- Таня, я пришла попрощаться с тобой, - Леночка говорила это очень тихо, скромно потупившись и переминаясь с ноги на ногу.
Леночка мне нравилась. Совсем еще молоденькая девчушка, только что окончила экономический факультет МГУ. Она очень выделялась среди всех сотрудников своей какой-то совершенной чистотой. Не знаю, послужило ли причиной этого то, что она получала домашнее образование и была постоянно под крылом у родителей, которым удалось уберечь ее от пагубного влияния современной цивилизации, либо изначально ее так Ангел поцеловал, но она была особенной. Своими распахнутыми и удивленно смотрящими на мир глазами. Своим смущением от любой скользкой шутки. Тем, что с ней всегда хотелось говорить ласково. Взять и покачать на руках. И уберегать от всего плохого. Выпускница Смольного института. Девушка 19-го века.
- Почему ты уходишь?
- Я.., - снова смутилась она, - просто мне тяжело с Иваном.
Да. Это верно. Наш коммерческий директор был суров нравом. Не для слабонервных. Серб по национальности, он вызывал безмерное уважение своей преданностью работе, умом и прозорливостью, умением собрать великолепную команду, которая работала без сбоев, как дорогие швейцарские часы, но в то же время очень эмоциональный и в порыве не гнушающийся орать на сотрудников.
Именно этот факт останавливал меня сразу принять его настойчивое предложение работать в его департаменте. Своим жестким нравом и самодурством он славился на всю Компанию. Как и великолепными результатами. В то время намечался первый в России крупный проект по аутсорсингу в сфере телекоммуникаций и кто-то сказал ему, что я умею составлять бизнес-кейсы по этой тематике. Он оборвал мой телефон, обещал манны небесные, и в конце концов я, оставив уютный мир своего IT - департамента, коллег-друзей и замечательного немецкого босса Маркуса, в кабинете которого разрешалось курить (да, тогда в Компании некоторые начальники пользовались отсутствием явного запрета), перешла на новую работу. Так было лучше для моей карьеры и я благодарна Маркусу, с которым я до сих пор поддерживаю отношения и приезжаю в гости, будучи в Мюнхене, что он меня, скрепя сердце, поддержал. "Если тебе там будет плохо - возвращайся"...
Иван в первые две недели вел себя вполне прилично, потом попытался несколько выходных подряд вызвать на работу, от чего я категорически отказывалась. Это была блажь "барина", а не продиктованная производственной необходимостью обязанность. Он таким образом "воспитывал" и продавливал, а такого "воспитания" мне уже в военной академии хватило. Картошку в нарядах вне очереди я перечистила тонны.
Через полтора месяца он на меня заорал. Когда я посмела высказать свое сомнение по поводу его варианта презентации для одного из клиентов и предложила свой...
Слово субординация известно было мне не понаслышке. Но на меня никто никогда не орал. Самые жесткие вещи в академии говорились ледяным тоном. И я знала, что если проглочу это, он будет вести себя так постоянно. Что нельзя было позволять ни в коем случае. Поэтому, даже не подумав, заорала на него в ответ. И хлопнула кулаком по столу так же, как это сделал он. Иван недоуменно смотрел на меня. Молчание.
- Пойдем. Это надо перекурить, - сказал он и мы выдвинулись из кабинета в курилку. Краем глаза я видела, как замерли все сотрудники, слышавшие ор в кабинете Ивана. Видимо, молча со мной прощались.
После курилки мы стали с ним дружить семьями. И до сих пор дружим.
Почему такая "смелая"? Наверняка потому, что он долго просил меня перейти к нему. И потому, что я знала, что кроме меня посчитать ему этот кейс никто не сможет. И потому, что я не боялась потерять работу - знала, что Маркус примет обратно. Несмотря ни на что.
Но, конечно, у Леночки не было таких козырей на руках. И темперамент не тот. Поэтому я прекрасно понимала, почему она решила уйти.
***
- Пошли на обед, - раздался в трубке голос моей коллеги Марины.
Не коллеги. Подруги. Вообще, нас было пятеро. Всегда державшихся вместе. Горой. Поддерживающих друг друга. В том числе в спорах с Иваном. Но Марина была для меня особенной. Я всегда чувствовала близость с ней. Дочь офицера-афганца. Умная, красивая, независимая. К ней тянулись все. И уважали безмерно. Даже Иван с ней считался и она была его правой рукой. Я гордилась, что мы стали подругами. В первый же день моего перехода в департамент.
- Леночка уходит. Жаль. Иван, конечно, мог бы с такой как она быть помягче, - сказала я, перебирая вилкой недосоленные макароны сименсовской столовой.
Марина отложила вилку с ножом.
- Тань, она не из-за Ивана ушла.
- В смысле?
- Помнишь, три недели назад я была в командировке в Мюнхене вместе с ней и Вуди? Так вот. Вуди пытался ее изнасиловать. Постучался к ней в номер. Напал. Расцарапал ей шею. Она прибежала ко мне. Я всю ночь провела у нее в номере. Она боялась остаться одна.
Я была в шоке. Это было за гранью. Я сразу вспомнила платок, повязанный у Леночки вокруг шеи в тот день, когда она пришла со мной попрощаться.
Вуди работал в нашем департаменте в подчинении у Ивана. Честно говоря, он мне никогда не нравился. Всегда нарочито, по-азиатски неискренне улыбающийся филиппинец. Таскающий коробки шоколадных конфет в бухгалтерию, когда ему что-то от них было надо. Ко всем обращающийся со сладким my dear. Была в этом постоянная фальшь какая-то. Которую все принимали, но с оговоркой.
- Почему ты не сказала Ивану об этом?
- Лена плакала и просила меня ничего не говорить. Сказала, что для нее это позор.
- Марин, ты понимаешь, что это нельзя оставлять безнаказанным?
- Да. Но я дала честное слово, что Ивану об этом не скажу. Я пообещала, Тань.
Если бы это была не Марина, то я бы посчитала, что она неискренняя и просто предпочла быть в стороне. Но Марина относилась к тем людям, от которых честное слово необходимо было принять как данность.
- Это нельзя так оставлять! Великолепная девочка ушла с хорошей работы, в то время, как эта гнида сидит тут вполне комфортно?
Меня распирало от возмущения. Я представила, какой шок испытал этот ребенок, воспитанный родителями в тепличных условиях.
- Марин, я тебя понимаю. Но Лена уже ушла. А эта мразь может снова на кого-то напасть. Я честного слова не давала. Я пойду и скажу об этом Ивану.
Пионерка, блин.
Марина ничего не ответила, что я сочла за одобрение. Было ли оно? Не знаю. У меня -максималистки - упала планка. Я объявила Вуди войну.
После обеда я сразу направилась к Ивану и все ему рассказала. Реакция была ожидаемая: Иван носился по кабинету. Он был возмущен этим не меньше.
- Я его выведу на чистую воду! Пусть только еще хоть раз попробует на кого-то здесь лишний раз посмотреть! Я вызову сначала Марину. Мне необходимо подтверждение. Потом побеседую с ним. Уверен, одной беседы со мной ему будет достаточно, чтобы у него больше никакого желания не появилось так себя вести!
Тон Ивана был угрожающим. Под воздействием такого тона сжималось много людей. Умел он напрягать. Не скажу, что я была удовлетворена. Но, честно говоря, в глубине души я понимала, что уволить человека, прекрасно справляющегося со своими обязанностями, ни разу не опаздывающего и без прямого заявления пострадавшей было очень сложно. Да и скандал никто раздувать не хотел. В конечном итоге, дело же было не в мести (хотя я всегда была уверена, что таких подонков надо наказывать за одну только попытку нападения), а в том, чтобы он не смел больше и близко подходить к кому-то.
Слухи о том, что он часто задерживался на работе и подкатывал к незамужним сотрудницам с двусмысленными предложениями, ходили по компании, но рассказывались девчонками с улыбкой, потому что подобные ангажементы маленького кривоногого и абсолютно несимпатичного азиата в сторону длинноногих богинь ничего у них, кроме смеха, не вызывали. Это было для них так абсурдно, что они даже не обижались.
Иван поговорил с Вуди, после чего он стал на работе заниматься только работой, а не смотреть по сторонам.
Так шли дни за днями, рабочие недели то плелись, прихрамывая, то неслись как скаковые лошади вперед, что не удержать, пока однажды утром я, войдя в кабинет, не обнаружила своего account партнера, с которым мы возглавляли проект - он как технарь, а я как финансист, немца Удо сидящим перед своим лэптопом в полном ступоре.
- Доброе утро! Что у тебя с лицом? Что-то случилось?
Удо замялся. Явно было видно, что он пытается подобрать слова.
- Таня, посмотри свою почту... У тебя в ящике нет никакого странного письма от неизвестного отправителя?
- Господи, ты прямо меня заинтриговал... Я надеюсь, это не вирус?
Я быстро включила компьютер и пробежала глазами по новым письмам в ящике. Да. Есть одно. С ящика mail.ru. Бесфамильное.
- Ты уверен, что я могу его открыть? Там точно не вирус?
- Знаешь, как по мне, так лучше бы это был вирус.
Открыла. Без текста. Просто три вложенных файла в формате .pdf. Открыла первый и замерла. Это была фотография. Марины. С подругами. В женской сауне. Топлес. На фотографии они смеялись, в руках их были веники, на головах - забавные банные шапки. Было видно, что собрались подружки в сауне и просто решили сделать пару вот таких фотографий. В них не было ничего предосудительного. Да и голой грудью никого сейчас не удивить. Но только не коллег, тем более часть из которых являются твоими подчиненными. Я быстро открыла две другие фотографии - тот же самый сюжет с небольшими вариациями. Я была в ужасе. Я даже не могла себе представить реакцию Марины, когда она узнает об этом.
Потом в кабинет подтянулись другие сотрудники и у них в ящике оказалось то же самое письмо.
- Какой подонок это сделал?
Надо отдать должное коллегам - все мужчины были шокированы и возмущены.
- Бедная Марина... Каково ей сейчас?
Письмо было распространено практически на половину сотрудников нашего огромного департамента, занимающего 5 этажей здания. Включая Ивана и генерального директора. Но даже больше, чем наличие данных фотографий в почтовых ящиках мужчин нашего департамента, меня поразила сама Марина. Она вышагивала по коридорам компании с гордо поднятой головой. Как будто не было никаких фотографий. Или эти фотографии были не про нее. Даже в беседе один на один она ни словом не обмолвилась, что сейчас происходит у нее внутри. Это можно было только представить. Потому что Марина не относилась к тем лялечкам, которые тоннами выкладывают себя в купальниках на страницах социальных сетей. Я стала восхищаться ею еще больше. Потому что знала наверняка, что она очень переживала, хоть и не показывала этого. Помню, при виде фотографий я испугалась, что она сразу напишет заявление об увольнении. Но Марина была боец. Очень сильный боец.
Коллеги были тоже на высоте. Никто не подавал вида, что получал это мерзкое письмо. За ее спиной никто не шептался и не тыкал в нее пальцем. Генеральный вызвал и, смущаясь и краснея, стараясь не поднимать на Марину глаза, сообщил, что возмущен действиями незнакомого распространителя и накажет его по всей строгости, если тот станет известен. Да. А мы с Мариной начали думать, кто мог быть этот распространитель.
***
- Понимаешь, это фотографии трехлетней давности. Они год лежали на моем личном диске, а два года назад я их стерла.
- Два года назад? Ты уверена?
- Да. И больше нигде не хранила.
- То есть ты хочешь сказать, что человек хранил их у себя два года и сейчас решил выложить?
- Получается, что так. Только я никак не могу понять, почему.
Мерзкое подозрение закралось мне в душу. Но я не стала ничего предполагать огульно.
- К твоему компьютеру был доступ у кого-либо, кроме тебя?
- Был. Я тогда вела Training center и, когда уезжала в отпуск, оставляла пароль на свой комп. Потом, естественно, меняла пароль по возвращению.
- Кому?
- Многим. Человек 7-10 точно.
- Ты можешь вспомнить и составить список?
- Хорошо. Вечером дома постараюсь.
- Договорились. А я пока постараюсь установить автора другим способом.
***
- Дим, привет.
- О, какие люди! Ну привет! Какими судьбами? Как ты там поживаешь в недрах "немецкой гидры"?
- Прекрасно. Спасибо. Слушай, мне нужна твоя помощь. Мне нужно установить автора электронного письма.
Я рассказала Диме суть проблемы.
- Ну ничего себе у вас там страсти кипят! Бедная девчонка. Автора-гниду убить мало. Перешли мне это письмо. Только не копированием, а через forward. И ничего в нем не трогай. Перешли со всеми вложениями. Попробую установить. Должно получиться. Если он полный идиот и не делал это через интернет-кафе.
Утром до выхода из дома я получила от Димы смс: "Лови в своем ящике адрес. Он оказался идиотом".
Я бросилась к компьютеру, открыла Димкино письмо. В нем одна строка: Москва, улица, дом, квартира и ... имя и фамилия жены Вуди.
Вуди уже долго был женат на русской. Кстати, тоже сотруднице Сименса, которая уже четвертый год сидела в декрете со вторым ребенком. Как говорили, очень милая девчонка, что делало историю с Леночкой, а теперь и с Мариной, еще более омерзительной.
Но я была убита не этим. Еще когда мы только говорили с Мариной о том, что некоторые имели доступ к ее компьютеру, уже тогда его фамилия блеснула у меня в голове. Потому что больше никто из сотрудников не совершал такие мерзости, как нападение на Леночку. А сволочь в одном вопросе показывает себя сволочью, как правило, и в другом. Ноги мои подкосились и я упала на стул от того, что ко мне пришло осознание, почему он это сделал. И кто фактически был катализатором произошедшего...
Им была я...
Вуди не видел меня у Ивана. Не я была в Мюнхене, когда он напал на Леночку. Там была Марина. И у Вуди были все поводы полагать, что это именно она рассказала Ивану о произошедшем. Я не сомневалась, что его фамилия окажется в Маринином списке. Эта гнида еще два года назад ковырялась в ее личных папках, скопировала фотографии и держала их при себе до "лучших" времен. Которые наступили фактически из-за меня. Ведь если бы не моя пионерская принципиальность, Марине не пришлось бы каждый день преодолевать стеснение и стыд, когда она приходила на работу. А Леночка ведь все равно ушла. И ничего бы не случилось.
Я сидела и пыталась разобраться в своих чувствах. Раскаивалась ли я? Мне было ужасно горько, что так получилось. Но, несмотря на все случившееся с Мариной, я была убеждена, что таких как он надо однозначно давить как мерзких тараканов. Не замалчивать. Не покрывать. Не мне решать? Возможно. Но если другие вынуждены молчать, то кто-то должен говорить. От осознания этого я почувствовала вину перед Мариной. Огромную. Что я, будь у меня второй шанс, не стала бы ничего менять.
А еще я подумала, что сегодня, показав письмо Марине, я потеряю ее. Важного человека в моей жизни.
***
- Марин, вот автор.
И я протянула ей сложенный вдвое листок. Марина прочла. И тоже все поняла.
- Послушай. Я виновата перед тобой. И я прошу у тебя прощения. Если ты не захочешь продолжать наши дружеские отношения, я приму это. Для меня это будет удар, но ты имеешь полное право обидеться на меня.
Марина помолчала.
- За что, Тань, на тебя обижаться?
- Ну как... Ты поделилась со мной, а я развела бурную деятельность, борьбу за справедливость. От чего ты пострадала.
- Тань, я не считаю, что ты сделала что-то неправильно. И я согласна, что это надо было предать гласности. Ну, получилось продолжение... Это жизнь...
Я не верила своим ушам и глазам. Передо мной сидел человек, который сильно переживал внутри, для которого эта история была сопряжена со стыдом, но который при этом никого не обвинял...
И я не потеряю ее дружбу! Я еще раз поразилась тому, какой сильной и самодостаточной натурой надо быть, чтобы вот так внешне легко это все переносить, и при этом не злиться на меня. Смогла бы я также? До сих пор не знаю...
- Марин, ты правда так думаешь? Даже если я тебе сейчас признаюсь, что, если бы знала итог, все равно не стала бы его покрывать?
- Поэтому в том числе, - улыбнулась Марина. - За что я тебя уважаю, это в том числе за твою принципиальность в таких вопросах. Пойдем пить чай...
***
Мы сидели в кабинете у Ивана: он, Марина, сотрудник нашей службы безопасности и я. Безопасник предложил проконсультироваться в милиции, набрал номер, договорился о встрече и они с Мариной поехали в отделение.
- Ну что? - спросила я, когда Марина вернулась из милиции.
- Все зря... В милиции нам сказали, что я, конечно, могу написать заявление, но с грамотным адвокатом дело сто процентов проигрышное.
- Почему?
- Потому что никто не сможет явно доказать, что это именно Вуди делал рассылку с домашнего компьютера, а не его жена, его трехлетний сын или собака.
- А что - не понятно, что у жены нет мотива, а трехлетний ребенок не может ввести адреса сотрудников компании?
- Тут дело не в том, что понятно или не понятно. Здесь дело в том, что никакой прокурор не сможет доказать, что это сделал конкретно он. Может, у него и было намерение, может, он вбил все адреса, но потом передумал, а ребенок вдруг подбежал и случайно кликнул на мышь. Все все будут прекрасно понимать, но хороший адвокат разобьет это дело в пух и прах. В милиции сказали, что для этого необходимо невозможное. Сделать засаду и ворваться в квартиру на том моменте, когда он нажимает на send... Короче, порекомендовали не заваривать кашу и не тратить время.
Я не знаю, прав был сотрудник милиции или нет. Но этот вариант мы тогда отмели.
***
- Надо попытаться его уволить.
- Да. Только у нас теперь тоже будут говорить, что, конечно, могут это сделать на основании хаккерских данных, но если Вуди пожалуется в трудовую инспекцию и подаст в суд, то его восстановят на работе. А он-то точно подаст в суд.
Мы снова сидели у Ивана. Иван вызвал теперь еще и представителя отдела кадров.
- Единственный стопроцентный и быстрый вариант уволить его, раз у Вас нет к нему претензий как к сотруднику, это попытаться уговорить Вашу бывшую коллегу написать на него заявление на Ваше имя с описанием произошедшего, - вот что сказал нам кадровик.
Марина ответила, что созвонится с Леночкой и попытается ее уговорить.
- Лена сказала, что приедет завтра и напишет заявление.
- Прекрасно!
- Ну, согласилась она не сразу. Мне пришлось ее долго уговаривать, но в результате она обещала приехать.
***
На следующее утро, поставив машину на офисной парковке, я уже подходила к выходу, когда увидела машину Вуди, медленно въехавшую в паркинг. Я наблюдала, как он выскочил из машины, потом суетливо по несколько раз открывал и закрывал двери, что-то постоянно перекладывая с места на место. Затем он засеменил своими маленькими быстрыми шажочками в направлении выхода и увидел меня. Я стояла, явно демонстрируя, что жду его. Блинообразное лицо расплылось в "счастливой" улыбке:
- Hello my dear! How're you?
- Hello , Вуди, у меня все прекрасно, спасибо. У тебя?
- Тоже, тоже - активно и радостно закивал он.
- К сожалению, мне придется тебя расстроить. Зря ты начал мстить Марине и разослал всем фотографии.
Улыбающиеся глаза Вуди на миг стали холодными и ничего не выражающими, но филиппинец быстро взял себя в руки. Он снова включил улыбку, хоть и не такую широкую.
- Я не понимаю о чем ты говоришь...
- Все ты прекрасно понимаешь. Так вот. Марина здесь не при чем. Это я рассказала Ивану, какая ты сволочь. Это я активно выступала за то, чтобы тебя вышвырнули из компании. Хочу, чтобы ты это просто знал.
Мне доставляло удовольствие говорить это. Я знала, что такому как он не станет стыдно перед Мариной. Но я также прекрасно понимала, в какую бессильную злобу он впадет, что отомстил не той. И это не могло меня не радовать.
- Я надеюсь, что с осознанием этого ты сегодня долго не заснешь. Все будешь думать, как мне отомстить и не находить ответа. Потому что я все знаю. И муж мой все про тебя знает. Привет тебе пламенный передает... Ты же только исподтишка ударить можешь. Ты не сторонник открытого боя. Ты для этого слишком труслив. Кроме того, как не крути, а ты не гражданин этой страны. А вид на жительство имеешь. А его очень легко потерять. Если открыто гадить. Если даже открыто, то ты специально выбираешь тех, кто не сможет за себя постоять. Ведь ты не дурак. Леночку выбрал, потому что прекрасно понимал - этот цветочек не от мира сего скорее умрет, чем кому-то признается в этом? И с Мариной ты просто рассчитывал на то, что тебя не вычислят никогда? Вот ты можешь меня сейчас ударить?
Вуди молча смотрел на меня. Во мне волной поднялась ярость на этого мужичонку, из-за которого я чуть не потеряла замечательную подругу, на мужичонку, который, пользуясь силой и безнаказанностью, напал на Леночку, на мужичонку, у которого не было ни грамма совести. И который боялся по-азиатски только одного - силы.
Я, размахнувшись, влепила ему звонкую пощечину, в которую вложила всю свою ярость. Вуди схватился за мигом покрасневшую щеку.
- А я могу, Вуди. Дашь мне сдачи?
Вуди молча сделал шаг назад.
- Вот видишь. Я даже знаю, что ты об этом никому не скажешь. И знаешь почему? Потому что мне придется защищаться. И уж поверь, для своей защиты против тебя я не погнушаюсь любых методов. Хорошего дня тебе, my dear. Don't cry tonight.
Пока я поднималась на лифте, я испытывала двоякое чувство. С одной стороны, удовлетворение, что поставила на место этого подонка, но с другой стороны - чувство омерзения от поднятой руки. Как будто испачкалась, опустившись до его уровня. Только тогда я поняла своего мужа, который как-то рассказывал мне, что, будучи курсантом и путешествуя в увольнения в электричке Голицино - Москва, ему приходилось пару раз драться с теми, кто в начале 90-х очень любил привязаться к курсантам и затеять драку.
- Я не люблю драться, хотя каждый раз выходил победителем, - говорил тогда муж, - потому что потом меня обуревает тяжкое чувство, как будто в душу плюнули. Отходняк после этого нехороший.
- И это говорит мне военный человек? - тогда улыбнулась я.
- Да, дорогая. Вот такой парадокс...
***
В 17:30 мы поняли, что Леночка сегодня уже не придет. Набираем ей.
- Я не буду писать заявление, - голос в трубке был таким слабым, что, казалось, Леночка вот-вот упадет в обморок.
- Почему?
- Он вчера вечером позвонил мне и сказал, что если я что-нибудь скажу по этому поводу, он плеснет мне кислотой в лицо...
Мы с Мариной переглянулись. Вот подонок! Мало я ему сегодня утром дала. Жаль, что не знала об этом звонке. Надо было еще ногой пнуть, как мерзко я бы себя после этого не чувствовала.
- Лена, это всего лишь слова. Он никогда этого не сделает. Он трус. И не захочет садиться в тюрьму. Он просто решил напугать тебя.
- Ему это удалось. Простите, девочки, но я не буду рисковать...
Мы положили трубку. Уговаривать Леночку было бесполезно. Да и не имели мы на это морального права.
Вот так разбились все наши планы по поводу быстрого освобождения Вуди от занимаемой им должности. Наш начальник, конечно, этого просто так не оставил и в последующем посвятил себя цели планомерного выдавливания Вуди из компании: нагружал его дополнительной работой, засекал по секундам его приход на работу и так далее. Как в той притче, рано или поздно должен был сдохнуть либо ишак, либо падишах.
К сожалению, "сдох" падишах. Наша компания и другой вендор объявили о своем слиянии. Изменения происходили кардинальные и очень быстро. Народ сокращали пачками, так как было много дублирующих функций. Во время этих перемен ушло практически все сименсовское руководство, включая Ивана. А нокийское руководство о Вуди ничего не знало.
Шли месяцы. Вуди продолжал вертеться угрем на сковородке, строя новые взаимоотношения, пользуюясь своими извечными улыбками, "how're you, my dear" и шоколадом для бухгалтерии.
Но гнилая сущность все-таки дала о себе знать и при новых людях. Вуди занялся сбором "компромата" на сотрудников, которые ему чем-либо не нравились. И на руководство. Он очень хотел вверх по линии финансов. Злоупотреблений в компании не было, но у каждого можно было, если захотеть, найти недочеты в работе. Он их собирал, копил и периодически заносил в отдел внутреннего аудита. После двухчасовых "допросов" попавшие в немилость к Вуди сотрудники, конечно, выходили полностью оправданными, потому что компромат не стоил и выеденного яйца, но "осадочек оставался".
Я, честно говоря, не знаю, на чем он "погорел", либо это было просто очередное сокращение, под которое он попал случайно - я не отслеживала его судьбу - но наступил день, когда его уволили.
Но Вуди и тут не преминул показать всем Кузькину мать. Назначенная приказом комиссия из трех человек, которые должны были по описи принять при увольнении его рабочие вещи, в скором времени были в полном составе вызваны в полицию, в которую этот черт написал заявление о том, что у него в столе, якобы, лежала крупная сумма денег, которая после комиссии якобы исчезла. Это был его финальный гнилой аккорд. Естественно, никаких денег там не было и всех после первого же допроса отпустили, извинившись. Не знаю, стал ли кто-то писать встречное заявление о клевете - у меня своих хлопот было много и я не интересовалась данным вопросом.
Кто-то сказал мне, что сейчас Вуди занимает высокую должность в одной из иностранных фирм в Москве. Он достиг того, что хотел. Я не могу не признать, что сотрудник он был старательный. Звезд с неба не хватал, инициативой особой не блистал, но его азиатские усидчивость, кропотливость и исполнительность не могли не принести плоды. Поэтому я не особо удивляюсь, что по работе у него все хорошо.
А вот что мне до сих пор непонятно во всей этой истории, так это вопрос - неужели и правда нет в жизни вселенской справедливости и такие люди, без чести и без совести, спокойно живут, ходят, дышат, достигают, наслаждаются жизнью и им никогда не будет предоставлен шанс раскаяться в своих поступках?