Чудесный сюрприз - концерт в новом зале Нью-Йоркской Филармонии! Можно сказать - новогодний подарок!
Для тех, кто не живет в Нью-Йорке, поясню. Это не новый зал, а старый зал, после капитального ремонта. Раньше он назывался Avery Fisher Hall, по имени некоего мецената, который в 70х годах прошлого века дал около 1 миллиона долларов на ремонт этого зала. Звали этого человека Эвери Фишер, он был скромный человек, и очень стеснялся, что его именем назвали такой торжественный зал в самом центре Нью-Йорка, в Линкольн-Центре. Он был одним из первых саунд инженеров, занимался разработкой всякого рода электронных звукозаписывающих устройств.
Одним из его увлечений была акустика.
Увы, именно акустика в Эвери Фишер Холл была очень плохая. И все музыканты, оркестранты и солисты, были всегда очень недовольны, когда им приходилось там играть.
Да и внешне зал был неказистый, какой-то сероватый, неуютный, он не создавал того возвышенного настроения, какое есть, скажем, в зале Берлинской Филармонии, или в Большом Зале Московской Консерватории…
И вот, в 2019 году правление Линкольн-Центра приняло решение зал капитально переделать. Требовался спонсор на 500 миллионов долларов (!)
И такой спонсор с трудом, но нашелся. Это был миллиардер, калифорнийский голливудский магнат, один из основателей компании «Dreamworks Pictures» Дэвид Геффен.
Правда тут возник конфликт.
Дэвид Геффен потребовал переименовать этот зал, и назвать его David Geffen Hall. Однако дети старика Фишера воспротивились. Оказалось, что со стариком Фишером (он уже на тот момент был в могиле) был заключен бессрочный контракт, то есть имя Фишера должно было быть на фронтоне этого здания навеки.
Тяжба тянулась довольно долго. В конце концов семья Фишера получила 15 миллионов, и уверения в совершеннейшем почтении.
А зал был переименован, и теперь нью-йоркцы привыкают к новому названию.
Зал переделан классно. Он стал, как и многие современные концертные залы «двусторонним».
То–есть публика сидит не только позади дирижера, но и прямо перед дирижером, в специальном амфитеатре. Появились цветные пятна на стенах, и абстрактные скульптуры на балконе, зал перестал быть серым.
Особый восторг у публики каждый вечер вызывают люстры, которые перед началом концерта дружно взмывают вверх с мелодичным звоном, такой маленький аттракцион!
Но главное – это акустика. Акустика стала первоклассной. Слышен каждый звук, даже на пианиссимо, все слышно. Даже шаги по сцене звучат как музыка.
А самое главное - тутти оркестра, когда все играют фортиссимо, звучит мощно и насыщенно, но и тогда это не всеобщая «куча мала (как бывает во многих залах) а прекрасны слышно отдельно и медные, и ударные, и струнные инструменты.
В общем блеск! Мои поздравления Нью-Йоркской Филармонии!
***
На концерте, на котором мы были, была интересная программа.
Прежде всего отмечу…программку. Да-да, именно программку, такую книжечку в мягком переплете, которую получает каждый зритель-слушатель пришедший на концерт. Абсолютно бесплатно.
Я всегда удивляюсь, что в России этого нет. Нет, конечно, программки есть. Иногда толстые, иногда буквально один листик, согнутый вчетверо. Но всегда это надо купить. Надо найти билетершу, или гардеробщицу, или еще какую-то даму, и она вам даст эту программку – в обмен на деньги. Это может быть небольшая сумма – 20 или 50, или 100 рублей.
Но почему нет бесплатных программок? Ведь в каждой такой книжечке есть несколько рекламодателей. Вот в той программке Нью-Йоркской Филармонии, что я держу сейчас в руках, есть реклама ювелирных изделий, музея Уитни, большого магазина, нескольких брендов часов, одежды и косметики. Ясно, что денег, которые платят эти рекламодатели с лихвой хватает, чтобы отпечатать эти программки и бесплатно раздать их каждому посетителю!
Мелочь, а приятно! Заплатить 100 рублей не проблема, это примерно полтора доллара. Но насколько приятнее получить программку бесплатно!
Здесь в Филармонии, программки оказались высокого качества… не говорю о полиграфии, говорю о текстах и о смысле. Сразу видно – этими «книжечками» занимаются серьезные люди. Масса информации, детали жизни композиторов и солистов, неизвестные подробности, описания первых исполнений и исполнителей, и много всего другого.
То есть подобная программка – кладезь для настоящего любителя музыки. Она куда полнее банальной ВИКИПЕДИИ, где изложены только основные факты, и то не всегда точно.
Ну и конечно, в этот вечер был удивительный набор и музыки, и исполнителей.
Начну с дирижера. В этот раз оркестром Нью-Йоркской Филармонии дирижировал дебютант для Нью-Йорка, однако один из известнейших дирижеров Финляндии Ханну Линту. Сегодня он главный дирижер Финской Национальной оперы, лауреат многих международных премий, дирижирует по всей Европе и Америке.
Он мне очень понравился. На вид такой настоящий скандинав, высокий, сильный мужчина, с пронзительным взглядом и длинными руками. Руки у него делали чудеса в воздухе, за ними было интересно следить. Перед ним лежали ноты, но в большинстве случаев он в эти ноты не заглядывал и не переворачивал страницы. Ясно было, что эта музыка ему близка, и что он помнит каждую деталь.
Особенно это касается исполнения 7й симфонии Жана Сибелиуса, национального классика и иконы Финляндии. ( В России его всегда называют Яном, но в Финляндии он Жан).
Тут стоит немного остановиться и сказать пару слов об этом композиторе.
Сибелиус прожил долгую жизнь, умер в возрасте 92 лет. Однако свое последнее произведение – Седьмую симфонию он написал в возрасте 59 лет, и после наступила длительная пауза. Более тридцати лет Сибелиус провел в молчание, жил за городом, почти ни с кем не встречался. Есть сведения, что он пытался написать Восьмую Симфонию, найдены даже фрагменты и эскизы. Но сам композитор категорически отказывался это исполнять или публиковать.
Странная судьба.
Хотя и не единственная подобная судьба в мире искусства.
Композитор Россини перестал сочинять музыку в возрасте 44 лет, а умер когда ему было 76. Поэт Артюр Рембо перестал писать стихи в 20 лет, а умер в 37.
Таких примеров много. Творчество, особенно музыкальное творчество, требует колоссальной жизненной энергии. Ничего удивительного, что с возрастом этот огонь начинает затухать.
Даже великий Верди в возрасте 57 лет, после «Аиды», сказал, что все хватит, больше не пишу. Однако силы потом вдруг вернулись, и Верди, в конце жизни, будучи уже в преклонном возрасте, создает два своих шедевра – оперы «Отелло» и «Фальстаф».
Однако у Сибелиуса другая история. Он, как и многие его соотечественники, имел пристрастие к алкоголю. И алкоголь сильно на него влиял Говорят, он и за город переехал, чтобы не видеть своих собутыльников, которые подбивали его к веселому застолью. Однако пагубная страсть сгубила его: он хоть и дожил до 92х лет, но его психика была сильно расстроена, и писать музыку он больше не мог.
Седьмая симфония, которую мы слушали в этот вечер – прекрасная музыка. В ней чувствуется мощная длань мастера, яркие мазки и всплески вдохновения, красивые скандинавские пейзажи (а Сибелиус – великий мастер музыкальных пейзажей). Но в целом в этой симфонии нет того драйва, той радости жизни, которая есть в его Второй или в Пятой симфонии. Хотя многое указывает на мастера, на гиганта мировой музыки…
Но структура этого сочинения очень странная, это не традиционная Симфония, но здесь нет никаких следов модернизма или авангарда (не забудем, в 1927 году уже вовсю работали ново-венцы, и Стравинский, и Шостакович с Прокофьевым, и Барток с Хиндемитом. Но Сибелиус как бы закрыл уши, и ничего этого не слышал. Он оставался композитором 19 века – так же как и Рахманинов. И его музыка по-прежнему много говорит сердцам сегодняшних слушателей – так же как и музыка Рахманинова.
А Ханну Линту вел оркестр безукоризненно и вдохновенно, не заглядывая в ноты. Настоящий горячий финский парень!
Вторая финская пьеса в этом концерте называлась «Ciel d’hiver” (в переводе с французского “Зимнее небо”) композитор Кайя Саариахо – мне совсем не понравилась. Эта композиторка (говоря на современном жаргоне) мне изначально не нравилась. Я слышал несколько ее симфонических произведений, а также оперу L’amour de loin (“Любовь издалека”) которая была поставлена в Метрополитен опера несколько лет назад.
Ее музыка - это такой дошедший до крайности минимализм, когда один аккорд может вечно висеть без всяких изменений над всей длинной пьесой. Сама композиторка пишет, что главная ее задача – это не сочинение музыки, а «исследование звука». Наверное это так и есть, и хорошо бы это отнести в какой-нибудь научно-исследовательский институт, а не в концертный зал.
«Симфония для духовых инструментов» Игоря Стравинского – это тоже не совсем симфония. Вернее совсем не симфония. А еще вернее – это симфония в другом смысле слова: по-гречески слово «симфония» означает «сочетание звуков» или «созвучие». Именно это присутствует в сочинении Стравинского… Кстати это произведение называется не «Симфония», а «Симфонии» во множественном числе.
Композитор в это время входил в свой «неоклассический» период, и эта музыка вполне переплетается с его балетной музыкой, с «Агоном», с «Поцелуем Феи» с балетом «Орфей». Музыка здесь холодная и немного заторможенная. Почему композитор посвятил ее памяти Дебюсси, я так и не понял, влияния Дебюсси я не обнаружил.
Ну и наконец, главное блюдо этого концерта: Концерт для двух роялей, ударных и оркестра.
У этого произведения сложная судьба. Первоначально Барток написал это как некую камерную музыку – и это называлось Соната для 2 роялей, и 2 ударников. Именно в этом виде эта музыка часто исполняется до сих пор, именно эту версию я слышал когда-то в Ленинграде в мои аспирантские годы.
Однако потом Бартока убедили сделать версию с оркестром. Он жил уже тогда в Нью-Йорке, и премьера новой версии состоялась в исполнении самого Бартока, его жены Дитты Пастори-Барток, и оркестра под управлением Фрица Райнера в 1943 году. (К сожалению, это было последнее публичное выступление Бартока как пианиста. В 1945 году он умер в возрасте 64 лет от лейкемии).
Собственно говоря партии роялей и ударников не изменилась, а оркестр добавлен как некий музыкальный фон. Не могу сказать, что эта версия мне понравилась. Гораздо лучше это было в виде Сонаты, все было ярко, празднично, были чистые тембры рояля и ударных. В версии Концерта для двух роялей все как бы сознательно замазано и замутнено, рояли с трудом пробиваются свозь оркестр, так же теряются в тумане ударные.
Однако исполнители были на высоте. 2 пианиста – Даниил Трифонов и Сергей Бабаян играли энергично и пафосно, ансамбль был безукоризненный. Оба пианиста прекрасно чувствовали друг друга, и неудивительно: Сергей Бабаян был учителем Трифонова в Кливлендском институте музыки. У обоих чувствуется русская школа, русские корни, но при этом оба они уже давно музыканты, принадлежащие к международной исполнительской элите.
«На бис» была изящно сыграна часть из Сонаты Моцарта ре-мажор для двух роялей.
У Даниила Трифонова много поклонников, и в России, и по всему свету. Особенно после того, как он выиграл Конкурс Чайковского в 2011 году.
Я слышал его нечасто, в основном по Интернету, и пока не вхожу в его фан-клуб.
Однако в начале декабря он будет играть сольный концерт в Карнеги-Холл, я обязательно пойду, послушаю и сформирую свое мнение.
И сообщу об этом.
.***
А Нью-Йоркскую филармонию я поздравляю с новым зданием.
Кстати, еще одна новинка: в фойе зала установлена специальная аппаратура, и публика может приходить БЕСПЛАТНО и смотреть и слушать все, что происходит в зале, на больших мониторах.
Такого я нигде больше не встречал.
Нью - Йоркская филармония, как ей и положено – впереди планеты всей!