Согласен, со стороны это выглядит странно. Идёт с виду нормальный человек по улице, беседует с кем-нибудь - и вдруг бросается к ближайшей подворотне, где из-под облупившейся штукатурки виднеется кирпичная кладка, и надолго застывает перед ней, что-то высматривая. Или, невзирая на пыль, заросли крапивы и подозрительные взгляды прохожих, забирается с риском сломать ногу в полуразрушенный дом, долго копается там среди строительного мусора на полу, а через некоторое время выходит, весь покрытый цементной пылью, с добычей в руках. То есть в буквальном смысле слова с кирпичом за пазухой.
Да, какие только страсти не одолевают порой человека! Моя страсть — старинные кирпичи, немые свидетели давно минувших дней. Я не самый знатный их собиратель — иные частные коллекции насчитывают до десяти тысяч штук. Но я кирпичи и не коллекционирую, я их спасаю. Собираю те, что остались не у дел, в полуразрушенных купеческих домах, заброшенных подмосковных усадьбах или на руинах пущенных под бульдозер старинных мануфактур. И дело тут не только в фамилии, благодаря которой слово «кирпич» в свой адрес я слышу всю мою жизнь. Просто оставшиеся бездомными кирпичи и впрямь достойны того, чтобы их хранить, лелеять и спасать. Ибо кирпичи эти, возьму на себя смелость утверждать, — основа государства российского.
Да-да, именно кирпич наряду с православной верой и двуглавым орлом стал главным наследием, доставшимся Москве как Третьему Риму от двух предыдущих «римов» — Византии и Священной Римской империи. Не случайно же дважды обручалась Русь с Византией, и оба раза это было напрямую связано с кирпичами. В далеком 988 году Владимир Красное Солнышко, разогнав гарем, взял в жены константинопольскую принцессу Анну Византийскую, принял христианство и на радостях заложил собор Успения Богородицы — знаменитый Десятинный храм в Киеве. Сами строить подобные сооружения вчерашние язычники не умели и пригласили на это дело «греков», которые и вылепили первую на Руси плинфу, такой плоский кирпич, который часто можно увидеть в стенах старинных храмов и монастырей.
А почти пять столетий спустя, в 1472 году, уже московский князь Иван III, которого назовут великим, берет в жены племянницу последнего константинопольского императора Софью Палеолог и, пока она едет из величественного Рима в далекую варварскую деревянную Московию, пытается привести в порядок хотя бы белокаменный еще Кремль, изрядно пострадавший от недавних пожаров. В частности, князь спешит восстановить и расширить Успенский собор, свод которого должен быть торжественно замкнут в присутствии счастливой царственной четы. Стройка идет почти два года, а под конец происходит страшный конфуз: в 1474 году при попытке замкнуть свод вновь возведенный белокаменный храм рушится, народ видит в этом грозное знамение, да и князь не знает, куда деваться от стыда. Но Софья утешает самодержца: есть в Риме известный архитектор, инженер, да и вообще на все руки мастер, и зовут его Аристотель Фиораванти. Иван III приглашает знаменитого итальянца (которому, к слову, было к тому времени уже под 60 лет) в Москву, тот осматривает обрушившийся храм и выносит вердикт: белый московский камень не годится для строительства подобных сооружений, тут надобен кирпич. Но в Московии, как и в Киеве 500 лет назад, делать кирпич не умеют, и Фиораванти приходится своими руками месить глину с песком, делать первые кирпичи и обучать этому московитов.
Ну разве это не удивительно: два князя, две византийские невесты, два успенских собора и с ними вместе — два кирпичных стартапа. Так кирпич наряду с двуглавым византийским орлом, которого Иван III поначалу сделал своей личной печатью, окончательно обосновался в России. Пройдет менее десятилетия, и уже ученики Фиораванти (на Руси всех итальянцев для простоты будут называть Фрязиными) начнут строить будущий символ московского царства — кирпичный Кремль, и совсем скоро такими же кремлями обзаведутся Тула, Нижний Новгород и Коломна.
В XVI веке Елена Глинская обносит Москву вторым кремлем — кирпичным же Китай-городом. Ее сын Иван IV Грозный возводит из кирпича новый символ своего могущества — Покровский собор (храм Василия Блаженного). В течение XVI–XVII веков кирпич буквально преобразует деревянную Русь, и надо же, какое совпадение: с его появлением Москва окончательно избавляется от татарских набегов. С кирпичом, как известно, не поспоришь.
Но если кто и понимал истинное значение кирпича, так это Петр Великий! Во время первой в истории страны ударной всероссийской стройки — строительства Санкт-Петербурга — кирпичные заводы вокруг будущей Северной столицы растут как грибы: возводимый царем город на Неве требует все больше материала. Без кирпича — как без рук.
Петр даже издает специальный указ, запрещающий под страхом разорения и ссылки на каторгу вести любое каменное строительство на территории империи: все зодчие и каменных дел мастера должны направляться только в Санкт-Петербург. Теперь у них одна задача — лепить и обжигать кирпичи на казенных заводах, и слово "кирпичник" становится профессией. Мой первый однофамилец появляется в списках в 1719 году.
Еще столетие спустя, после войны 1812 года, кирпич вновь обретает стратегическое значение — он идет на восстановление Москвы после пожара, из него делают своды заключенной под землю Неглинки и других московских речек. К тому же по всей стране как грибы растут мануфактуры, заводы и фабрики. Кирпича требуется столько, что к середине XIX века в одной Московской губернии насчитывается более тысячи кирпичных производств. С 1847 года их владельцев обязуют непременно клеймить свою продукцию, дабы вычислять бракоделов. Кирпичи клеймят охотно, а вскоре каменщики требуют с поставщиков строительных материалов отдельную мзду за то, чтобы класть кирпич клеймом наружу. Кирпич — лучшая реклама.
Теперь до самой революции вновь возводимые дома по всей империи будут пестреть фирменными отметинами своих изготовителей, чьи имена у всех на слуху: Гусарев, Челноков, Шапошников, братья Жоховы, Воронин, Милованов, Юдин, Шкарин. Их кирпичные заводы нередко стоят бок о бок — в Мытищах, в долине реки Сетунь, в селе Черкизово, за Серпуховской заставой. В одной лишь Васильевской волости близ нынешнего города Электроугли в трех соседних селах располагалось более 30 кирпичных мануфактур. Собственные кирпичи изготавливают крупный домовладелец Иван Рахманов, купец и заядлый автомобилист Николай Шерупенков, фарфоровый король Матвей Сидорович Кузнецов. Что ни фамилия — то кирпич.
Ну и как, скажите на милость, оставлять эти увесистые крупицы истории на произвол судьбы? Пыльные, с отбившимися краями, они ни для кого не представляют интереса. Но когда осенью прошлого года на Бадаевском заводе прошла выставка «Со-творение Москвы», посетители с удивлением рассматривали кирпичи из моего скромного собрания, фотографировались на фоне. Еще бы, живая история.
Но для девелоперов старинный кирпич если и представляет какой-то интерес, то лишь в качестве плитки для отделки лофтов. Первыми этим трендом воспользовались китайцы, активно поставляющие в Россию плитку «под кирпич» с имитацией старинных российских же клейм. А настоящие породистые кирпичи из старинных домов и усадеб миллионами отправляются на подмосковные свалки. Вот и Бадаевский, бывший Трехгорный пивоваренный завод, доживает последние дни. Его большая часть будет снесена, чтобы уступить место очередному небоскребу. Сотни тонн кирпича уже приговорены и ждут своего часа. Казалось бы, рай для собирателей кирпичей.
Но мне почему-то не радостно. Более того, от всей души хочется, чтобы моя «фамильная» коллекция не пополнялась так быстро.