Над чем надоело смеяться музыкальным снобам: Боно и U2, постгранж и Nickelback, пост-брит-поп и Coldplay

В начале 1990-х Курт Кобейн на корню обесценил все достижения так называемой хэйр-метал-сцены, до этого безраздельно властвовавшей в рок-чартах последние десять лет. Парни в лосинах и с измученными перманентной химией волосами на долгие пару десятилетий стали признаками дурного музыкального вкуса, пошлым пережитком прошлого, недостойным внимания продвинутого слушателя.

Примерно то же самое в начале 2000-х проделала новая рок-революция с жанрами рэпкор и ню-метал. Парни с эспаньолками неприличной длины, в красных кепках и длинных шортах — в один миг превратились во врагов хорошего тона, гопников, проповедующих неспровоцированную агрессию и коммерциализированный подход к творчеству.

Формула давно известна и работает просто безотказно! Ведь ещё задолго до всех вышеописанных событий, в далёких 1970-х, появление панк-рока заметно пошатнуло авторитет прог- и арт-рока, до этого пользовавшихся безоговорочной любовью музыкальных снобов. Озлобленные молодые парни с ирокезами обвинили заумных дядек с лысеющими лбами и пулом десятиминутных, сложноустроенных композиций в том, что своим излишне серьёзным подходом они извратили саму идею рок-н-ролла — изначально музыки бунта молодых против консервативных буржуазных устоев.

С появлением нового музыкального тренда продвинутые слушатели склонны переоценивать свой музыкальный опыт и на долгие пару десятилетий подвергать забвению то, что совсем недавно было дико популярным, превращая прежних небожителей в предмет агрессивных нападок со стороны и критиков, и музыкальных энтузиастов.

Но проходят эти условные двадцать лет, и слушатели, устав от текущих трендов, устремляют свой взор в прошлое — время, когда они были молодыми и полными надежд, — и внезапно осознают, что Slippery When Wet или Toxicity были знаковыми, поколенческими альбомами и, в общем-то, не так уж и плохи, а скорее где-то даже шедевры.

Слушатель предаётся предсказуемой ностальгии и в новых красках с высоты собственного опыта вспоминает, как впервые увидел в «Утренней почте» клип к Livin' on a Prayer с летающим над сценой Джоном Бон Джови. Или что первым MP3-файлом, который он загрузил в свой новенький, похожий на зажигалку плеер, была душераздирающая ню-метал-баллада Chop Suey.

С каждым новым витком истории поп-культуры слушатели начинают переоценивать то, что когда-то закэнселили. В то же время тренды, которые в своё время послужили триггером для отмены, уже не вызывают ничего, кроме раздражения, и теперь настает их очередь подвергаться нападкам — сначала музыкальных снобов, а затем уж и всей прогрессивной общественности. Именно это лет десять назад произошло с волной гитарных инди-групп из 2000-х — в диапазоне от The Strokes и The Libertines до Kooks и Arctic Monkeys, — для которых даже придумали обидный термин — landfill indie, инди-свалка. А ведь, казалось бы, не так давно такая музыка была признаком хорошего вкуса и прогрессивного музыкального мышления.

В наши дни активным нападкам со стороны музыкальных снобов подвергается невероятно популярный десять лет назад жанр инди-фолка, получивший в сети нелестное прозвище stomp clap (притоп, прихлоп). А ведь в первой половине 2010-х представители этой сцены — в лице Mumford and Sons, The Lumineers, Of Monsters and Men — не вылезали из радиоэфира и возглавляли рок-чарты, а музыкальные снобы по обе стороны Атлантики не чурались одеваться на их концерты в кантри-стиле.

Несомненно, что и landfill indie, и stomp clap ждёт своя эпоха ренессанса. Ведь каждые двадцать лет приходят новые молодые слушатели, которые не знакомы с исторической подоплёкой и смотрят на всю музыку с широко раскрытыми глазами, недоумевая, почему тот или иной жанр (альбом, исполнитель) долгое время подвергался порой неоправданному хейту. Каждые двадцать лет происходит перетряхивание старых сундуков, и слушатели переоценивают то, что когда-то посчитали навсегда ушедшим в прошлое.

«Сноб» решил разобраться, какие музыкальные жанры в наши дни подвергаются переосмыслению.

Постгранж

Постгранж — это ответвление от гранжа, — пожалуй, главного контркультурного явления в гитарной инди-музыке 1990-х, последнего феномена андеграундной культуры, сумевшего потеснить в чартах поп-звезду уровня Майкла Джексона благодаря невероятному успеху альбома Nevermind группы Nirvana. В отличие от своего угрюмого и маргинального родителя, зародившегося на промозглых улицах Сиэтла, постгранж отличался выглаженным, порой перепродюсированным звучанием и песнями, словно специально написанными для радиоэфира.

Принято считать, что датой возникновения постгранжа является 1994-й — год смерти Курта Кобейна, хотя фактически постгранжевая сцена начала активно формироваться ещё при жизни мятежного идеолога группы Nirvana. Не зря же в последние годы жизни музыкант щеголял в футболке с принтом “Гранж мёртв”, предчувствуя, куда свернёт вся эта сцена.

Главный хит в карьере группы Candlebox — Far Behind — вышел в 1993-м, дебютный лонгплей британцев Bush — Sixteen Stone с незабвенной постгранж-балладой Glycerine — в 1994-м. В том же году выстрелили синглы Shine Collective Soul и I Alone Live. Именно эти исполнители и заложили основу того, что впоследствии получило название постгранж. В каждой из этих песен присутствуют все отличительные характерные черты этого жанра.

В отличие от неистовых сиэтлских парней, большинство постгранж-групп работали с мейджор-лейблами, поэтому их репертуар был укомплектован среднетемповыми балладами, которые структурно и мелодически больше наследовали традиции классического поп-рока. Единственное отличие — все эти песни были обрамлены прилизанными гранжевыми гитарами. От своего бунтарского родителя представители жанра позаимствовали жёсткую дисторшн-гитару, которая в их руках, тем не менее, звучала далеко не так сыро и значительно менее грязно. Зачастую одновременно с электрогитарой звучала и акустическая, что придавало саунду дополнительной фолковой мягкости.

Несмотря на то, что сам термин «постгранж» в то время использовался, чтобы подчеркнуть неоригинальность представителей жанра, изначально в самом этом явлении не было ничего такого ужасного. Разве что непосвящённый слушатель мог принять песни группы Bush за какие-нибудь ауттейки Nirvana.

Да, музыка постгранжевых групп была не в пример более коммерческой и мейнстримовой в сравнении с новаторским и провокативным предком. Зато именно благодаря им мировые чарты, пожалуй, в последний раз в современной истории были заметно разбавлены рок-контентом. Постгранжеры не ставили своей целью провернуть очередную музыкальную революцию, они просто хотели писать добротные, запоминающиеся песни с мощными поп-хуками и гранжевыми гитарами. Ярким примером такого подхода может служить, например, группа Lifehouse, которая играла окологранжевый поп-рок с хрипловатым кобейновским вокалом. В 2001 году их сингл Hanging by a Moment уделал хиты поп-исполнительниц Джанет Джексон и Алиши Киз, став синглом года по версии журнала Billboard.

Резко негативную репутацию постгранж приобрёл вскоре благодаря успеху таких групп, как Nickelback, Creed и Puddle of Mudd, которые играли насквозь коммерческую версию жанра с упрощённой, консервативной поп-структурой песен, что привело к полной деградации жанра. На долгие годы группа Nickelback и её фронтмен Чед Крюгер стали предметом жёстких насмешек и интернет-мемов, олицетворяя для интернет-пользователей дурновкусие, провинциализм и глупость.

Вскоре для групп вроде Nickelback и Puddle of Mudd придумали уничижительный термин butt rock. На полку «поющих задниц» помещались токсично мачистские исполнители, которые максимально далеко ушли от идеалов гранжа и прогрессивных взглядов Кобейна. Эти группы, как правило, пели о литрах выпитого пива и о том, как трудно им приходится с женщинами. Есть мнение, что постгранжевая сцена могла эволюционировать во что-то интересное, если бы не появление батт-рока.

Но прошли те самые 20 лет, и в 2020-х новое поколение слушателей и музыкальных блогеров, чьё детство или юность пришлись на время расцвета постгранжа и батт-рока, массово начали задаваться вопросом, а так ли был плох постгранж. Пошли разговоры о том, что у Nickelback и «риффы неплохие», и «припевы запоминающиеся». В результате все коллективно пришли к выводу, что не бывает «стыдной» музыки, а те, кто утверждает обратное, — просто снобы, занимающиеся вкусовщиной. Таков новый тренд.

И вот тут-то и выяснилось, что очень многие, если не все, в своё время не без удовольствия слушали хит-сингл Nickelback How You Remind Me и не кривились, пока этому их не научило коллективное бессознательное. Ну или до тех пор, пока песню до тошноты не закрутили FM-радиостанции вроде нашего «Максимум».

Этим летом, на волне реабилитации постгранжа, самые, пожалуй, душевные его представители — группа Lifehouse — подсуетились и выпустили живую акустическую версию второго, незаслуженно обделённого в своё время вниманием альбома Stanley Climbfall 2002 года.

В 2025-м когда-то преданные забвению постгранжеры Creed неожиданно и (что в данном случае важно) совершенно неиронично стали одним из самых востребованных исполнителей в TikTok, чьи треки используются в сотнях тысяч роликов. Новое поколение слушателей, которые в силу возраста пропустили постгранжевые споры, воспринимают хит-синглы группы Higher (1999) и One Last Breath (2002) как просто поп-песни с мощными и легко запоминающимися припевами.

Пост-брит-поп

На заре нового века музыкальный эфир мировых FM-радиостанций был забит не только постгранжевой музыкой, но и пострадиохедовской. В нашей стране в тяжёлой ротации всё того же радио «Максимум» крутились не только радиоформатные постгранжеры в лице Nickelback и компании, но и постбритпоп-группы вроде Coldplay, Travis и ещё с десяток групп поменьше, саунд которых порой был неотличим друг от друга.

В середине 1990-х, когда брит-поп-сцена в лице Pulp, Oasis и Blur цвела пышным цветом, а её представители находились на пике своей популярности, следующее поколение парней с гитарами уже вовсю пытались представить себе, а что будет после — в каком направлении двинется популярная гитарная музыка после того, как эта эпоха закончится. В 1995 году скромные герои одного хита, худосочные интеллектуалы Radiohead, вдохновляясь, среди прочего, наследием Курта Кобейна и Джеффа Бакли, внезапно выпустили почти идеальный альбом Bends, который сразу же сделал их суперзвёздами и новыми классиками. Критики готовы были носить их на руках. В противовес напористому и несколько мачистскому брит-попу в духе Oasis парни из Radiohead олицетворяли более чувственную, эмоциональную сторону рок-музыки — пели фальцетом и не стеснялись выглядеть хрупкими и ранимыми.

Пластинка оказала заметное влияние на то, как звучала мейнстримная гитарная музыка в следующие лет десять–пятнадцать, и в значительной степени способствовала возникновению того, что позже назвали пост-бритпопом. Благодаря альбому Radiohead на свет появилась целая волна молодых музыкантов во главе с группами Travis и Coldplay.

В 1999 году шотландцы Travis выпустили свой прорывной альбом The Man Who с хит-синглом Why Does It Always Rain on Me?, который стремительно покорил европейские и не только чарты и обозначил наступление новой — пусть и краткосрочной — эпохи грустных скромных парней, распевающих на своих акустических гитарах тихие и нежные баллады. Немного позже к Travis присоединились Coldplay, над которыми поначалу потешались все, кому не лень.

В начале карьеры фронтмену группы Крису Мартину пришлось вытерпеть немало подколок со стороны старших коллег и журналистов. Бобби Гиллеспи из Primal Scream называл музыку Coldplay «рок-н-роллом карьеристов», а Том Йорк как-то отметил, что хотел бы ненадолго стать Крисом Мартином, чтобы понять, каково это — завидовать Тому Йорку.

Фантастический успех второго альбома Coldplay A Rush of Blood to the Head 2002 года доказал всем хейтерам, что эта группа — не просто какие-нибудь очередные эпигоны Radiohead… а самые лучшие! Пластинка дебютировала на первом месте в 11 странах мира, что запустило предсказуемый, но уже неостановимый процесс клонирования. В эфир хлынул бурный поток грустных парней с гитарами — Snow Patrol, Feeder, Athlete, Starsailor, Doves, Gomez, Embrace, Toploader, Keane. Последние так и вовсе играли без гитар, заменив их на фортепиано. При этом отличить без специального указания одного исполнителя от другого в эфире нашего «Максимума» не всегда представлялось возможным.

Музыкальные критики от неожиданности даже не сразу придумали, как назвать это явление. Авторы британского New Musical Express, известные специалисты по придумыванию названий для жанров, предложили именовать это «новым акустическим движением» и свалили в одну кучу не только вдохновившиеся Radiohead группы, но и разного рода сингеров-сонграйтеров вроде Дэмиена Райса, который, в свою очередь, предвосхитил эпоху инди-фолка. В молодой отечественной музыкальной журналистике явление назвали «новыми тихими», но у нас в стране это словосочетание используется для разных целей чуть ли не каждое десятилетие. В конце концов громоздкий и очень удобный термин «новое акустическое движение» решено было заменить на ёмкий «пост-брит-поп». И на эту полку запихнули всю пострадиохедовскую музыку.

Чувствуя свою ответственность за сонм эпигонов, фронтмен группы Том Йорк впоследствии едко прокомментировал эту ситуацию в интервью Pitchfork, заявив, что эти исполнители «полностью исказили всю идею, упустив из виду самое главное». «С другой стороны, мы долгое время вслепую копировали R.E.M., так что ничего страшного, — добавил он. — Нельзя же винить себя за каждого парня, поющего фальцетом под акустическую гитару».

Всё это закончилось так же резко, как и началось. С приходом пресловутой новой рок-революции и шумных групп, которые вдохновлялись гаражным роком и постпанком, пост-брит-поперы, которые только что правили балом в чартах и радиоэфире, резко никому стали ненужными на долгие двадцать лет. Travis перешли от стадионного размаха к клубным концертам и даже на какое-то время пропали с радаров, а Coldplay постепенно переключились на откровенную поп-музыку: после альбома Viva la Vida or Death and All His Friends 2008 года они стали совсем другой группой.

Исполнителей этой волны на долгие годы заклеймили скучными нытиками и безликими конформистами, чьи песни только и годятся, что для рекламы, торговых центров и мелодраматических сериалов. Таковыми они в коллективном музыкальном бессознательном и оставались до недавнего времени.

К середине 2020-х ностальгия по музыке 2000-х начала набирать всё большую силу — не в последнюю очередь это коснулось пост-брит-попа. В 2023-м хит группы Keane Somewhere Only We Know засветился в модных сериалах «Тед Лассо» и «Грызня», после чего мощно завирусился в ТикТоке, пользователи которого озвучивали им свои фотографии из детства. Удивительным образом этот хайп совпал с двадцатилетием дебютной пластинки Keane Hopes and Fears, и группа, оказавшись вновь на коне, отправилась в посвящённый юбилею альбома мировой тур и в 2026-м даже обещает новый альбом.

В этом году меланхоличная баллада Coldplay Sparks, которая скромно расположилась посередине треклиста их дебютного лонгплея Parachutes 2000 года и никогда не выпускалась отдельным синглом, влетела в песенный чарт Billboard после того, как фронтмен Coldplay Крис Мартин чувственно исполнил её во время одного из стадионных концертов их американского тура на фоне стремительно распространяющихся слухов о его разрыве с давней спутницей жизни Дакотой Джонсон. Этот трогательный момент мощно срезонировал с пользователями ТикТока, и теперь на платформе песней озвучено более полумиллиона роликов.

Внезапно в общественном сознании и в глазах новых молодых слушателей пост-брит-поп-группы стали никакими не нытиками и конформистами, а авторами незабвенных поп-мелодий начала века и бессмертных романтических баллад. Так что никто уже не удивляется тому, что даже в исключительно снобистском сообществе фанатов музыкального видеоблогера Энтони Фантано альбом A Rush of Blood to the Head называют «идеальным от начала до конца».

Хит-сингл Coldplay Yellow — это неоспоримая классика, которую не чурается перепевать актуальная звёздочка шугейза Wisp, а злобные британские панки Idles используют видеоряд клипа к Yellow для продвижения своего сингла Grace. Travis, выпустившие в прошлом году новый альбом, вновь собирают большие площадки — зумеры с неменьшей радостью, чем их родители, прыгают дружной толпой под Why Does It Always Rain on Me?.

Поп-культурные тренды в очередной раз прошли полный круг и вышли на новый виток.

Боно и U2

В новом веке у группы U2 в коллективном музыкальном бессознательном сложился, мягко говоря, весьма нелестный образ. Надоедливые старики во главе с эгоцентричным и излишне энергичным фронтменом, у которого по любому поводу есть что сказать, зачем-то продолжают выпускать один провальный альбом за другим и сверх меры стараются втюхать их слушателям — причём порой насильно.

Отчасти всё так и есть. Да, Боно действительно часто бывает затычкой в любой социально-политической проблеме. Да, в 2014 году группа на самом деле совершенно бесплатно одарила всех пользователей iTunes своим новым альбомом Songs of Innocence, хотя никто их об этом не просил. Люди просто проснулись однажды сентябрьским утром и обнаружили в своей библиотеке файлов навязанный им альбом, который ещё и никак нельзя было удалить.

И да, последней удачной студийной записью U2, причём даже по мнению фанатов творчества группы, стал альбом How to Dismantle an Atomic Bomb 2004 года. После этой пластинки группе так и не удалось вызвать коллективный катарсис даже у самых преданных ценителей их творчества. Она стала своего рода финальной точкой их золотого периода.

Но всё это, конечно же, не может отменить и не отменяет всю насыщенную успешную полувековую карьеру U2. Проблема, очевидно, в том, что в новом веке, за то время, пока U2 усердно, но тщетно пытались перезапуститься, выросло целое новое поколение массовых слушателей, которое, к сожалению, знает о U2 только всё вышеописанное — для них это очередной ходячий мем для коллективного хейта. Они не любят U2 по инерции — потому что так положено. Поэтому в последнее время слушатели, более искушённые, начали реагировать на эту историческую несправедливость и неустанно занимаются ликбезом под комментариями с ненавистью к U2 на автопилоте. Ниже кратко изложены основные тезисы их просветительской программы и аргументация в защиту группы.

В голове не укладывается, как можно считать U2 «отстойной группой», если у вас есть уши и вы слушали спродюсированную Брайаном Ино дилогию альбомов Joshua Tree (1987) и Achtung Baby (1991). Эти два монолита не только ставят U2 в один ряд с рок-небожителями вроде The Beatles и Дэвида Боуи, но и до сих пор звучат очень актуально.

Всё, что современные хейтеры знают о U2, почерпнуто ими из информационного пузыря, в котором ненавидят U2 за инцидент с iTunes и вечно насмехаются над Боно, считая его благотворительную деятельность претенциозной и показной. Люди из этого пузыря по незнанию или забывчивости совершенно игнорируют тот факт, что U2 — одна из любимейших групп поколения X, которую одинаково ценили как мейнстримовая публика, так и представители разнообразных инди-кругов. Такой всеобщей любовью могут похвастаться немногие их современники — разве что The Cure.

А ведь у U2 ещё и богатое инди-прошлое! Начинали они как постпанк-группа и до грандиозного успеха Joshua Tree выпустили целых четыре инди-альбома, один другого образцовей. Синглы I Will Follow, Gloria, New Year's Day и Pride (In the Name of Love) — это золотой фонд альтернативной музыки 1980-х.

Сегодняшний массовый слушатель, как правило, знает только хит-синглы рубежа веков, которые активно крутили по радио и каналам вроде VH1, но этого явно недостаточно, чтобы сформировать мнение о группе с полувековой историей. Да, на альбоме All That You Can't Leave Behind 2000 года группа нашла своё поп-рок-звучание, после чего долго не могла слезть с этого своего конька. Но даже в начале 2000-х у них выходили очень любопытные, не свойственные их поп-роковому периоду вещи. Чего только стоит саундтрек к фильму Вима Вендерса «Отель за миллион долларов», на котором Боно и компания выдают серию приджазованных нуарных номеров.

И как насчёт того, что все большие группы последних лет тридцати — в диапазоне от Coldplay до The Killers — на определённом этапе карьеры, не сговариваясь, начинали «играть в U2» и переходили на придуманный U2 стадионный саунд? И меланхоличные предводители пост-брит-поп-сцены, и самая популярная группа постпанк-ревайвала — все, добившись широкого признания, хотят быть как U2. Вряд ли бы такое происходило, будь U2 «отстойной группой».

Можно сколько угодно смеяться над общественной деятельностью Боно, но, во-первых, зачастую она приносит реальную пользу, а во-вторых, музыкант — просто жертва своей неудержимой энергии, заложенной в него в том числе генетически — чего только стоит его легендарная ирландская толерантность к алкоголю.

Ноэл Галлахер как-то вспоминал, что после бурно проведённого накануне вечера в компании с фронтменом U2 он проснулся еле живым и увидел одетого с иголочки Боно, который уже бодро выходил за дверь. Поедая яичницу с похмельным пивом за завтраком, идеолог Oasis включил телевизор и увидел в прямом эфире встречу Боно и президента Франции.

Куда, спрашивается, человеку девать весь этот божий дар? Не только же стадионы собирать и изображать из себя рок-мессию. Этого явно мало для такого локомотива. «Никто не любит “правильных” добряков, вот почему все ненавидят Боно, — предлагает Ноэл Галлахер свою версию коллективной антипатии к Боно. — Я вот всю жизнь творю всякую хрень, и народ меня обожает».

А ещё Боно — превосходный рок-поэт. Тексты песен U2 многослойны и открыты для интерпретаций. Так, например, текст песни Until the End of the World можно воспринимать как минимум на двух уровнях. На поверхности — это история болезненного расставания двух любовников, рассказывающая о предательстве и разбитом сердце. Но если копнуть немного глубже, то окажется, что текст песни — это вымышленный монолог Иуды Искариота, который размышляет о том, как предал Иисуса Христа.

Многие поклонники U2 рассказывали группе, что песня One играла у них на свадьбах, на что Боно всегда отвечал: «Вы с ума сошли! Это песня о расставании!». Гитарист U2 Эдж как-то сказал, что на определённом уровне эта песня описывает «запутанный, полный сарказма разговор между двумя людьми, которые прошли через что-то тяжёлое». 

Автор: Роман Дранников