Едешь себе по знакомой улице, где прошло детство, сильно изменившейся, но всё же, поворачиваешь за угол, где стоит твоя, обшарпанная, с рождения до 16 лет родная грязно-городского цвета пятиэтажка и вдруг ударяешь по тормозам: вместо пятиэтажки - пустырь, даже развалин нет. И ты стоишь довольно долго напротив того места, где когда-то было твоё окно, смотришь примерно в ту же точку, где ты когда-то жила, ходила, спала, болела, пела, танцевала, находила под ёлкой подарки, плакала в подушку, пила из-под крана, вертелась перед зеркалом, и испытываешь очень странные ощущения, потому что твой дом стал ничем, пыльным городским воздухом, пустотой. И вокруг всё выглядит так, будто именно так всегда и было - и никогда не стояло тут никакого дома, только полустёртая дорожка вьётся от пустыря к остановке.
Месяцем-двумя раньше проезжала мимо: стоит старый скворечник, покинутое гнездо, уже двадцать лет как не моё, а всё же хорошо, что стоит: проедешь мимо, кинешь взгляд - вот он, на месте, будто бы уменьшившийся за двадцать лет, но эти стены помнят, помнят... и едешь дальше.
И вдруг ничего этого нет. Совсем. Дом старел, дряхлел, потом он умер, и его убрали. И что делать с острым, раздирающим душу ощущением сиротства? С чувством, будто какая-то часть тебя вдруг тоже стала пустотой?
Может, взросление с какого-то момента и есть - постепенное, по частям, исчезновение тебя самого? Уходят те, кто знал тебя маленькой. Исчезают те, кто был фоном твоей жизни - артисты, певцы, художники. Меняются твои улицы, переулки, дворы. Не для тебя светятся абажуры в твоих бывших домах. Не тебя зовут под окнами, и у твоего когда-то подъезда тоже ждут не тебя.
Были бы хотя бы руины - можно было бы полазить, посмотреть, найти кусок стены с обоями, щепы от рам, плитку из подъезда. Но там ничего нет.
Вот я и думаю: может, ничего и не было?