Как допинг, как побег от себя, как отступ от самого края, философия врывается в мою жизнь.
На этот раз это был Фридрих Ницше. Немецкий философ, в жизни которого не было ни пейзажей, ни декораций, ни костюмов. Города, где жил, исчезали как верстовые столбы. Только мысли на фоне бессловесного одиночества. Без цвета, без запаха, без красок и звуков, без животных и без людей.
Ницше любил. Ее звали Лу Саломе. Она писала книги, увлекалась психологией, философией и сводила с ума мужчин. Ее воспевал Рильке, ею восторгался Фрейд, она вела беседы с Ибсеном и Толстым, Шпенглером и Гамсуном, Тургеневым и Вагнером. С ее именем связывают самоубийства Виктора Тауска и Пауля Рэ. Написанная ею книга под названием «Эротика», стала бестселлером в Европе.
Ницше было 39. Он был покорен и, … был отвергнут.
В 1883 году он сошел с поезда на вокзале Ez –sur - mer в Провансе и пешком отправился по дороге, проложенной мулами вверх, к деревне Ez.
С этого момента, здесь, в тесной комнате, в течении 18 лет его стол будет завален бесчисленными листками, заметками и рукописями. В углу будет стоять неуклюжий сундук с двумя сменами белья – все его имущество. И бесчисленные склянки с микстурами и порошками от головной боли, которая на долгие часы лишает его способности мыслить. Закутавшись в теплое пальто, съежившись перед дымящим камином, он часами будет писать и писать слова.
Его книга «Так говорил Заратустра», самая значительная ее часть «О старых и новых скрижалях», написана в деревне Ez, на юге Франции.
Туда мы и сорвались по моей неожиданной просьбе, имея в запасе всего лишь два свободных дня. Мы неслись из Женевы, через Авиньон, Сен. Рафаэль, Канны, Ниццу. А вокруг дышал весной насыщенный чистым светом и цветом Прованс Ван Гога.
К концу дня мы добрались до тихого, окруженного скалами места, где разыгрывалась трагедия короткой жизни с единственным действующим лицом – Фридрих Ницше.
Маленькая, обутая в многовековой булыжник, окруженная величием Французских Альп, деревня Ez возвышалась над морем, уходящим куда-то далеко за горизонт. Самое старое строение города Церковь Святого Креста, стремилась своей зубчатой башней в раскрашенное заходящим солнцем небо.
Время и бег остановились…
Слева от старых ворот деревни, из распахнутых настежь дверей приземистого домика тянулся легкий шлейф запаха травы. Манил, притягивал, звал. Внутри, тремя ступеньками ниже на полочках, на стенах и на полу в виде высушенных, вышитых и нарисованных цветов лаванды разместилась душа Прованса.
Чуть выше прячется в густой зелени узкая заросшая тропа. Тропа Ницше. Именно по ней он долго и медленно спускался вниз и потом долго и медленно поднимался вверх, чтобы потом, согнувшись над листом бумаги, вложить мысли и чувства любимой женщины в уста Заратустры.
Камень и сумрак узких, заплетенных в лабиринт улиц деревни Еz выдернул меня окончательно из затканной проблемами сегодняшней жизни. Ходы, выходы, мостики, дворики, двери, ступеньки вверх и вниз. Мягко ступают мои ноги, обутые в легкие мокасины, по выпуклой стертой временем брусчатке, которая хранит в своей памяти печальную поступь Ницше. В темноте тесного прохода, на бронзовой ручке состаренной временем двери присел на секунду солнечный зайчик и исчез. Зажглись фонари. А за древними стенами домов, как и тысячу лет назад, люди устало заканчивали прошедший день.
Уже затемно по горному серпантину мы спустились в Ниццу. В некурортный сезон, ярко освещенная набережная курортного городка была почти пуста. Но теплый свет из широко открытых дверей итальянского кафе призывал окунуться в шумный разноязычный говор тех, кто укрылся здесь от повседневной суеты.
Запахи пряных трав, еле слышный шепот моря и блики на запотевшей бутылке французского вина, в этот вечер закрыли для меня мир Ницше и оставили лишь Прованс в красках чистого цвета Ван Гога и в бесконечно синих оттенках Поля Сезанна.
