Часть I: https://snob.ru/profile/29040/blog/126551

 

Часть II: https://snob.ru/profile/29040/blog/127790

 

Часть III: https://snob.ru/profile/29040/blog/128658

 

Часть IV:

 

Первое, что сделала мама в кафе – это окропила святой водой духовку, холодильник, посудомойку, витрину и меня, а затем прошлась с ладаном по углам, выкуривая бесов.

 

- Ну вот, - сказала она удовлетворенно. – Почистили скверну. Теперь клиенты набегут!

 

Я скептически хмыкнула, но ничего не сказала. Не прошло и трех минут, как за все четыре столика сели гости. Мама посмотрела на меня с торжеством в глазах и назидательно подняла палец:

 

- Каждая божья тварь благодать чует!

 

Последующие две недели гости не вставали из-за столов. Они ели без перерыва, и мы с Дадо едва успевали выносить одно блюдо за другим. Муж и Влад-Салат изредка выбегали из кухни, где температура была не меньше сорока пяти градусов, и ныряли с парапета в море. Там они немного остывали и бежали обратно на кухню. Мама радовалась и поддерживала интенсивность процесса молитвой. В конце концов я не выдержала: «Если благодати еще прибавится, мы просто сдохнем! Нам бы немного скверны не помешало! Хоть на денек - дух перевести!» Мама обиделась и ушла на пляж загорать. Но гости уже распробовали нашу еду и продолжали прибывать.

 

В это же самое время мы пытались утрамбовать Каку-мырвицу в детское учреждение. Но та, привыкшая гулять вольным зверем по набережной, поднимала такой вой, что у всех живых существ в радиусе километра закладывало уши. Я надеялась, мама с ней посидит, но та сказала, что, во-первых, у них слишком много принципиальных разногласий, а, во-вторых, с Какой не посидишь, потому что она все время убегает.

 

Действительно, ареал ее обитания значительно расширился за год. Стоило на минутку отвернуться, как она тут же пыталась спрыгнуть в обрыв или убежать вверх по ступенькам на дорогу. И всегда возвращалась с трофеями: с полным ртом окурков или колючим кактусом в трусах. Кака гоняла всех окрестных котов и бесстрашно целовала в морду огромных псов, пускавших на нее слюни с высоты своего роста.

 

Я бегала вслед за ней по всей набережной. Однако, если она все-таки притормаживала в кафе, то начинались другие проблемы. Кака рьяно защищала свое имущество – велосипеды, самокаты и другие игрушки, которые мы держали для детей посетителей. Стоило детям что-то взять, как она бросалась наперерез с грозными воплями и выдергивала игрушку из рук, и могла еще впридачу стукнуть ею по лбу. Короче, одной рукой я работала, а другой - держала оборону – в смысле обороняла детей от Каки.

 

Еле живая я уползала с ней домой часов в девять вечера, а муж возвращался ближе к полуночи. Он вваливался домой на шатающихся ногах, и по его по прическе я определяла обьем выручки. Если волосы стояли дыбом, значит неплохо заработали. Дел в кафе оставалось невпроворот. Но он больше не мог «пелить лепени» и «огурить сольцы». У него заплетались не только ноги, но и сознание.

 

На исходе трудового месяца, посреди рабочего дня, муж вдруг выключил плиту, оставив на ней недожаренную дораду, повесил фартук и, даже не взглянув на нас с Владом-Салатом, покинул кухню. Глядя ему вслед, я вдруг вспомнила, что сорок восемь лет он был холостяком и дауншифтером, и существует большая вероятность, что последующие сорок восемь он проведет так же. Я рванула следом. Сидя на парапете, он курил и смотрел вдаль. «Милый, ты устал?» - робко спросила я. Но милый отрицательно покачал головой и лишь тихо произнес: «Скажут – отмучился кувар, и больше ничего не скажут». «Слушай, а давай оставим маму за главную и не пойдем завтра в кафе? – предложила я. - Они справятся и без нас!»

 

Мы отдыхали примерно до обеда. К счастью, только до обеда. Потому как, придя в кафе, обнаружили, что мама загнала Дадо в угол, где учила его печь блины. Атмосфера раскалилась, как сковородка. Дадо смотрел затравленно, и лицо его было цвета блинного теста.

 

- Послушай, что у вас за работники?! – возмущалась мама. - Как об стенку горох!

 

- Мам, он официант, и по-русски не понимает! И почему ты на кухне? Не дай бог нагрянет инспекция!

 

Пока мы пререкались с мамой, Дадо схватил тарелку с супом и улизнул. 

 

Но далеко он не убежал, так как в следующую секунду раздался грохот. 

Я выскочила из кухни. Дадо растерянно смотрел на лежащую у его ног разбитую тарелку. А касса, на которую он вылил горячий куриный суп, истерично мигала таблом и пищала.

Муж вырубил кассу из сети, снял с нее крышку, вытряхнул лапшу и положил сушиться на солнце. Только он это сделал, как в кафе зашел суровый дядька в черном костюме и с папкой подмышкой.

 

- Финансовая инспекция, - показал он нам удостоверение и пошел прямиком туда, где раньше стояла касса.

 

Это был конец! Ноги мои подогнулись, и я отползла куда-то в сторонку, желая только одного – тихо и незаметно отдать Богу душу.

 

- Всем сотрудникам приготовить разрешения на работу! - грозно скомандовал инспектор.

 

Мама выглянула из кухни и, оперевшись на костыль, очаровательно улыбнулась инспектору. Тот бросил на нее оценивающий взгляд и улыбнулся в ответ. Но тут же спохватился и нахмурил брови.

 

- Так, а где касса? – спросил он.

 

- Кассы нет, - обреченно сказал муж.

 

- Что?! – у инспектора полезли брови на лоб. - Вы что, работаете без кассы?! А вы в курсе, что это штраф десять тысяч евро?!

 

- Не стоит такие важные вопросы обсуждать на голодный желудок, - сказал муж. – Присаживайтесь, господин инспектор!

 

- Иди к нему и флиртуй! – истерически зашептала я маме на ухо. – Иначе мы пропали!

 

- Флиртуй?! – возмутилась мама. - Сейчас строгий пост!

 

- Ты пойми! У нас нет кассы, и ты без разрешения на работу!

 

- А как мне флиртовать?! Я ни слова не знаю по-черногорски!

 

- Ну, просто хохочи и блести глазами! Только костыли спрячь!

 

- И как долго мне хохотать и блестесть?!

 

- Продержись хотя бы часик!

 

Спустя три часа, пьяный и сытый инспектор, сидя с мамой в обнимку, пел народные украинские песни: «А я все дивлюся, где моя Маруся…». Муж продолжал метать на стол угощения, а я ему помогала. Честно говоря, ватное тело по-прежнему плохо меня слушалось, а слова про десять тысяч евро все еще звенели в ушах.

 

Добив вино, инспектор перешел на ракию. Он порывался идти вместе с мамой инспектировать другие рестораны, но не смог встать. Потом он кричал и грозился кому-то штрафами, потрясая кулаком в направлении пустого угла. И только ближе к полуночи он, наконец, угомонился и заснул, положив голову на тарелку с ошметками дорады. Мы не знали, что с ним делать. В итоге муж кое-как его растолкал, и инспектор ушел в ночь на шатающихся ногах, роняя по пути рыбьи кости.

 

С того дня он возлюбил нас, как самое себя. Мы перешли в почетный ранг его друзей, и инспектор гостил у нас почти каждый день. Едва завидев на горизонте его лысую голову, я звонила маме и умоляла ее быстрее бежать к нам. Она ужасно злилась: «А что я скажу в судный день? Что весь строгий пост пила вино и пела про Марусю?!», но тем ни менее приходила. Инспектор усаживал маму рядом, наливал ей вина, брал за руку и сладко улыбался. Плотно пообедав, он еще часик курил, буравил маму глазами и вздыхал.

 

Мы все изнемогали под гнетом нежной дружбы с финансовой инспекцией. Муж грозился, что еще немного и он начистит дружбану физиономию. У меня дергался глаз, так как я понимала, что в этом случае будет уже не штраф в десять тысяч евро, а тюрьма. А мама говорила, что у нее один вариант спастись от разврата – это сесть на самолет и улететь. Даже Дадо психовал. Он не мог крутить и курить косяки, и его нервная система окончательно разладилась. В итоге он обьявил нам, что увольняется, и на следующий день не вышел на работу.

 

Мы остались без официанта посреди сезона. Количество гостей тем временем росло. Кстати, во многом благодаря российской антипропаганде. Чем яростнее туристов отговаривали ехать в НАТОвскую Черногорию, тем с большим энтузиазмом они ехали. Мы работали на износ. И даже мама стояла на костылях на грязной посуде.

 

Хорошо, хотя бы Кака перестала обижать детей. У нее появилось новое увлечение. Теперь она подсаживалась за столы и вела со взрослыми светские беседы. Понимая, что людям не очень интересны перипетии колобка и семерых козлят, я пыталась оттащить Каку, но та брыкалась и орала: «Не мешай! Это мои друзья! Мы разговариваем!» Усугублялось все тем, что иногда она с любопытством тыкала пальчиком в принесенную друзьям еду и облизывала его: «Ой, как вкусно!».

 

- У меня идея! – однажды сказала мама. – Мы натравим на инспектора Каку! Пусть дружат!

 

- Отлично ты придумала! – обрадовалась я.

 

Но натравить Каку на инспектора мы не успели. В тот день он едва успел расположиться за столом с бокалом вина в ожидании обеда, как вдруг на пороге возникли две дамы с папками в руках.

 

- Финансовая инспекция! – строго сказали они, показали удостоверения и пошли прямиком к кассе.

 

- Как финансовая инспекция?! – растерялась я. – У нас уже есть одна! Вон там сидит! – я повернулась в сторону стола, за которым сидел инспектор, но там никого не оказалось.

 

Стол был совершенно и безоговорочно пуст.

 

- А где же инспектор? – в удивлении спросила я маму.

 

- Да вон он бежит! – махнула мама костылем на улицу и захохотала.

 

Мы выскочили из кафе. Зажав папку подмышкой, инспектор, не оборачиваясь, бодрой трусцой бежал по набережной прочь от кафе.

 

Кстати, кончилось все хорошо. Мы без проблем прошли финансовую проверку. Мама разработала коленку в море и улетела домой без костылей. Дадо устроился на работу поспокойнее - в полицию. А мы успешно завершили сезон и поняли, что пора ставить восемь столиков вместо четырех!

 

Фотограф -

Кристина Ковыла