Полночь. Крестный ход. Люди выходят из церкви, прикрывая ладонями маленькие огоньки на холодном весеннем ветру. Борьба с порывами ветра, стремление защитить свой огонек ослабляют внимание к молитвам, возгласам священника, звону колоколов. Все это звучит глуше, в каком-то отдалении, потому что возишься со своей свечечкой, лишь бы она не погасла. И вдруг понимаешь, что этот огонек - и есть то таинство, которому посвящена пасхальная служба, и тебе поручено его охранять. "...Жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его" (Иоанн, 1:4-5). Свечение - это не ровный процесс, а метание огонька под резкими струями воздуха, трепыхание "дрожащей твари", которая вот-вот испустит дух. И почти уже гаснет, но каким-то чудом оставшаяся на фитильке синеватая искорка вновь наливается теплом и светом...
А если погаснет, то рядом стоят люди, готовые поделиться своим огоньком. Это и есть суть соборности: чья-то свечка всегда горит рядом. Если же ты пришел на Крестный ход с близким человеком, то можно сразу сдвинуть вместе два фитилька, - тогда они горят ярче, прикрывая и как бы подпитывая друг друга. Когда слышишь начало Евангелия от Иоанна и смотришь на свечу, которую ты поставлен охранять, понимаешь наглядно, что свет - это всего лишь усилие не погаснуть. Это не данность, а дар, который возобновляется каждый миг сочетанием усилия и благодати.
В храме, в безветрии, свечи горят ровно, благостно. Но таинство свечения, в его порывистости, трепетности, сильнее всего переживается именно там, на ветру. Это и есть бедная вера, не защищенная церковными стенами, в продуваемом пространстве, где огонек колеблется и мерцает, гаснет до дрожливой искорки на стынущем фитильке – и снова вспыхивает. Это и есть внехрамовое место Крестного хода, где совершается таинство жизни как перехода в смерть, а из смерти - в воскресение.
Но и в церкви со свечой стоять легче. Она горит - и ты вместе с ней, ощущая прилив радости и тепла. Как бы ярко ни пылали люстры под сводами храма, они не заменят свечи с ее неуверенным огоньком. Огонек свечи как домашний зверек, он ободряет во время долгой пасхальной службы, с ним не скучно. Воздух такой нежный и теплый вокруг свечи, что хочется его погладить, как пушистого зверька. А когда свеча гаснет, вдруг наваливается усталость, ощущается тяжесть в ногах...
Труд этого огонька, жадно глотающего воздух в попытке продлить свое тепло и свет, напоминает мне труд всего живого, труд клеток и бактерий, труд начальных форм жизни - и высочайших умов. Труд каждого ростка и семени, труд каждой души - это великое восстание против энтропии, угасания, против космической пыли, мрака и пустоты. Все эти труды - как сполохи в огне воскресения, которое превращает мертвое вещество в свет жизни и мысли.