Они выехали из города позже всех
С утра она долго бегала по делам. Когда он предложил пойти с ней, отрезала: "Тебе не надо!", и ему ничего не оставалось, как ждать её в большой и какой-то сразу опустевшей и запущенной квартире её родителей, перебирая сочинения классиков в книжном шкафу в зале.
Ещё восемь месяцев назад, когда он приезжал сюда в последний раз, эта квартира была полна жизни, тепла и радости, и даже скрип стареньких половиц в коридоре звучал тогда по-другому.
Он помнил посиделки на кухне с её родителями, их улыбки и тот последний вечер, когда они обсуждали все вместе её предстоящий переезд летом.
Пока ехали на дачу, почти всю дорогу молчали. За два дня с его приезда, они разговаривали совсем мало, но уже сказали друг другу всё, что могли, понимали, чего сказать не могут, понимали и очевидное, само разумеющееся – то, что и не нужно было говорить вслух.
До конца их отношений, ещё не проговоренного, но уже очевидного, оставались лишь этот вечер, одна ночь и половина следующего дня.
Он помнил, как они ехали этой дорогой прошлым летом вместе с её подругой и остановились у пляжа на море. Девушки сняли футболки, и в одних лишь трусиках пошли плескаться в море, а он остался сидеть на пляже в джинсах с книгой и поверх страниц смотрел на окружающих, ловя, как ему казалось, вожделеющие взгляды мужчин и возмущённые женщин, устремлённые на неё. Ему показалось, что он запомнил поворот на тот пляж, когда они проезжали мимо.
На дачу они приехали затемно. Он и не представлял, что там будет столько людей. Большая компания друзей её брата разместилась за столом на террасе. Кто-то бренчал на гитаре. Другие сидели за столиками вокруг дома. Гости были навеселе, почти все молодые, разговаривали громко и смеялись, будто приехали сюда праздновать, а не поминать.
На столе стояла бутылка кальвадоса, которую он привёз. В последний год после знакомства с ней он постоянно покупал кальвадос в дань Ремарку. Бутылка стояла пустая.
По приезду она сразу ушла в дом помогать матери, а он долго стоял в стороне от всех в самом дальнем углу террасы, опираясь на перила балкона.
Никто не обращал на него внимания, и он вдруг почувствовал себя одиноким и чужим. Очень хотелось вернуться в город или уйти куда глаза глядят, чтобы забыть про сегодня, и чтобы не было завтра.
Выпивки было много, зачем нужно было пить именно его кальвадос? Ему почему-то стало очень обидно именно из-за этого кальвадоса. Он зашёл в дом, взял открытую бутылку водки и начал перебирать пластиковые стаканчики, рассыпанные на столе, пока не нашёл сухой. Там же у стола налил водку в стаканчик, немного пролив, и выпил залпом, не закусывая. Потом вернулся к "своему" месту у перил, поставил на перила пустой стаканчик, который тут же упал на пол и покатился куда подальше от него. Он не стал поднимать стаканчик и не искал другой – там, возле перил, он отхлебнул ещё несколько раз прямо из горла, пока не почувствовал слабость и головокружение.
Сразу за ступеньками террасы начиналась крутая тропинка вниз в сторону озера. Мерцание воды угадывалось далеко внизу, какая-то птица кричала.
Немного передохнув после водки, он переборол головокружение, и начал медленно спускаться, держа бутылку за горлышко в правой руке, угадывая дорогу в темноте, думая, что было бы совсем глупо упасть здесь и кувыркнуться в обрыв.
Одновременно хотелось смеяться и, неожиданно, плакать. На полпути, уже чувствуя близость озера, он остановился, свернул вправо и лёг в траву.
Только лёжа в траве, один в кромешной темноте, среди оглушительной трескотни сверчков, он обратил внимание на звезды – тысячи и мириады звёзд были разбросаны по небу совсем как блестящие пылинки.
Глядя на звёзды, он вёл диалог сам с собой, задавая себе вопросы, которые не смог задать ей, и сам отвечая на них.
Вспоминал тон её голоса в маршрутке, на обратном пути после кладбища: "Я теперь не могу приехать к тебе. Мама не уедет, а я не смогу её оставить одну".
После этих слов она отвернулась и это было единственное, что ему запомнилось из того, что она ему сказала вчера.
Лежа в траве, он думал, как приедет домой, в квартиру, которую снял специально и в которой ждал её через несколько месяцев. Она уже никогда не увидит эту квартиру.
Потом подумал о том, как вернётся на работу и объяснит свой внезапный отъезд. Он ненавидел свою работу и вдруг подумал, что ему плевать на то, что скажет босс. Думал о том, где ещё подработать, чтобы отдать другу тысячу долларов, которые он сегодня тайком оставил в её секретере. Она найдёт деньги уже после его отъезда. Думал, что никогда в жизни не пил в одиночестве и ещё о многом, сумбурно, пока не заснул в траве.
Его искали долго. В темноте разбрелись с фонарями, выкрикивая его имя. Кто-то несколько раз проходил в нескольких метрах от него, пока до него дошло, что ищут и зовут именно его. Он долго не отвечал и только повернулся на бок, чтобы лучше уснуть. Только когда в полудреме он услышал её голос, ему стало стыдно. Вместо того, чтобы поддержать, он поднял всех на ноги и заставил беспокоиться. Вдруг его осенило, насколько он сам неважен и что нужно только продержаться до завтрашнего дня.
Он позвал её по имени и в нескольких метрах от себя увидел два силуэта, остановившихся в темноте. Она сказала кому-то: "Скажи им, что не нужно больше искать", подошла к нему и села рядом в траву. Нащупала между ними бутылку и выбросила подальше в кусты.
Они сидели в тишине, чуть соприкасаясь боками и он чувствовал её тепло. Вот она опустила голову ему на грудь, и он приобнял её, как будто не было двух последних дней, как будто не было последних четырёх месяцев и на несколько секунд подумал, что каким-то чудесным образом у них все ещё образуется. Он уже думал, что она задремала, но она сказала тихо: "Пойдём" и встала, протягивая ему руку.
Они поднимались медленно в темноте. Она шла первой, время от времени оглядываясь на него, словно проверяя, следует ли он за ней.
Внутри дома было душно, и на террасе уже постелили всем прямо на полу. Человек семь спали бок о бок прямо на одеялах. Другие спали где попало.
Они прошли в дом, переступая через спящих на полу, туда, где в её комнате стоял разобранный диван, и она сразу легла, повернувшись к стене. Она заснула, тут же, в полусне пробормотала: "Не уходи".
Ему было жарко под одеялом и неуютно без. Она спала беспокойно, все звала кого-то во сне, но не его. Лежа рядом с ней, он всю ночь боялся потревожить её сон, и мысли нахлынули снова. Не способный угомонить их, он лежал с открытыми глазами, разглядывая в сумерках комнаты причудливые пятна отлупившейся краски на стенах и потолке.
В пять утра, как только забрезжил рассвет, он вышел на балкон второго этажа, рядом с её комнатой. Голова была тяжелая, в горле пересохло, но он помнил её просьбу не уходить. Он сел в угол на полу, оперевшись о решетку балкона, чтобы она сразу увидела его, когда проснётся. Внизу наискосок, на полу террасы, спали остальные в мешанине смешавшихся ног и рук. Он подумал, что ребёнком никогда не ездил в походы и никогда не спал так, вместе со всеми, забывая про интимное и про гигиену.
В семь двадцать скрюченный, полусидя у перил маленького балкона, он проснулся от боли в затылке, несмотря на то, что кто-то подсунул ему подушку под голову. Его укрыли пледом, а на кровати в комнате никого не было. Она уже хлопотала с матерью на кухне внизу, когда он спустился выпить воды, и приветливо махнула ему рукой, простив ему эту последнюю ночь.
В девять утра сели завтракать. Потрепанные и помятые после вчерашней пьянки и молчаливые, при дневном свете устыдившись своего вчерашнего веселья, все без аппетита ковыряли яичницу и салат. Его самолёт вылетал в три, и в одиннадцать они уже ехали в аэропорт.
В аэропорт приехали задолго до рейса, но он решил не ждать и сразу пошёл на паспортный контроль. В отражении разделяющего зал стекла он видел, как она выходит из зала ожидания, не глядя ему вслед, чтобы навсегда покинуть его жизнь.