К Новому году российские приемные семьи получили от Министерства просвещения неожиданный подарок – текст законопроекта о внесении изменений в Семейный кодекс РФ, касающихся приема детей-сирот в семьи. Высказать свои замечания и предложения ведомство предложило до 12 января – то есть в новогодние каникулы.

Не очень ясно, на что был расчет, но приемные родители все же не остались в стороне. К тому же помня о важных результатах летней своей активности, когда общество забило тревогу по поводу текста законопроекта Минпросвещения, который серьезно ужесточал возможность приема детей из детских домов в семьи. В соцсетях прокатилась кампания #четвертый_не_лишний , которая помогла выстроить какой-то диалог с ведомством , некоторые особо несправедливые статьи законопроекта были убраны, удалось отменить, например, ограничение количества детей в семье всего тремя. А при Минпросвете был создан экспертный совет, в который вошли многие профильные НКО и общественные деятели, занимающиеся темой сиротства, и который тоже принял участие в работе над текстом законопроекта.

Нынешний текст законопроекта вызвал в сообществе приемных родителей не только некоторую критику, но и вопросы. В частности, многих приемных родителей удивили формулировки в законопроекте об «усыновляемом ребенке» - а где же вариант опекунства, приемной семьи? Или тут путаница в терминах у авторов законопроекта? «Почему речь идёт только об усыновлении? Сама по себе идея максимально отрегулировать усыновление - когда родители по правам приравниваются к кровным, равно как и дети - выглядит весьма странно. Она в одном шаге от регулирования рождения детей», - отмечает Диана Машкова, мама 4 детей (1 кровная дочь, 1 удочеренная дочь, 2 приемных подростка), основатель Клуба «Азбука приемной семьи» фонда «Арифметика добра».

Новый термин "социально-экономическое обследование" семьи тоже не совсем ясен – по идее, нужен единый механизм этой процедуры и вообще понимание, что, кто и как будут «обследовать». Диана Машкова предлагает предоставить документ, регламентирующий методику такого обследования, иначе все может закончиться самодеятельностью на местах.

Есть также ряд нововведений, которые вызывают споры. Во-первых, в законопроекте предлагается ограничить возможность семьи принимать сирот – по одному ребенку в год. Правда,  можно будет брать нескольких детей, если это сиблинги или если дети воспитывались в одной группе детдома.  Хорошо это или плохо? Вот пример приемной семьи  - и таких вариантов развития событий десятки. В семье Юлии и Владимира Канышевых сейчас 6 детей. Еще в 2017 году супруги воспитывали двоих детей – Данилу, сына Юлии от первого брака, и совместную дочь Киру. А дальше события развивались стремительно. В марте 2017 года супруги забрали из детдома Ярослава, трехлетнего мальчика с инвалидностью, а буквально через 2 недели семья пополнилась ещё одним ребенком (на тот момент Вове было 15 лет, возвратный, 11 лет в системе). В январе 2018 года Юля родила дочку – София стала пятым ребенком в семье, а в мае познакомилась с 17-летним Димой, тоже уже пережившим опыт возврата и имевшим целый послужной список « шалостей». «В момент оформления документов нас чуть не уничтожил этот странный законопроект – хотя он тогда даже не вступил в силу, мне не хотели отдавать ребёнка! Я 3 месяца доказывала свою состоятельность, как родителя. Мы с мужем ходили в опеку и департамент труда и соцзащиты, как на работу. Мы прошли психологическую диагностику семьи, заседание совета опекунов, - рассказывает Юлия Канышева. - Диму трясло от мысли, что он останется в детском доме. А детей, которые были в семье, раскачивало от ощущения незащищенности: мало ли, что ещё придёт в светлые головы слуг народа?». Но, к счастью, Дима перешел в семью. Несложно посчитать, что с марта 2017 по сентябрь 2018 семья Канышевых пополнилась 4 детьми ( 3 приемными и 1 кровным). «Дети дарят мне счастье! И я вполне себе ресурсна. Но, получается, если бы такой закон уже работал, то в детских домах остались бы двое моих сыновей, 15-летний и 17-летний подростки, за которыми очереди не стояли. Соответственно, это опять же удар по подросткам и детям с инвалидностью тоже», - замечает Юлия.

Юлия Канышева – из тех ответственных приемных родителей, которые постоянно учатся и повышают свою ресурсность. Слишком жесткие рамки, предлагаемые законопроектом, могут сузить возможности таких мам и пап. «У меня целая стопка сертификатов об окончании курсов. Я постоянно прокачиваю себя, как родителя. Мы с мужем и детьми активно проводим время, дважды в год вывозим детей на море. И мы чувствуем в себе силы на расширение семьи. Я уже знаю детей, которых мы мечтаем забрать. Их трое и они уже больше 3 лет в детском доме, - рассказывает Юлия Канышева. – И пока единственное, что нас останавливает - жильё. Мы работаем в сторону его расширения. Я люблю своих детей и хочу, чтоб им всем было комфортно. И я сама определяю, сколько детей я могу воспитать и какие промежутки должны быть между ними. Есть подарочные дети, как мой 17-летний сын, а бывают такие пупсы, с появлением которых всю семью трясёт годами». Возможно, будет правильнее не строить новые барьеры, а строить диалог и взаимодействие с такими опытными приемными семьями и помогать им достигать своих возможностей, чтобы в такую семью могли как можно скорее попадать другие дети.

«В нашей семье, как и во многих других замещающих семьях, была ситуация, когда два ребенка, подростка, были приняты с разницей в 9 месяцев. Мы с мужем всё прекрасно знали об адаптации и не имели желания усложнять себе жизнь, но так сложилась ситуация у ребенка - ему срочно нужна была новая семья, - рассказывает Диана Машкова. - Происходил возврат подростка, и его ждало прохождение по этапу - больница, приют, незнакомый детский дом. После принятия предлагаемых поправок семьи уже не смогут вот так "подхватить" ребенка в сложной жизненной ситуации, руководствуясь его интересами. Не смогут, как это часто бывает, забрать из одного учреждения сразу двоих - не братьев, не сестер, не воспитывающихся в одной группе, но  близких друг другу ребят, друзей. Семья, детско-родительские отношения - это сфера, в которой не может быть единого правила на все случаи жизни».

«Почему этот пункт вообще это касается усыновителей, получается, усыновленные и кровные дети приравниваются друг к другу по статусу? - замечает Светлана Строганова, мама 6 детей, 4 из которых приемные, руководитель Клуба «Азбука приемной семьи» фонда «Арифметика добра». Кроме того, считает Светлана Строганова, это поставит крест на развитии фостерных семей. В такие временные замещающие семьи может передаваться ребенок на время поиска для него постоянной семьи, чтобы избежать помещения ребенка в детдом и его травмирования.

С другой стороны, замечают другие приемные родители, даже природа предусмотрела время для адаптации – между родами проходит не менее года, а принятие в семью ребёнка из детского дома - ещё более сложная ситуация, идет адаптация.  «Да, исключение сделали для кровных братьев-сестёр, в силу того что им не надо привыкать друг к другу, и для детей, воспитывающихся в одной группе детского учреждения, но это, кстати, не отменяет ещё более жёсткой адаптации таких детей в семье, ведь по сути это семья в семье, и принимать новые порядки и границы им сложнее, - замечает Юлия Леснова, мама 4 кровных и 5 приемных детей. - Конечно, есть и суперпрофессиональные родители, которые умеют принимать и социализировать новых детей хоть каждый месяц, но чаще это исключение, подтверждающее правило, и все очень индивидуально». Юлия Леснова замечает, что, можно надеяться, новые требования закона не коснутся тех детей, которые уже ждут перехода в семью и на которых выписано направление на знакомство, ведь до принятия закона и его внедрения пройдет еще много времени.

null
null
null
null

В законопроекте предлагается также ограничить приемных родителей в их желании брать детей в семью квадратными метрами их жилплощади. А также запретить переезды без согласования с органами опеки.

С одной стороны, чисто физически ограничение по площади необходимо, полагает Юлия Леснова, имея опыт воспитания девятерых детей: «Давайте посчитаем: кровать, стол, шкаф, место для игрушек, а еще кусок кухни и туалета, что же в итоге остаётся ребенку на его собственные границы, для его развития или покоя? Ну и нужно учесть еще раздельное проживание разнополых некровных детей в одной комнате».  Но пока, отмечает приемная мама, вопросов к законопроекту больше, чем ответов. А на практике такие ситуации трактуются каждый раз конкретным сотрудником опеки в силу его собственных понятий о необходимом для жизни и развития, что даёт широкий простор для коррупции и злоупотреблений.

«Наверное, можно было бы вводить такую норму в стране, где подавляющее большинство людей живёт в собственных просторных домах, а  детей в учреждениях практически нет,  зато есть очереди из желающих принять сироту. Но мы живём в совершенно иных реалиях, - отмечает Диана Машкова. -  И с таким ограничениями сирот может стать только больше».

Светлана Строганова напоминает, что органы опеки обычно и так составляют акт о жилом помещении и оценивают ситуацию, зачем же вводить нормативы? К тому же снова возникает вопрос, почему в законопроекте снова упомянуты усыновленные дети. Или чиновники, вопрошают приемные родители, собираются забирать кровных детей, если не хватает площади (ну, раз усыновленные и кровные приравнены друг к другу)? И наоборот, получается, что кровные дети попадут в более ущемляемые условия, чем принимаемые в семью: будет жестко учитываться норма площади для приемного ребенка, а во многих семьях при этом кровные дети живут и в более тесных условиях. Может быть, тогда надо принять и поддерживающие меры для малоимущих семей?

Кстати, нормы проживания детей в детских домах часто более жесткие, чем возможности семейного жилья. «Моя приемная дочь Полина жила в детдоме в крохотной комнатушке-пенале с другой девочкой», - говорит Светлана Строганова, и это частые случаи.

Что касается запрета на свободу передвижения, что, видимо, предполагает проверку новых условий проживания органами опеки, то неясно, по каким критериям будет оцениваться это жилье? Если таких четких критериев нет, то это снова путь к возможному самоуправству. К тому же такой запрет противоречит Конституции, которая предусматривает свободу передвижения.

«Опека проверяет семью раз в три месяца и далее раз в полгода, и у нее есть возможность признать жилье непригодным для проживания семьи и предложить родителям урегулировать ситуацию. То есть регулирующие механизмы есть, зачем дополнительные ущемления?» - задается вопросом Светлана Строганова.

Юлия Леснова напоминает, что правило обследования жилья органами опеки действует и для сделок с имуществом несовершеннолетних кровных детей – по таким правилам и ее семья переезжала в свое время. Да, это лишние хлопоты и время, но если нет ухудшения положения детей, то проблем быть не должно. «Но надо максимально убрать из зоны риска человеческий фактор и как можно подробнее прописать требования к новому жилью. В чём они будут выражаться. Пресловутые квадраты? Удобства? Инфраструктура? Или близость к специалистам, необходимым для реабилитации подопечных детей?».

С другой стороны, в законопроекте есть нововведения, которые нужны. Например, поправка о восстановлении приемных родителей в их правах. Отстранение опекуна от исполнения обязанностей будет носить временный характер - до момента устранения причин, вызвавших прерывание отношений. Диана Машкова отмечает, что такая необходимость давно назревала: ребенок в случае ошибки, ее признании и устранении должен иметь право вернуться в семью, а ошибки бывают как со стороны органов власти, так и со стороны родителей.

Предлагается также ввести психологическое обследование семьи, которая решилась взять ребенка. Возможно, это защитит от возвратов или от попадания ребенка в руки неподготовленного родителя.  Кстати, в законопроекте сказано, что «социально-психологическое обследование проводится на безвозмездной для граждан основе психологами и иными специалистами, не состоящими в трудовых отношениях с органом опеки и попечительства» - то есть гарантируется независимость такого обследования.

«Для меня, например, странно слышать от приёмных мам, что они готовят документы и берут ребенка, но не хотят беспокоить этими хлопотами мужа или свекровь. К ребёнку должна быть готова вся семья. И вся она должна быть безопасна для ребёнка», - замечает Юлия Леснова. Иначе можно и пропустить такие важные факторы, как болезни или асоциальное поведение других членов семьи. Что же касается именно психологического обследования,

Юлия и Владимир Канышевы проходили диагностику на ресурсность дважды. В первый раз – перед принятием первого приёмного ребёнка, но тогда супругов признали нересурсными – якобы, они слишком молоды и оптимистичны. «Но тогда диагностика была не обязательной, поэтому мы посмеялись и пошли искать нашего ребёнка. И нашли, и взяли. А вот спустя 1,5 года, имея уже двух приемных и трех кровных детей, по диагностике мы оказались ресурсными, - рассказывает Юлия, - так что нет тестов, которые 100% могли бы спрогнозировать реакцию того или иного человека, его возможности. Наш ресурс укрепился с появлением детей. А кто-то, изначально ресурсный, может вернуть ребёнка назад».

Супруги готовы проходить диагностику и дальше, но если  специалисты дадут гарантию, что такие тесты могут отследить реакции людей в будущих стрессовых ситуациях. «На данный момент, в лучшем случае, можно узнать о состоянии родителя в данный момент. Никто не знает, как будет реагировать человек на ребёнка в процессе адаптации. К тому же в Москве только две организации уполномочены проводить диагностику, очереди на тестирование огромные. Придётся ждать 2-3 месяца. А это значит, что дети проведут в детдоме на 2-3 месяца дольше», - считает Юлия Канышева.

Юлия Леснова соглашается: «Нет методик, позволяющих предсказать, как поведёт себя человек в ситуации, в которой он ещё не бывал. То есть в плане профилактики это совершенно бесполезная мера. Если же мы возьмём во внимание ужасно низкий уровень психологов и прочих специалистов по стране, их нехватку и уровень их зарплат, то как будет исполняться этот закон?».

Диана Машкова замечает, что если подготовка членов семьи усыновителей и опекунов, проживающих совместно с ребенком и участвующих в воспитании, будет вестись на основе программы ШПР и грамотными специалистами, то это хорошо и полезно: «Готовить кровных родственников (а часто бывает, что внуков принимают бабушки, которые в свое время по разным причинам не справились с воспитанием собственных детей) необходимо, этот вопрос давно назрел. Для близких членов семьи опекуна качественные курсы тоже, на мой взгляд, не будут лишними». Но пока не хватает, действительно, организаций, где можно пройти обследование, выбирать не из чего.

Кроме того, такое обучение необходимо и всем специалистам органов опеки, воспитателям детских домов и сотрудникам сферы защиты детства! А пока, замечает Светлана Строганова, будущий приемный родитель, отучившись в ШПР, приходит в органы опеки, где его видели лишь пару раз. И сотрудники опеки, не имея психологического образования, не пройдя ШПР, дают заключение, что человек психологически готов или не готов быть приемным родителем. Никакие ресурсы и риски семьи не оцениваются. «Вопрос в кадрах – кто это будет делать? И в методиках. А еще есть вопрос о коррупционной составляющей. Сначала стоит, видимо, начать с обследования самих специалистов органов опеки на их ресурсы и риски, и только потом делегировать им право обследовать семьи».

К тому же это поможет купировать произвол со стороны сотрудников органов опеки – и защитить, тем самым, права детей в том числе. А таких нарушений масса. Стоит вспомнить хотя бы последние страшные случаи. В октябре 2015 года в центре реабилитации детей в Петербурге скончался пятимесячный Умарали Назаров, которого отобрали у мамы, привлеченной к ответственности за нарушение режима пребывания иностранных граждан в России. В августе 2015 года в больнице умер трехмесячный Родион Тонких, который был изъят вместе со своей трехлетней сестрой у родителей-выпускников коррекционного интерната - сотрудники органов опеки сочли, что в доме у них недостаточно продуктов, не наведен должный порядок, а еще - накопился долг по квартплате. После смерти родственники обнаружили на голове мальчика две гематомы. В 2017 году в Пермском крае из семьи изъяли двоих малышей, причем насильно разлучив брата и сестру, что уже причинило детям сильнейшую психологическую травму. Пока мама пыталась улучшить свою жизненную ситуацию, ее маленький сын сначала сломал в приюте руку (равнодушные воспитатели сжалились над малышом, который плакал от боли в руке, только через несколько дней), а вскоре умер – от стремительно развившегося заражения костного мозга и крови.

«До проведения масштабной кампании по обучению и переподготовке всех кадров, задействованных в сфере семейного устройства, нельзя вводить новые законы», - полагает Светлана Строганова. В законопроекте также многого не хватает, например, упоминаний НКО как партнёров государства. Хотя, напоминает Диана Машкова, самые полезные и проверенные временем практики подготовки, сопровождения, поддержки семей концентрируются на сегодняшний день именно в некоммерческих организациях. Кроме того, такие изменения в законодательстве, считают многие приемные родители, вообще не решат проблемы. «Это попытка "заметания сора под ковер".  Решение, на мой взгляд, лежит в другой области и другом поле - практической работе, - говорит Диана Машкова, - в подготовке профессионалов в системе сиротства, внедрении индивидуального подхода к каждой семье, а также в бережном и уважительном отношении к каждому ребенку». 

До 12 января 2018 года вы еще можете успеть высказать свои предложения и замечания по законопроекту – зайдя по ссылке и найдя строку «Ваши предложения».