Надо привыкнуть, что дети больше не ходят со мной гулять, ни в будни, ни в выходные. Надо было давно привыкнуть, но все, что связано со временем – для меня неожиданность. Каждый взгляд на часы и календарь… В основном: «О, уже так поздно!» И почти никогда: «О! Еще так рано!» Чаще: «Как лето кончилось? В смысле, осень?» Время уходит вспять, время уходит спать.
В «Аптекарском огороде» красота невозможная. Сакура покраснела, дубы-колдуны покоричневели, остальные где-то между, во всех оттенках и переливах. Глаза с трудом привыкают к изображению естественной яркости и высокого разрешения. Фонтанчик журчит, императорские рыбы пытаются впасть в летаргию, им мешают - детки тюкают монетками по темечку. Рыбы уходят поглубже, чтобы замереть, уснуть, но нет... Кошмар, и я их понимаю, как никто.
Бегонии умудряются цвести, где-то рядом звонит церковный колокол, два раза за час пролился дождь, везде таблички "Не сходите с дорожек!" Названия растений читаются, как стихи, как песни («Лилия слегка волосистая», ничего себе слегка), по полю ходят две рыжие утки – это местные, у них тут прописка. И обязательно найдутся две дуры, которые фотографируются в кустах. И две умные тоже. У них, как у камер на телефонах - автоматические настройки: заходят в куст выгибаются и улыбаются, - просто реклама стоматологии. Щелчок, и вот они уже выходят из куста, надев на лицо серое будничное выражение. Опыт.
Упали сумерки, ушел сдуватель листьев с дорожек со своей трубой. На лужайке под старым дубом – он между прочим, «Заслуженное растение России», ползает автоматический газоноуборщик, напоминает, что мы в двадцать первом веке.
В оранжерее зажгли свет и она засветилась в глубине за деревьями, как гигантский ночник. Или волшебная лампа с растительным орнаментом.
И ведь русским языком написано: «В теплой водичке добрые пираньи ждут ваши ручки». Администрация, видимо, исчерпала вежливые формулировки, а народ все стремиться сполоснуть руки в водоеме с редкими цветами. Но испугать москвича не так просто.
— Пиранья? Где пиранья? Ее покормить? У меня батончик мюсли в сумке есть.
Бабулю в беретке, которая задумчиво глядела на кувшинку и возможно даже, там, под береткой, слагала хокку, передергивает от ужаса. Кормить пиранью!
Когда так настойчиво просят не сходить с дорожек, хочется именно сойти.
И разговоры из воздуха рядом.
Тетеньки
— Я сыну суп в тарелку наливаю, крышечкой накрываю и ставлю в холодильник. Чтоб он потом только погрел. А сама – на работу. Не положишь, так и не поест, хотя ему скоро 17.
— Моему 35 и все то же самое.
— Машинку стиральную купили, которая с телефона управляется по вайфаю. Играемся: мамка включит, мы включим, мамка включит, мы выключим...
Подростки
— Если ты ее бросаешь, так и скажи, а ты тока титьки мнёшь!
— Ничо я не мну...
— Ну ещё хуже.
Женщины под 60
— Дай руку? Что это у тебя? Отложение солей? Надо аппаратом погреть. А вот эту точку знаешь? Между указательным и большим? «Точка жизни называется». Давишь? Каждый день?
— Ай, ты мне дырку сейчас сделаешь! Не хочу «точку жизни». Итак все болит.
Охранники
— Тебе надо полностью отстраниться.
— Нет, я ему все выскажу.
— Нет, тебе надо отстраниться, прямо полностью.
Женщины в районе сорока
— Я на ямочки западаю: вижу – щека, вижу – ямочка и влюбляюсь с первого взгляда.
— И что? Жизнь тебя не учит? Полный дом детей с ямочками на щечках. В следующий раз может, погоди влюбляться? С ямочками – они ********* все. Погоди, говорю. Приглядись, может, там рядом скромник какой ходит, а у него, может, такие внутренние ямочки, что маманегорюй. Ты уже не в том возрасте, чтобы игнорировать человеческие качества. Поняла меня?
Девушки в районе тридцати
— Родственники дали денег на золотое кольцо, а я пошла его выбирать с такого похмелья страшного, что теперь смотрю на это кольцо и думаю: как? Как я могла такое… Позор! Просто позор.
Снаружи ботанического сада многополосное движение, проспект Мира, шум и бирюзовые башенки центральной мечети.
— До радиальной под землей или по воздуху пройдемся? Ну так вот, я и говорю...
Питерские разговорчики
На колоннаде Исаакия.
Парень и девушка разглядывают сверху исакиевскую площадь. Он показывает на мариинский дворец.
— А эт что за особняк?
— Вокзал, наверное, какой-то... Пошли дальше.
Возле Медного всадника
— Смотри, нога лошади Петра какбэ попирает ядовитую змею, тока я забыла, что она символизирует...
— Медицину, конечно!
В очереди кондитерской "Буше"
— Ладно, сегодня я тебе все прощаю...
— А что прощать? Мне прощать нечего!
— А дома бардаааааааааааак...
— Эт потому , что я работала вчера.
— А позавчера? А три дня назад?
— Щас обижусь...
— Вот я и говорю: сегодня все прощаю!
У метро
— Здравствуйте, приходите в наш зад..
— Ну, спасибо, девушка, не надо мне вашу листовку.
— Ой, простите! Приходите в наш САД райских птиц...Мы просто с утра тут стоим. Язык заплетается.
В столовой на Невском
Мущщина с футляром от контрабаса (ну и с самим, наверное, контрабасом в нем) и в красном шарфике. Достал бутылку, влил пару бульков в компот. набрал номер:
— Мне НАДО тебя увидеть. Нет, я бы предпочел ЛИЧНУЮ встречу. Да, обязательно. Нет, НЕ МОГУ сказать зачем. Почему? (встал) Потому, что нахожусь в общественном месте!
Посвящается рубрике "Разговорчики" в журнале "Большой город". Скучаем.
Фото Александра Петросяна