
Она похожа на всех великих женщин сразу. Профиль, как у Иды Рубинштейн. Взлохмаченность Сони Рикель. Характер Пегги Гуггенхайм. Белая прядь у лба, как у Дафны Гиннес. Стиль Габриэль Шанель. И так до бесконечности.
Удивительная женщина.
Ее хриплый голос прорезает пространство и не даёт никому влезть ни с комментариями, ни с вопросами. Сплошной монолог о высоком. Об Эрнсте Неизвестном. О Рябушинском. Константине Коровине. Эйзенштейне. Выставки которых она сотворила так, что эти имена заговорили по-новому. Она умеет вытаскивать то, что до неё не делал никто. Суть. Зерно. Правду.

В ее кабинете в Гостином Дворе, на втором этаже, стоит деревянная скульптура Коненкова, начало прошлого века. Обожженная головешка в человеческий рост. Стоимости — как две квартиры в центре Москвы. А может, и три. На стенах — Эль Лисицкий и прочий русский авангард. Пахнет ладаном: на столе лампада. Неугасимая. Раритетные кресла, из которых вылезает пакля по бокам. То ли Державина, то ли Крамского. Все пропитано историей, которой пользуются. В которой живут. Так и надо: чтобы быть великой, надо в этом быть.
А Любовь Агафонова — великая.
Правда-правда. Просто она — наш современник, а великое, оно же видится лишь на расстоянии.

Каждую среду в галерее «Веллум» проходят культурные вечера. В прошлый раз был просмотр фильма «Одиссея 1989 года» Ильи Хотиненко: полфильма герои кололись, а потом пришли бандиты в костюмах «Адидас» делить парковку. Фильм снят в 2002 году и вошёл в анналы всех киношкол мира, а Илья в розовой панаме с улыбкой вспоминал былое.
https://www.kinopoisk.ru/film/419534/?utm_referrer=yandex.ru


А потом была лекция.
Мы говорили об искусстве.
Хозяйка галереи рассказывала, как в 14 лет ходила в молодому Петлюре в его ателье на Петровке, какая у них была компания, в которой были все…. Просто все. Без фамилий. Они все уже у руля. Я смотрела на неё и думала о том, какой же она красивый человек. Платье первой коллекции Версаче с костяными пуговицами в виде львиных голов. Ещё даже не золотые.
Какие у неё чудесные, скульптурной формы уши — как у греческих статуй. Маленькие детские руки в широких браслетах. Мраморной белизны ноги. И улыбка Чеширского кота.



Улыбка, полная любви.
И глаза, видящие все насквозь.
Пронзающие Время.
P. S. Я не поленилась, позвонила в Тоскану своему товарищу Емельяну Захарову, галеристу и гедонисту. С просьбой сказать пару слов про Любовь.
«Люба…., — задумался он, — Люба — абсолютно порядочный человек, я имел с ней дела по бизнесу. Потом помолчал и добавил: «Наипорядочнейший».
Искусствовед Иван Шумский добавил от себя: «У Любови Агафоновой безупречный вкус в живописи и глаз. Создала невероятную галерею, сделав своей основной темой «Голубую розу», Серебряный век. Она вытащила имя Н. П. Рябушинского из небытия: конечно, это имя известно всем, но как художник он был никому неизвестен. Сделав выставку "От розы к Лучу", она своей харизмой пробила эту тему.

За едкими красками картин сына купца-миллионера стоит его чистота, его непосредственность. Ведь как раньше считали? Ну, купчишка, идиот, под селедку, водку и раковые шейки малюет себе что-то.

А заслуга Любови в том, что за всей этой мишурой она разглядела его тонкую душу. Она увидела великое искусство — почуяла это очень тонко. И ее огромная заслуга в том, что она сумела увидеть это, оценить и показать. За это я ее очень люблю и считаю, что ей можно все простить. Она реабилитировала Рябушинского как тонкого мецената, это ее заслуга. При жизни ей надо поставить памятник, я считаю.
Но не то время, не то место. Кругом барыги и жулики. Но тем не менее.
И что удивительно! Ведь потом, когда он уехал во Францию, он остался верен "чистому" искусству. Он снимал квартирку, рисовал свои райские винограды и цветы, и это было честно.
А честность в искусстве — это самое главное».