Вид снизу

Ольга Погорелова

Жить в Москве – значит постоянно иметь дело с великими людьми. В нашей стране быть великим человеком вообще несложно. Величие самой страны, в последнее время старательно фиксируемое на законодательном уровне, действует как увеличительное стекло: сносное кажется хорошим, нормальное – прекрасным, а уж хорошее оказывается откровенно великим.

Понять, что перед тобой великий человек, очень просто: другие великие люди, представляя его тебе, обязательно перечислят его заслуги. Например:

– А это Андрей. Андрей – великий человек, он написал вот эту – помните? – рекламу: «Тра-ля-ля, тра-ля-ля на Московский вентиляторный завод!»

Все, конечно, помнят про тра-ля-ля и вентиляторный завод. Андрей действительно великий человек.

Или:

– А это Катя. Катя – великий человек, она поет в этом самом, ну которое открылось, закрылось, а теперь там торговый центр, где Катя поет.

Все, конечно, знают этот торговый центр. И Катя, несомненно, великий человек.

Я даже знакома с одним великим псом, которого мне не так давно представили великие люди за общим обедом. Они сказали:

– А это пес Ермак. Ермак – великий человек, он снимался в молодежной комедии «Амытакиезажигаем!!!»

На следующий день после обеда с Ермаком мне предстояло ехать в Лондон на открытие нашумевшего арт-проекта One & Other на Трафальгарской площади. Я не без гордости сообщила об этом сотрапезникам. Сотрапезники задумались. Автора проекта – британского художника Энтони Гормли – они после некоторых колебаний все же признали «вполне великим человеком»: выставка Гормли должна была вот-вот открыться в Москве, а невеликого человека в нашу столицу вряд ли пригласили бы. Гораздо больше их смутил сам проект, в ходе которого Гормли собирался делиться величием буквально с кем попало.

На Трафальгарской площади стоят четыре постамента. На трех из них размещены всякие великие люди. Четвертый же оставался свободным с 1841 года. Гормли предложил в качестве художественного жеста отдать постамент народу в самом буквальном смысле слова. А именно: дать на нем постоять всем, кому заблагорассудится. К делу привлекли национальную лотерею, и в результате две тысячи четыреста желающих (из шестнадцати с лишним тысяч зарегистрировавшихся на момент начала проекта) получили возможность провести на постаменте по одному часу каждый, обретя таким образом временное величие.

Московские великие люди объяснили мне, что проект плохой. В нем не хватает монументальности, значительности, «того величия, – как выразился один присутствующий великий человек, хозяин маникюрного салона, – которое отличает труд подлинного гения от кривляния, на которое способен любой возомнивший себя современным художником обыватель». Как и многие другие хозяева маникюрных салонов столицы, этот великий человек когда-то окончил Литинститут.

Мы с Ермаком пристыженно уткнулись в свои мисочки с кормом – нам-то казалось, что проект Гормли очень даже симпатичный: Ермак вообще любил движуху на свежем воздухе, а я люблю, когда много людей оказываются в непривычной ситуации и вынуждены как-то выкручиваться (моя мама говорит, что катастрофа на «Титанике» очень бы меня развлекла).