Мама всегда говорила, что жить с отцом – это как забраться в жерло действующего вулкана и пытаться устроить себе там гнездо. То есть ей было совершенно нескучно и даже смертельно-весело.
Однажды она вернулась домой и обнаружила, что мебель из квартиры исчезла. Ну то есть не осталось ни одного предмета – ни кровати, ни шкафов, ни дивана. На вопрос «куда делась мебель?» радостный папа поведал, что утром заходил сосед за спичками, и соседу так понравился их мебельный гарнитур, что папа согласился его продать. Цена была назначена высокая, но с рассрочкой, и первая выплата предполагалась через месяц. Они ударили по рукам и перенесли всю мебель к соседу в квартиру, благоразумно не дожидаясь прихода мамы.
Папа был очень доволен удачной сделкой. Маму он встретил сияющий и прямо на пороге поспешил рассказать об их чудесном обогащении. Но мама его радости не разделила и даже пошла к соседу забирать мебель назад, но тот дверь, конечно же, не открыл. Понятно дело, рассрочка «рассрочилась» сначал на два месяца, потом на год, а потом и вовсе канула в лету.
Так они и жили без мебели, вплоть до моего рождения.
На восьмом месяце беременности мама отправила папу за декретными деньгами, предвкушая, что купит докторской колбасы, сыра, крабовых палочек, сгущенки, и вдоволь, наконец, наестся, а потом еще месяц будет пировать, хотя бы на время позабыв о голодной студенческой жизни. Но папа вернулся лишь к вечеру, без денег и не один. Впереди него шли четыре грузчика и несли огромный дубовый письменный стол.
Стол был великолепен. Немецкого производства, со множеством ящичков и потайных полочек, с бронзовыми ключами, торчащими из всех замочных скважин. На столе, который грузчики еле тащили, стояла маленькая коробочка французских духов. Папа, как обычно, сиял. А мама, как обычно, не разделила его сияния. Сказать хуже, она впала в ярость, мощь которой вы сможете наглядно представить, если заберете из-под носа голодной беременной женщины тарелку с едой.
- Зачем ты купил эту бандуру?! – заорала мама. – И где моя колбаса?!
- Ты что, не видишь?! - удивился папа. – Это же произведение искусства! Стол Фридриха Ницше, за которым он писал знаменитые произведения «Так говорил Заратустра» и «По ту сторону добра и зла».
Но эта информация маму не впечатлила - она уже явно была по другую сторону от добра. На восьмом месяце ни один Ницше не способен заменить женщине докторскую колбасу. Да и к тому же она знала папину любовь к преувеличениям. У него ведь если любовь, то навсегда, а если жениться, то в первый и последний раз.
Будучи третьей женой, мама ядовито сказала:
- Небось прям у Фридриха с рук отхватил! На развалах в Печатниках!
- Ну в Печатниках, и что? Посмотри, какое качество! Скоро родится наша дочь и будет за ним учиться. И, может, когда-нибудь станет писателем.
На этом месте мама зарыдала. То ли от голода, то ли от нехороших предчувствий, связанных с дочерью-писательницей.
- Я тебе еще духи купил! – попытался утешить ее папа, совершенно позабыв, что любые яркие запахи вызывают у беременной мамы тошноту. А, может, и не позабыл. Он, в принципе, не обращал на подобные детали внимания. В его зону видимости и «слышимости» попадали лишь выборочные картинки и информация. В основном из заоблачных сфер.
Кстати, стол оказался крайне полезным в хозяйстве. Та осень, когда я родилась, выдалась очень холодной. В квартире не топили, по полу дуло, и мы все втроем спали на этом письменном аэродроме.
А потом я пошла в школу и действительно все десять лет просидела за столом Фридриха. Я помню, что чувствовала себя маленькой принцессой на собственной планете. В каждом ящике у меня свершалась тайная жизнь, и ни у кого не было в нее доступа – ключи я все носила на веревочке на шее. Правда, вечно не могла подобрать нужный ключ к нужной скважине, и кое-какая жизнь так и осталась тайной навсегда.
И свой первый роман написала за этим столом.
Пусть папа и не замечал, что творилось у него под ногами, но предвидение у него работало отлично).