Тридцать шесть лет я жила тихо и мирно, и горя не знала, пока мы не решили купить кафе в Черногории. Муж мой, волшебник, подбил меня на авантюру. Он если что придумает, то фантазия сразу воплощается в реальность. Утверждает, что на прямой связи с Космосом. И это действительно так. За три года нашей совместной жизни я много раз в этом убеждалась. Взять хотя бы недавний случай. У меня порвались босоножки, и пришлось бы идти по лесу босиком, если б не муж. Он материализовал обувь прямо из воздуха - под деревом меня ждали чьи-то новые сандалии. Правда, они были мужские и сорок шестого размера. Но он сказал, я не уточняла, какие именно нужны. Та же история и с кафе.
В мечтах я представляла, как по-хозяйски сижу с коктейлем и чудным видом на Адриатику, а улыбчивые черногорские официантки носят мимо меня сногсшибательные блюда выстроившимся в очередь клиентам, и играет музыка, и такая лепота и благость вокруг. И даже взмыленный повар смеется колокольчиком, когда гость возвращает заказ назад: передумал и теперь ему нужна паста не с томатным соусом, а со сливочным. Короче, свой ресторан на берегу моря – это голубая мечта любого менеджера среднего звена, чахнущего над бумагами в офисе БЦ «Бирюлево». Будучи менеджером двенадцать лет, картинку я себе рисовала правильно. За исключением одного: улыбчивая официантка и взмыленный повар – это теперь мы, хозяева.
О первом сезоне нашего кафе я вам ничего не расскажу. Избирательная амнезия вычеркнула его из памяти, как психическую травму. Три месяца жизнь моя протекала в режиме: «одну ногу побрила, а вторую не успела». Я так похудела, что к ногам падали даже повязанные вокруг шеи платки. Когда я осенью вернулась в Москву, мама взглянула на меня и лишь молча перекрестилась. Зато я собрала увесистую корзинку комплиментов от подруг. Они спрашивали, какой диеты я придерживалась – дюкановской или волковской. Но я отвечала, что это была специальная диета начинающих рестораторов, которые целый день кормят других, а в полночь, притащившись на полусогнутых домой, вдруг понимают, что страшно хотят жрать. Но фигушки, в меню холодильника - только сухие дрожжи и горчица.
Однако, ночные пиры горчицей с дрожжами – не самое главное в диете. Для стройной фигуры необходимо еще чего-нибудь дико бояться. Я, например, до смерти боялась инспекторов. По ночам мне снились люди в черных костюмах, с корочками в руках, которые, как агенты фсб, врывались в кафе и переворачивали все вверх дном. Честно, мы старались следовать букве закона, но беда в том, что буква была черногорская. Половину документов мы не могли прочитать, а остальные не успевали собрать к открытию. Уж не говоря о всяких тонкостях, о которых узнаешь в момент выписывания тебе штрафа. Но муж договорился с высшими силами, и в тот год инспектора к нам не пришли, иначе первый сезон стал бы для нас последним.
Пришли они во второй. И для начала спросили самое простое - договор на аренду набережной, который обязательно должен храниться в кафе, и который почему-то хранился дома. Муж уговорил их подождать минуточку и исчез на час, а я была вынуждена развлекать угрюмых инспекторов, не говорящих ни на одном языке, кроме черногорского. В моем арсенале оставались только язык жестов и танцев. Пока я думала, что выбрать, наша полуторагодовалая дочь неплохо их развлекла, присев рядом и надув под их ноги и портфели огромную лужу. Подмокшие важные документы мы, конечно же, высушили. Три раза попили «кафу» в зловещем молчании. Атмосфера накалялась с каждой минутой, и было очевидно, что без индийских говорящих танцев не обойтись. Но тут, наконец, появился муж.
Он долго беседовал с инспекторами, попеременно делая то грустное лицо Пьеро, то веселое – Буратино, а я убежала за тоннель и там молилась с мамой по «вотс апу» Спиридону Тримифунтскому. Совместными усилиями мужа, меня, мамы и Спиридона «пятьсот евро в казну» преобразовались в «пятьдесят в карман», чему очень порадовались обе стороны. На прощании мы жали друг другу руки и нежно, по-братски обнимались. Братья предупредили нас, что впереди еще трудовая, санитарная, финансовая и туристическая инспекции, и надо бы во всеоружии.
С того дня мой сон превратился в прерывистую пунктирную линию, которая каждый раз обрывалась где-то в пять утра. Муж меня успокаивал, уверяя, что переговорит с небесной канцелярией и все будет хорошо, но я все равно психовала. Каждый рабочий день я начинала с того, что заходила в кафе, крестилась и кланялась Спиридону, икону которого нам выслала мама экспресс почтой. Становилось легче, но все равно я с маниакальным пристрастием вглядывалась в посетителей, подозревая в каждом из них инспектора. К счастью из стены кафе неожиданно начала сочиться вода, и на ближайший месяц я совершенно забыла про инспекции.
Оказалось, вода капала уже пару дней, а мы не замечали. Вскоре она побежала тонкой струйкой, и очень быстро превратилась в веселый, журчащий ручей. Наш повар, Влад из Великого Новгорода, всю жизнь проработавший в автосервисе, посоветовал раздолбать стену и посмотреть, что там. С помощью перфоратора мы разнесли полстены в щепки, но вода продолжала идти. Тогда мы прошлись с перфоратором по всему полу, но вода лишь переместилась ко входу и принялась хлестать фонтаном из трещины в асфальте прямо перед кафе. Ясно дело, клиенты у нас не задерживались, сплавляясь с бурным потоком дальше по набережной. А местные коммунальные службы города по очереди ходили с визитом и удивлялись. Большинство придерживалось версии, что пробился целебный источник. И муж даже подумывал открыть терме вместо кафе. К сожалению, в итоге оказалось, что под землей банально "пукнула" труба, и мой вокабуляр пополнился новым черногорским словом.
Спустя неделю угроз и уговоров коммунальные службы, наконец, раскопали перед кафе огромную яму, починили трубу и пообещали закопать завтра. Но "завтра" у южных народов, как известно, понятие растяжимое. Растянулось оно сначала на две недели, потом на три, и никто не мог сказать, где предел беспощадного черногорского "завтра". Я сильно огорчалась – желающих сидеть в раздолбанном кафе рядом с огромной кучей земли и кусков разбитого асфальта было немного. Точнее к нам приходили только коммунальщики: бесплатно попить «кафу» и обсудить план действий по закапыванию ямы. К счастью, Влад из Великого Новгорода делал ремонты гораздо быстрее, чем варил борщи – он быстро залатал дыру в стене и лабиринт в полу. А из кучи земли муж сделал альпийскую горку: украсил ее пляжными камушками и высадил в ней цветочки. Получилось очень симпатично. Коммунальщикам, видимо, тоже понравилась наша альпийская горка, потому как больше мы их не видели.
Кстати, с официантами в Черногории дело обстояло еще хуже, чем с коммунальщиками. Мы долго искали местных, желающих подработать «конобарами» в сезон, но единственный труд, на который они были готовы, - это пересчитывать зарплату в конце месяца. Пришлось стать «конобаром» мне. В принципе, я неплохо справлялась. И даже выявила интересный феномен: когда в кафе одновременно садятся все шесть столиков, и торнадо закручивает официанта в бешеную воронку, в которой летают вилки, гости, счета, стаканы, каждый раз появляется какой-нибудь милый, неторопливый человек и десять нескончаемых минут листает меню, держа тебя на приколе, а потом заказывает чашечку кофе без кофеина, с нежирными сливками и сахарозой, случайно разливает ее на скатерть, просит повторить, и при этом у него только сто евро, а у тебя нет ни сдачи, ни мужества признаться в том, что ты хочешь его смерти. Иногда, в час пик, прибегала помогать подруга-адвокат, приехавшая в Черногорию отдохнуть. Она не могла смотреть, как я мечусь одна между столиками. Не уверена насчет пятизвездочного сервиса, но мы точно были единственным заведением на побережье, где работали официантка-писательница и официантка-адвокат.
Больше всех трудился мой муж. Рабочий день на кухне начинался в восемь утра и заканчивался ближе к полуночи. Он творил с бешеным энтузиазмом, мечтая удивить черногорцев изысками русской кухни. Однако, как выяснилось позже, черногорцы ни разу не французы. Гастрономия – это минное поле, по которому эта нация идет, крадучись и внимательно глядя под ноги, чтобы не подорваться. Из национальных деликатесов самое популярное - это непропеченные блины, щедро смазанные нутеллой и посыпанные сверху печеньем. Напрасно мы предлагали им блинчики с домашним творогом и малиновым вареньем, со свежим лососем и сметаной, с сибирским медом и кедровыми орешками. Какое там! Только нутелла с печеньем, пока сахарный диабет не разлучит нас! Спасали наше кафе русские туристы, осатаневшие от «плескавицы» и «хоботницы», а также сербы, которые охотно пробуют что-нибудь новенькое.
Помимо кафе, у нас был еще один ребенок, и тоже грудной. В семь вечера няня уходила, а впереди еще оставалось пять часов работы. Пока я принимала заказы с малышкой на руках, она орала «сися!» и рвала на мне рубашку. Стоило мне спустить ее на землю, как она тут же бежала в соседнюю старейшую пивницу города играть с камушками и осколками стекол. Завсегдатаи пивницы уже хорошо ее знали и приветствовали по имени. «Кака мырвица!» - умилялись официанты и гладили ее по голове. Не знаю, что означала эта «кака мырвица», но малышка вскоре полностью подтвердила свое звание - повадилась какать прямо на пороге пивницы. Официанты перестали гладить ее по голове. Я сердилась на засранку. А муж говорил, что все нормально - идет работа с конкурентами. Бегая с посудой в руках между столиками, я старалась присматривать за дочкой, но все равно извлекала ее из пивницы уже с полными штанами.
Очередная инспекция пришла спустя месяц. В полдвенадцатого ночи в воскресенье. Мы только собрались отползти домой со спящей на руках «какой мырвицей», как нарисовалась грозная женщина с папкой в руках. Она все тщательно осмотрела и сообщила, что мы понарушали на тысячу евро - всего лишь на тысячу, и лучше без сдачи. Влад был без поварского колпака и в открытой обуви, муж и вовсе босиком, у мусорки не было крышки, а я без нагрудного значка. Я хотела что-то возразить, но поняла, что помимо значка у меня еще отсутствуют голос, ноги и воля к жизни. Как говорится: ни петь, ни рисовать. Я опустилась в изнеможении на стул и закрыла глаза, надеясь, что это дурной сон.
Пока я пыталась заколдовать реальность, муж в красках рассказывал нашу историю жизни. Инспекторша слушала и грозная складка на ее лбу постепенно разглаживалась. «Ну ладно, - сказала она в итоге. - Давайте посмотрим ваши документы!» Муж притащил четыре огромнейших папки и водрузил их на стол. «Так. Кто такая Тихонова?» – спросила инспекторша, листая бумаги. Я открыла глаза и попыталась что-то сказать, но вышел лишь жалкий хрип. «Властница», - ответил за меня муж. Инспекторша удивилась: «Тут же написано, что конобар». «Все верно! Она - властница-конобар. А я – гендиректор-повар, ну в смысле этот, кувар". Она перевела глаза на Влада. «А это кто?» «Это – Влад из автосервиса. И дочь наша – кака мырвица». Инспекторша долго и внимательно глядела на нашу команду, потом хихикнула и махнула рукой: «Не знаю, почему, но я вас прощаю!»
Когда она ушла, мы сели на набережной и открыли бутылочку вина. Приятная музыка, доносящаяся из пивницы, вплеталась в шум моря, дул теплый ветер, на руках у меня спала дочь, а над головой сиял и переливался звездами Космос. Мы чувствовали себя абсолютно счастливыми…
Продолжение следует...