Так или иначе, когда в освобожденный Ленинград вернулась жизнь, вернулись и поезда. 20 марта 1944 года к «Красной стреле» снова прицепили лишний вагон: бронированную платформу с зенитными пулеметами. Машинист Волосюк, помощник Петров, кочегар Глазовская заняли места.

«Если бы не пулемет на товарном вагоне, трудно было бы и подумать, что война продолжается, – писал журналист Матвей Фролов. – Что идут бои на Днестре. Все оборудование поезда довоенное. Когда 22 июня 1941 года “Красная стрела” пришла в Ленинград в последний раз, железнодорожники не только надежно укрыли составы, но и бережно спрятали все оборудование: белье, одеяла, ковры, хрустальные графины – пригодятся! “Стрела” не ходила больше тысячи дней. Все хозяйство сберегли, и оно действительно пригодилось».

По глухим закоулкам, в объезд разбомбленных путей, мимо мертвых деревень «Красная стрела» шла из Ленинграда в Москву шестнадцать часов.

Фото: Михаил Лоскутов
Фото: Михаил Лоскутов

Red Arrow Express

В начале тридцатых на «Красной стреле» написали по-английски: Red Arrow Express. Сталинская Россия дружила с Америкой, а рузвельтовская Америка приглядывалась к советским достижениям. Тогда мечтали скрестить рынок с плановой экономикой, чтобы не было больше кризисов, чтобы дети не голодали и брокеры Уолл-стрит не выбрасывались из окон.

Но после войны противоречия стали неразрешимы.

5 марта 1946 года в городке Фултон, штат Миссури, выступал Уинстон Черчилль, бывший премьер-министр последней империи мира. Именно эта речь – неофициальная и почти случайная – обозначила начало холодной войны. Черчилль был как всегда красноречив, и журналисты подхватили самый эффектный образ: «железный занавес».

В начале 1948 года латинские буквы с «Красной стрелы» сняли. Точная дата неизвестна, делали это втихую, железный занавес упал без лишнего звона.

Но редкие, избранные иностранцы по-прежнему попадали в СССР, и ездили они исключительно «Красной стрелой». В конце 1956 года Ив Монтан и Симона Синьоре, кумиры миллионов и члены французской компартии, выступали в «Лужниках»: пятнадцать тысяч зрителей аплодировали стоя. Ночь перед концертом Монтан и Синьоре провели в «Красной стреле».

Всю холодную войну западные гости катались по России с западным комфортом. Александр Егоров, пятнадцать лет работавший начальником поезда, вспоминает единственный случай, когда покой пассажиров был нарушен. «Помню, ехали в Москву и в районе Вышнего Волочка встретили товарный поезд, у которого была неисправна одна из дверей. Она отвалилась и врезалась в наш состав. На восьми вагонах оторвала поручни, разбила стекла. Как раз в одном из этих вагонов ехал прокурор из Нью-Йорка. Когда я пришел к ним в купе, вижу – жена прокурора плачет, а сам он забрался под диван. Он думал, что гангстеры или бандиты напали. Пришлось объяснять...»

Фото: Михаил Лоскутов
Фото: Михаил Лоскутов

Всякая царапина

Была у меня подруга, молодая петербургская актриса: пробивная, как паровоз, горячая, как уголь в топке, и твердая, как подшипник. Трижды поступала в актрисы, на четвертый поступила, отучилась, но играла сплошь «кушать подано». Судьба не складывалась: парни были дураки, пьесы – дрянь, режиссеры – похотливые козлы. Выпив дешевого пива, подруга плакала о первых морщинах – актерский век недолог, – но однажды случилось чудо, и она получила роль в Москве, в кино.

Мы подарили ей билет на «Красную стрелу», в мягкий вагон. В знак начала новой, счастливой жизни. Билет стоил, как ее месячная зарплата в муниципальном театре. Собрали в складчину, купили еще коробку конфет в дорогу, махали с платформы платочком.

И она уехала. И все действительно сложилось хорошо. Позже она вспоминала, что это «хорошо» началось на четвертой платформе Московского вокзала. «Знаешь, я понимала, что это не те же самые, довоенные вагоны. И что проводники не те же самые. И за окном совсем другая страна. Но я зашла в купе, и у меня возникло чувство, что вокруг то ли тридцатые, то ли шестидесятые, что во всякой царапине – история. Как давным-давно на Кипре, когда мама водила меня по каким-то греческим развалинам. Этот поезд столько пережил, и столько в нем разными людьми пережито. Тысячи уезжали на нем в новую жизнь. Неужели у меня что-то может не получиться?»

Фото: Михаил Лоскутов
Фото: Михаил Лоскутов

Проспект «Красных стрел»

Страна зализывала раны, страна развивалась, и с нею – «Красная стрела». 

1957 год. Ленинградский завод выпустил мягкий вагон первого класса взамен состарившихся царских. В нем было что-то совсем уж невероятное: ванная комнатка с душем между двумя купе.

1960 год. Вагоны стали цельнометаллическими. Сейчас это обычное дело и на обычных поездах. Никто и не вспомнит, что когда-то ездили в деревянных.

1961 год. «Красную стрелу» перекрасили наконец в правильный, винно-красный цвет. До революции вагоны третьего класса были зеленые, второго – желтые, а первого – синие, потому и «Красная стрела» была синей.

1962 год. Паровозы полностью заменили тепловозами. Топлива теперь хватало на всю дорогу, остановку в Бологом сократили, а поезд всю дорогу вела одна бригада.

1967 год. На Московском вокзале стали играть Глиэра. 

1976 год. Между двумя столицами пустили вторую «Красную стрелу» – четырьмя минутами позже. Шутка брежневских времен: какой проспект в Ленинграде самый короткий? Проспект «Красных стрел». Имели в виду четвертую платформу Московского вокзала, с которой отправлялись оба поезда. Сейчас вторая «Стрела» называется «Экспресс» (поезд № 3/4).

80-е. По стране, еще не ведающей о своем скором конце, понеслись фирменные поезда. Дети «Красной стрелы» – по ее образцу, но беднее и проще. Имена, впрочем, тоже были красивые: «Нева», «Юность», «Полярный», «Арктика»... 

Тем временем роскошь «Красной стрелы» стала доступнее: двенадцать рублей в купейном вагоне, пятнадцать – в спальном. Но катались по-прежнему люди непростые.

«Вагон мой отапливался печкой, а не электричеством. Никогда не замерзали люди, – вспоминает проводница Анастасия Дергунова. – Ездили министры и артисты, иногда иностранцы, с которыми запрещали связи иметь. Если проводник брал подарки, то больше на этом поезде не работал. Помню, часто ездила у нас Пугачева. Артисты очень простые были. Очень хорошие артисты. Однажды ехал Михалков с гастролей. Думаю, как же я не напросилась к нему на фильм. Но он не один ехал. А Скляр постоянно ездил без билета: он с собой женщину возил, ей билет давал, а сам ходил по вагонам и искал знакомых».

Фото: Михаил Лоскутов
Фото: Михаил Лоскутов

Кончик страницы

Афины, София, Бухарест, Кишинев – и дальше по Советскому Союзу, с юга на север, в Москву. Так несли олимпийский огонь, чтобы зажечь в «Лужниках» 19 июля 1980 года.

Ленинград не по пути. Казалось бы, при чем тут «Красная стрела»?

А вот при чем: хотя Олимпиада-80 и прозвана московской, она была всесоюзной. Парусная регата прошла в Таллине, соревнования стрелков – в Мытищах, футбольные четвертьфиналы – в Киеве, Минске и Ленинграде, на стадионе имени того самого Кирова.

Именно туда, в Ленинград, в ночь на 19 июля отправили частицу олимпийского огня.

В спальный вагон вошел огромный, огромнейший человек – трехкратный чемпион мира по греко-римской борьбе Анатолий Рощин. За ним – женщина нормального размера, но с мощными плечами и широченной улыбкой: Людмила Пинаева, семикратная чемпионка мира по гребле на байдарках. В соседних купе устроилась охрана, вида совершенно блеклого, как и положено хорошей охране.

Рощин умер совсем недавно, в январе. Пинаева жива. И жива никому не известная Нина Плотникова – рекордные тридцать семь лет провела она в «Красной стреле», и именно она встречала олимпийский огонь. «Это был специальный вагон, он стоял первым. Мы работали в нем вдвоем, с коллегой. В тот раз в поезде ехали только бывшие олимпийские спортсмены и военная охрана. Огонь, который внесли Пинаева и Рощин, был в двух таких специальных лампадках. Их подвешивали одну над другой и устанавливали на стол. К нему запрещалось подходить, но у меня с собой была книжка “Ледяной дом” Лажечникова, и мне разрешили поджечь кончик страницы от огня. Эта книжка до сих пор у меня хранится, в ней же у меня есть несколько автографов олимпийцев...»

Перепутать поезда

В XXI веке «Красная стрела» не поражает роскошью: в эпоху золоченых унитазов ее интерьеры – солидное, уверенное ретро. Не поражает она и скоростью: «Сапсаны» в два раза быстрее. А «Красная стрела», хоть и зовется экспрессом, специально сдерживает ход. С новыми вагонами она могла бы разогнаться до полутораста в час, но она идет плавно.

Зачем? Чтобы те, кто любит спать, выспались. А те, кто любит разговоры, наговорились. Для того нам и дана железная дорога: для сладкой дремы и для легкой болтовни.

Проводники рассказывают многое, и не всегда им стоит верить. Но эту байку рассказали мне четверо сразу. Значит, это уже не байка, а притча.

Московская и петербургская «Красные стрелы» отправляются в одинаковое время. У них зеркальный маршрут и расписание. Сейчас они ходят без остановок, но до 2002 года ровно посередине, в Бологом, останавливались почти одновременно. На этой станции уже не подключают правительственный телефон и не загружают уголь. Люди просто выходят на перрон покурить или размяться.

Рассказывают, один пассажир «Красной стрелы» уехал прочь от семейных забот. Он взял билет в один конец и на короткой остановке в Бологом засмотрелся на небо. Дело было летом, ночь была теплая и густая, а звезды – огромные. Начинался августовский звездопад. Пассажир так увлекся, что перепутал поезд и сел в другую «Красную стрелу» – обратную. Он сел в купе – такое же, как его купе. Приехал в город – похожий на его родной город. Пошел по улице – похожей. Зашел в дом – похожий. Ключ чудом подошел к двери. И в этом доме пассажир встретил женщину, очень похожую на свою любимую женщину. Он стал с ней жить, как муж с женой, и был совершенно счастлив.

Только скучал иногда по прежней жизни и думал, не взять ли билет обратно, на 23.55.

В начале июня в «Редакции Елены Шубиной» (издательство АСТ) при поддержке ОАО «РЖД» выходит книга проекта «Сноб» «Красная стрела. 85 лет легенде».Ɔ.