В Театре музыки и поэзии Елены Камбуровой недавно состоялась премьера «Фортуна» по поэтической пьесе Марины Цветаевой в постановке Елизаветы Шаховой и Ивана Рябенко, учеников Ивана Поповски. «Фортуна» ― поэма об историческом персонаже герцоге Лозэне, жившем при дворе Людовика XVI во времена Французской Революции. Пьеса состоит из пяти картин, в которых показаны эпизоды жизни героя, от рождения до смерти. Герцог неотразим, все женщины от него без ума: и знатные, и простолюдинки, и даже сама Мария-Антуанетта. Объединяющим эти картины становится образ Фортуны, управляющей судьбой Лозэна, она является ему в облике прекрасной женщины. Спектакль получился вдохновенно лирическим, музыкальным, с удивительно красивыми сценографией и костюмами (сцена буквально утопает в море роз). Я поговорила с исполнителем роли герцога Лозэна артистом Алексеем Гиммельрейхом об этом спектакле, о работе в других театрах и его ролях в кино
Поэма «Фортуна» Марины Цветаевой редко ставится, фактически Театр Камбуровой в этом смысле первопроходец, вы удивились предложению сыграть в ней главную роль герцога Лозэна?
И удивился, и обрадовался. Театр Камбуровой вообще особенный, не похожий на многие: сочетаются музыка с поэзией, и рождается волшебство! Здесь ставятся очень красивые спектакли, поднимающие зрителя над бытом! К моему огорчению, театр недооценён. Мне интересно работать с материалом, который требует особого подхода и есть возможность хоть немного приблизиться к автору. В творчестве Цветаевой много граней, до конца не изученных. Ее поэзия потрясающе красива, но красоту распознаешь, когда в нее погружаешься: многое читается между строк. Я раньше вообще считал, что Цветаева сугубо «женский» автор. Но она оказалась на удивление и «мужским» тоже. Пьеса «Фортуна» очень насыщена смыслами. Некоторые ее строки мы подолгу разбирали, стараясь вникнуть в их истинный посыл. Хотя премьера уже состоялась, мне предстоит большая работа над ролью, над цветаевской музыкальностью, ритмом.
Как вам вообще давался поэтический текст? Сложно было в нем существовать?
Сложно. Пока читали пьесу за столом, она звучала волшебным образом. Как только выходили на сцену, все ломалось. Первый опыт работы в этом театре у меня был в спектакле «Счастливые дороги» по пушкинским «Цыганам», но я туда вводился спустя 7-8 лет после премьеры, к тому моменту там уже все было выстроено, а в «Фортуне» пришлось придумывать с нуля. Это ого-го какая работа. Здесь очень жесткие форма и структура. И поскольку текст стихотворный, то надо быть словно «над» ним и над «персонажем», и в этом тоже есть определенная сложность.
Как вы сами воспринимаете герцога Лозэна? Цветаева читала много материалов, когда создавала поэму, в том числе его дневники. Лозэн олицетворяет собой любовь, ни одна из женщин не может перед ним устоять – от служанки до королевы Франции. И это как будто происходит помимо его воли?
Для меня главные его качества — честность и верность самому себе. Даже в финале, перед самым эшафотом и казнью, он говорит: «Пускай умрет Бирон-Лозэн, ― Все ж розы будут цвесть!» Я думаю, это одна из его миссий, предлагаемых Фортуной, – поэтическая: дать женщинам раскрыться и расцвесть. А также он борется за равноправие разных сословий. Хотя в этой пьесе упор сделан именно на его взаимоотношения с женщинами. Совсем немного сказано про его службу при дворе, про то, что он разделял идеалы революции, но был заподозрен в измене и за это казнен.
Как вам работалось сразу с двумя режиссерами?
Любопытно. Такой опыт у меня впервые. Кстати, режиссеры «Фортуны» только начинают свой путь, это одна из их первых работ. Иван и Лиза дополняли друг друга. Плюс еще в том, что они мужчина и женщина ― а значит, у них разные взгляды, пусть и объединенные общей идеей. Когда требовалось, Иван, чтобы точнее я мог ощутить некоторые места в пьесе, помогал мне, рассказывая много историй из своей жизни, а за что бы ни бралась Елизавета – рождалась красота! Мне это было на руку. В их редких спорах рождалась истина. Но серьезных конфликтов между ними не было, они с самого начала мыслили в одном направлении. Но всё же не могу этот творческий дуэт вписать в некие рамки. Он шире моего представления. Не знаю, как сложится их творческий путь, вместе или по одиночке, но уверен в успехе! Желаю им его от всей души.
В этой поэме есть отдельный персонаж — Фортуна, ее играет Евгения Курова. Она предстает в образе прекрасной маркизы де Помпадур и с самого рождения «управляет» судьбой Лозэна. Внешне она обворожительна, но так ли это на самом деле? Для вас она скорее нежный цветок или опасная роза с шипами, несущими кровь и яд?
Конечно, Фортуна не однозначна. Она очень своеобразна: совершенно не душевная, не добрая, (если можно так сказать), это олицетворение рока. Она всегда рядом и ведёт Лозэна по предназначенному пути, но скорее уводит его от возлюбленных, а не помогает сблизиться с ними. Фортуна как будто стоит между ним и другими женщинами, прокладывая ему другой, задуманный ею путь. Невозможно принадлежать одной, если ты желаем всеми. Но все-таки ему мне как крестная. Несмотря на всю ее хитрость и даже коварство, она дает Лозэну шанс на выбор.
Цветаева писала этот текст в тяжелых условиях, в 1919 году, после октябрьского переворота в России, и в пьесе показан слом эпох во Франции в конце XVIII века. Герцога Лозэна казнят, бушует Революция. Как это перекликается с нашим временем?
В любом хорошем тексте всегда заложено ощущение времени. При работе над пьесой мы старались представить зрителю пьесу такой, какая она есть у Цветаевой. Хотя так или иначе некое сегодняшнее понимание не может не проступать в спектакле. Время сейчас непростое, мягко говоря. И все же зритель, мне кажется, главным образом обращает внимание на общение Лозэна с женщинами. До финальной сцены. До его последнего монолога перед смертью. Монолога-исповеди, монолога-признания, разговора с самим собой. За час до казни он пытается дать оценку своим делам. А когда появляется Розанетта, дочка привратника, понимает, что жизнь прожита не зря. В общем, спектакль актуален. Мне бы хотелось, чтобы как можно больше зрителей видело такие красивые, поднимающие над обыденностью спектакли! И как можно больше зрителей пришло в Театр Камбуровой.
В вашем послужном списке ― работы в спектаклях очень разных театров: Театр Пушкина, Театр Табакова, «Модерн», Театр Вахтангова, МХТ имени А.П. Чехова. Из всего этого длинного перечня театров и большого количества режиссеров, кто вам ближе?
Мне очень повезло с мастерами, я закончил Школу-студию МХАТ, курс Романа Козака и Дмитрия Брусникина. Мои учителя в профессии не похожи друг на друга. Козак был очень яркий, эмоциональный, взрывной. Брусникин, наоборот, предельно вдумчив. Борис Дьяченко призывал играть «натурэль» (по-настоящему). Алла Покровская находила необычные решения для освоения современного театра. Марина Брусникина – мастер слова! Евгений Писарев ― мастер комедии. И, разумеется, все они тонко и точно чувствовали время и то, что театр развивается. Всегда шли в авангарде!
Что касается режиссеров, мне было со многими интересно: с Римасом Туминасом, с Юрием Бутусовым, с Владимиром Берзиным, учеником Анатолия Васильева, с его же учеником Владимиром Агеевым. Тут ведь все строится на доверии: если ты режиссеру доверяешь, работа сложится. В «Модерне» застал Светлану Врагову: с ней репетиции порой длились очень непросто, но для меня продуктивно. Благодарен ей за доверие в нескольких интересных работах. Запомнилась роль Распутина в ее спектакле «Петля» по пьесе Рустама Имбрагимбекова. И еще важный для меня спектакль Владимира Бельдияна «В ожидании Годо» в Театре Вахтангова. Сложнейшая и интереснейшая работа! В пьесе есть указание «никакой музыки» - только актёры и зритель. Очень благодарен Володе за веру в меня. Мне всегда интересно что-то неосвоенное. С «Фортуной» было именно так: поэтическо-романтическая форма с богатейшей драматургией внутри – для меня пока ещё непокорённая вершина!
Вам какое-то время состояли в труппе театре «Модерн», сейчас в свободном плавании, в каком театре вам хотелось бы играть в составе труппы?
Мне очень хотелось попасть в труппу МХТ имени Чехова. Но когда я учился в Школе-студии, актеров отбирали следующим образом. Никаких специальных просмотров, просто Олег Павлович Табаков приходил на студенческие спектакли, смотрел и потом решал. А спектакли с моим участием он попросту не видел.
Вы много снимаетесь. Что для вас сейчас приоритетнее: кино или театр?
Это очень разные вещи. Аль Пачино сравнивал игру в театре с хождением по канату в ста футах над землей, безо всякой страховки, а в кино этот канат лежит на полу. Для меня в театре главное ― ощущение сиюминутного общения со зрителем, энергетический взаимообмен. Но в данный момент кино, наверное, интереснее, потому что с театром я лучше знаком. А в кино для меня больше загадок. Но, бывает, что снимают быстро, и совсем нет времени на охват материала. Наверное, ещё лет десять назад была такая расхожая цитата: «Советский артист с каждым годом играет все лучше и лучше». Они много репетировали. А сейчас порой некогда проходить сцены. Правда, с появлением интернет-кинотеатров и стриминговых платформ ситуация улучшилась.
Какая ваша любимая роль в кино?
Даже не знаю. У меня недавно сложилась работа с талантливым режиссером Вадимом Плохотниковым. Его пригласили снять четырехсерийный фильм «Угнанная невеста» для телеканала «Домашний». И хотя это чистой воды мелодрама, я многое для себя открыл. Мы снимали в деревне, летом, на жаре, но с речкой под боком. Процесс был тоже сжатый, мы торопились. А все-таки удалось создать образ. И здорово, что Вадим разрешал импровизировать и сам многое предлагал. Именно благодаря ему у меня что-то получилось. Впрочем, я отношусь к себе строго. В сериале «Карамора» у меня небольшой эпизод с Данилой Козловским. И хотя исторический персонаж — инженер Красин, которого я играю, куда объёмнее, здесь же ему уделено мало времени, на мой взгляд. А жаль.
Сейчас закончил сниматься в детском сериале «Любопытная Варвара»: девочка и мальчик лет 10 — Варя и Вася, ― примеряют на себя роль сыщиков. Снимали в Абхазии — горы, море, ― словом, красота. Имена есть только у детей. Остальные персонажи — просто бабушка, дедушка, милиционер, а я дрессировщик львов. По сюжету в моем роду был князь Верховой, и вот мы ищем сокровища моих предков. Желаю этому кино успеха!
О какой роли мечтаете?
На данный момент все еще не дает покоя роль Владимира из пьесы «В ожидании Годо». Я лет 10 назад увидел в записи кусочек постановки, как Иэн Маккеллен и Патрик Стюарт играют ее на Бродвее. Фантастика! А вообще я хочу сыграть одну роль, чтобы она всегда со мной ассоциировалась, как у Ливанова – Шерлок Холмс, Вицина ― Трус, у Мягкова —Женя Лукашин и т.д. Да, возможно, такое моё желание, это не вершина мирового кино, но если мне доведётся воплотить на экране образ, присущий лишь мне – буду рад!