Две Москвы
Рассерженным москвичам-наблюдателям власти ответили тем же, чем в декабре – действительностью. Правда всегда самый верный и обезоруживающий ход. Хотели честные выборы? Вот, возьмите ваши 47%. Также 10 декабря рассерженным горожанам позволили спокойно выйти на Болотную – с перекрытыми дорогами, вежливыми полицейскими и без единого задержания. Хотели протесты и чтобы мирно? Ну вот, пожалуйста. Тогда москвичи пришли с улицы домой с горящими глазами, но с вопросом «и что теперь?». Теперь такие же растерянные вернулись с избирательных участков.
Я тоже, как многие мои друзья и коллеги, была членом участковой избирательной комиссии с правом совещательного голоса. Для меня это были кристально чистые выборы. В ночь с 4 по 5 марта я избежала ада благодаря митингам в декабре, благодаря «Гражданину наблюдателю», «Голосу», «Росвыборам», проснувшейся гражданской активности. И я понимаю, что УИК 2975 в Щукино это, конечно, не страна. Шаг влево, шаг вправо от Москвы и вот уже половина граждан-наблюдателей жалуются на несовпадения цифр их протоколов с цифрами ЦИК. Но давайте честно, кого это волнует, когда происходит за пределами МКАД? Многотысячные акции протеста были только в Москве. Остальные города не так переживали за честные выборы. В большинстве городов-миллионников на улицу не выходило и тысячи. И не по всей стране митинги, также как и выборы президента в столице сейчас, прошли гладко и беззаботно. В Иваново и Казани, например, акцию 10 декабря не согласовали. У казанского МВД, кстати, был смешной пост-релиз. По-моему, он про настоящее и будущее: «Руководство УМВД РФ по Казани приняло решение дать возможность высказаться на митинге всем желающим, но по его окончании организаторы и наиболее активные участники были задержаны».
Дать Москве честные выборы, все равно, что дать свободные митинги. Мы не понимаем, что делать и с тем и с другим. Но рассерженных горожан не просто оставили наедине с реальностью, у полководцев российских протестов, москвичей, отняли идею. Она была простой, понятной, красивой, доступной и далекой от политики – за честные выборы. Мы с тремя наблюдателями 4 марта прошерстили все восемь книг с итоговыми списками избирателей, стояли 13 часов над душой у члена комиссии, принимающего открепительные, проверили галочки в каждом бюллетени. 40,2% за Путина на моем участке выглядят более чем убедительно. Да и всем понятно, что кричать у Кремля «верните мне голос!» могли десятки тысяч. Это гражданское требование, с которым никто спорить не будет. Кричать же все-таки победившему кандидату «в отставку!» это желание свергнуть власть, открытый конфликт против большинства.
Если что-то у нас и назревает, то не революция, а гражданская война. Рассерженные горожане проглядели ее за белыми лентами и большинство не увидело сейчас на УИКах. Наблюдатели шли на участки, как на войну, избирательные комиссии готовились к обороне. Мы с членами моей комиссии не спорили о голосах избирателей, мы переругались из-за взглядов на жизнь. Когда после подсчёта президентских голосов, у нас совпали все контрольные числа, у наблюдателей отлегло от сердца. Мы смеялись вместе с комиссией, когда не могли 20 минут совместными усилиями распечатать форму протокола, угощали друг друга сигаретами и конфетами. «В какой-то момент мне показалось, что сейчас мы все возьмемся за руки и обнимемся в честь честных выборов», – делился впечатлениями мой коллега по наблюдению на УИКе 2975 Андрей.
Но к 6.30 комиссия досчитала муниципальные бюллетени, посмотрела на часы и обвинила в том, что ночью их дети остались без родителей, нас. Это ролевая игра: в наших глазах УИК лгуны, мы в их глазах – продажные твари. За ролевой игрой мы как-то не заметили, что идея честных выборов, сплотившая в какой-то момент общество, потерялась. Наблюдение за выборами стало формой протеста, в которую окунулись с головой рассерженные горожане. Но члены комиссии, женщин среднего и выше среднего возраста, считали, что мы так усердствовали на их участке, потому что за каждое выявленное нарушение нам бы заплатили. Иначе зачем нам сидеть до 7 утра? Они смотрели на меня и трех студентов-наблюдателей и представляли какого-то неведомого врага, который испортил и осквернил умы молодого поколения.
Я сама, придираясь в очередной раз на пустом месте к бюллетеню, подумала, что сейчас выгляжу очень глупо. Избирательные комиссии – то большинство, которому противопоставила себя протестная Москва. И рассерженные горожане ему проиграли. Шестнадцать членов комиссии это не винтики системы, это тоже москвичи, со своим устоявшимся взглядом на жизнь. У меньшинства два выхода. На большинство можно либо надавить, либо повлиять. Выбирать самим рассерженным горожанам.
