«Победа над солнцем», опера К. Малевича, стихи В. Хлебникова. Фото из архива галереи «Веллум»
«Победа над солнцем», опера К. Малевича, стихи В. Хлебникова. Фото из архива галереи «Веллум»

Она похожа на всех великих женщин сразу. Профиль, как у Иды Рубинштейн. Взлохмаченность Сони Рикель. Характер Пегги Гуггенхайм. Белая прядь у лба, как у Дафны Гиннес. Стиль Габриэль Шанель. И так до бесконечности.

Удивительная женщина.

Ее хриплый голос прорезает пространство и не даёт никому влезть ни с комментариями, ни с вопросами. Сплошной монолог о высоком. Об Эрнсте Неизвестном. О Рябушинском. Константине Коровине. Эйзенштейне. Выставки которых она сотворила так, что эти имена заговорили по-новому. Она умеет вытаскивать то, что до неё не делал никто. Суть. Зерно. Правду.

Со скульптурой Эрнста Неизвестного. Фото из архива галереи «Веллум»
Со скульптурой Эрнста Неизвестного. Фото из архива галереи «Веллум»

В ее кабинете в Гостином Дворе, на втором этаже, стоит деревянная скульптура Коненкова, начало прошлого века. Обожженная головешка в человеческий рост. Стоимости — как две квартиры в центре Москвы. А может, и три. На стенах — Эль Лисицкий и прочий русский авангард. Пахнет ладаном: на столе лампада. Неугасимая. Раритетные кресла, из которых вылезает пакля по бокам. То ли Державина, то ли Крамского. Все пропитано историей, которой пользуются. В которой живут. Так и надо: чтобы быть великой, надо в этом быть.

А Любовь Агафонова — великая.

Правда-правда. Просто она — наш современник, а великое, оно же видится лишь на расстоянии. 

В доме Липницких. Фото из архива галереи «Веллум»
В доме Липницких. Фото из архива галереи «Веллум»

Каждую среду в галерее «Веллум» проходят культурные вечера. В прошлый раз был просмотр фильма «Одиссея 1989 года» Ильи Хотиненко: полфильма герои кололись, а потом пришли бандиты в костюмах «Адидас» делить парковку. Фильм снят в 2002 году и вошёл в анналы всех киношкол мира, а Илья в розовой панаме с улыбкой вспоминал былое

 https://www.kinopoisk.ru/film/419534/?utm_referrer=yandex.ru

Начало титров
Начало титров
Илья Хотиненко —  режиссер —  во время просмотра
Илья Хотиненко — режиссер — во время просмотра

А потом была лекция.

Мы говорили об искусстве.

Хозяйка галереи рассказывала, как в 14 лет ходила в молодому Петлюре в его ателье на Петровке, какая у них была компания, в которой были все…. Просто все. Без фамилий. Они все уже у руля. Я смотрела на неё и думала о том, какой же она красивый человек. Платье первой коллекции Версаче с костяными пуговицами в виде львиных голов. Ещё даже не золотые.

Какие у неё чудесные, скульптурной формы уши — как у греческих статуй. Маленькие детские руки в широких браслетах. Мраморной белизны ноги. И улыбка Чеширского кота.

Платье Версаче. Фото автора
Платье Версаче. Фото автора
Браслеты. Фото автора
Браслеты. Фото автора
Скульптурной красоты уши. Фото автора
Скульптурной красоты уши. Фото автора

Улыбка, полная любви.

И глаза, видящие все насквозь.

Пронзающие Время.

P. S. Я не поленилась, позвонила в Тоскану своему товарищу Емельяну Захарову, галеристу и гедонисту. С просьбой сказать пару слов про Любовь.

«Люба…., — задумался он, — Люба — абсолютно порядочный человек, я имел с ней дела по бизнесу. Потом помолчал и добавил: «Наипорядочнейший».

Искусствовед Иван Шумский добавил от себя: «У Любови Агафоновой безупречный вкус в живописи и глаз. Создала невероятную галерею, сделав своей основной темой «Голубую розу», Серебряный век. Она вытащила имя Н. П. Рябушинского из небытия: конечно, это имя известно всем, но как художник он был никому неизвестен. Сделав выставку "От розы к Лучу", она своей харизмой пробила эту тему.

Иван Шумский. Фото автора
Иван Шумский. Фото автора

За едкими красками картин сына купца-миллионера стоит его чистота, его непосредственность. Ведь как раньше считали? Ну, купчишка, идиот, под селедку, водку и раковые шейки малюет себе что-то.

Н. П. Рябушинский. Лилии. Галерея «Веллум»
Н. П. Рябушинский. Лилии. Галерея «Веллум»

А заслуга Любови в том, что за всей этой мишурой она разглядела его тонкую душу. Она увидела великое искусство — почуяла это очень тонко. И ее огромная заслуга в том, что она сумела увидеть это, оценить и показать. За это я ее очень люблю и считаю, что ей можно все простить. Она реабилитировала Рябушинского как тонкого мецената, это ее заслуга. При жизни ей надо поставить памятник, я считаю.

Но не то время, не то место. Кругом барыги и жулики. Но тем не менее.

И что удивительно! Ведь потом, когда он уехал во Францию, он остался верен "чистому" искусству. Он снимал квартирку, рисовал свои райские винограды и цветы, и это было честно.

А честность в искусстве — это самое главное».