Побег в Марокко

Каждое утро я выхожу на пробежку. Обычно это случается в Москве. Обычно я бегу по ВДНХ и уворачиваюсь от детских паровозиков и пенсионеров на гольф-карах. Мне всегда хотелось, чтобы утро хоть раз в жизни началось не как обычно, а как на заставке «Спасателей Малибу»: только я, море и раскаленный песок. Глупо было мечтать об этом в ноябре, когда следует обновлять пуховик и антибиотики в домашней аптечке.

Но произошло престранное обстоятельство: как-то раз вместо пробежки я проснулся и поехал в аэропорт. Через пять часов самолет королевской авиакомпании Royal Air Maroc со мной на борту приземлился в Касабланке. Еще через час он совершил посадку в городе Агадир. Я вышел из самолета и попытался сделать глубокий вдох. У меня ничего не вышло. В конце ноября температура воздуха в Агадире достигает тридцати градусов. В радиусе ста километров от меня оказался лишь Атлантический океан, Атласские горы и песок самой жаркой из пустынь Земли. Я внезапно почувствовал, как внутри меня все сгорает. 

Но Агадира могло не быть. Полвека тому назад его чуть было и не стало. В 1960 году в Марокко случилось самое крупное землетрясение в истории, в результате которого погибли пятнадцать тысяч человек. Но Агадир отстроили заново, и теперь это туристическая мекка королевства. На севере города, в деревне Тамрат, серферы устраивают целые поселения на колесах. Здесь строят поля для гольфа, сыграть на которых приезжают лучшие спортсмены. По вечерам на побережье местные тинейджеры расчерчивают босыми ногами на песке что-то вроде футбольной площадки и гоняют мяч.

Тут всюду развешаны национальные флаги Марокко: зеленая пятиконечная звезда, как печать Соломона, прибита к огненно-красному фону, похожему на песок. Мне говорили, марокканцы ужасно преданны королю. Это первый король, который представил свою избранницу народу, а свадьбу транслировали по всем главным каналам страны. Он – реформатор и играет в гольф, а она – красавица и занимается благотворительными фондами. Каждое утро я встречаю на берегу десятки женщин в хиджабах и никабах. Кто-то занимается йогой, кто-то качает пресс, кто-то бегает. Я вижу только их смуглые лица и темные глаза. Мне говорили, спорт – это национальная политика Марокко. Как сбор апельсинов или ловля рыбы.

Что касается рыбы, то в любое время года ее здесь сотни тонн. Прокатитесь до Эс-Сувейры, небольшого городка между Агадиром и Касабланкой. Раньше тут был главный порт континента. У берегов до сих пор стоят ржавые китоподобные корабли и небольшие филиппинские лодки, а ноги то и дело попадают в рыболовную сеть. Чуть позже Джими Хендрикс мечтал основать тут город хиппи, но местные жители оказались против. Еще позднее европейцы скупили здесь дома и заведения и превратили старую Медину в «арабский Сен-Тропе». Эс-Сувейра расположена на Мысе, поэтому на самом въезде в город можно заметить разноцветные парашюты над океаном – иностранцы приезжают сюда за кайтсерфингом.В местных ресторанчиках вам предложат кальмаров, устрицы, Джона Дори на гриле, салат из сома или поджаренного осьминога. А если за вашим столиком все заняты репостами и лайками в соцсетях, хозяева заведения заберут гаджеты и предложат вина; в Марокко принято разговаривать за столом, пока над головами кружат альбатросы. 

Дорога в Эс-Сувейру и обратно займет около шести часов. Три часа – горный серпантин с видом на Атлантику, еще три – пустынная местность с аргановыми деревьями. По пути можно заскочить в местный женский кооператив и посмотреть, как выжимают аргановое масло и мешают его с миндалем в марокканскую сладость – амлу. Можно увидеть коз на деревьях. Можно купить связку спелых бананов. 

По возвращении в Агадир уже темнеет. Когда я добегаю до нового квартала Марина, то перестаю узнавать привычные дары – цветные дома с крошечными окнами и толстыми стенами, чтобы не припекало на солнце. Я вижу современные пятиэтажки с панорамным видом на океан; в Агадире почти нет высотных домов, тут по-прежнему опасаются землетрясений. Я вижу мультибрендовые бутики, яхты и веранды, где бокалами стучат чаще, чем волна смывает мои следы на песке. Я вижу колесо обозрения и гвардейцев с винтовками. Я вижу надпись из праздничной арабской вязи «Бог. Отечество. Король». Ее видно из любой точки побережья. Когда солнце уходит под воду, слова вспыхивают на горе. Они горят белым светом, как олово, как снег, от которого я пытался сбежать.Ɔ.