Оказывается, у «Иронии судьбы» в этом году юбилей — фильму исполняется 45. Он был снят в 1975 году, а первого января 76-го состоялась его премьера на ТВ. «Смотреть одно и то же кино в канун Нового года в течение стольких лет — на такое способны только мы», — с гордостью думала я и ошибалась.

Возможно, многие из вас давно знают, а я обнаружила после переезда в Германию, что подобная скрепа существует и здесь. Причем немецкая «Ирония» даже старше нашей — она транслируется с 1963 года и называется «Dinner for One». Именно так, на английском. Весь фильм идет на английском (без субтитров), в нем играют британские комедийные актеры Фредди Фринтон и Мэй Ворден, и только в прологе конферансье (его роль исполнил немец Хайнц Пипер) объясняет, о чем пойдет речь. Не спрашивайте, почему фильм на английском так популярен в Германии, немецкоязычных и скандинавских странах и совсем неизвестен в Великобритании и Северной Америке, — это загадка. «Ужин на одного» даже не полнометражный фильм, а скорее записанный на черно-белую пленку театральный скетч, будто бы исполненный на сцене перед публикой (действие сопровождается смехом, возгласами и кашлем из зала).

Сюжет его таков. На свой день рождения (90-летие) Мисс Софи по традиции приглашает четырех преданных друзей: сэра Тоби, адмирала Фон Шнайдера, мистера Помероя и мистера Винтерботтома. Дворецкий Джеймс накрывает ужин. Мисс Софи спускается к столу. Но никого из гостей в зале нет. Дело в том, что они давно умерли. Тем не менее Мисс Софи и ее дворецкий делают вид, что все приглашенные присутствуют за столом: Джеймс изображает покойников по очереди — поднимает тост в честь хозяйки и осушает бокал за каждого из них. «The same procedure as every year» («Так же, как и каждый год»), как повторяют герои перед переменой блюд. К десерту Джеймс уже в зюзю, что не мешает ему… Впрочем, не буду спойлерить — эту пикантную концовку вы посмотрите сами.

Скетч разыгран в стиле первых немых комедий (тут есть даже типичный «гэг с банановой кожурой»: в ее качестве выступает шкура тигра, о которую Джеймс все время спотыкается, пронося блюда и напитки) — банально и беспроигрышно смешно. И все же, не знаю, как у привыкших немецких зрителей, у меня эта история вызывает оторопь и ворох жутких ассоциаций с литературными текстами, спиритуалистическими и шаманскими практиками — угощение духов умерших, трапеза покойников, гости из потустороннего мира. Такое сочетание комического и страшного вполне в духе средневековых мистерий и святочных рассказов.

Поначалу мне казалось, что «Ирония судьбы» и «Ужин на одного» совершенно не похожи. Но смотря их подряд год за годом, я заметила, что они перекликаются по содержанию и символам. Это сходство помогает увидеть их общую древнюю основу и, возможно, понять, почему столько лет мы смотрим «Иронию», а немцы свой «Ужин», зная наизусть каждое слово и превозмогая оскомину.

Что же объединяет такие разные фильмы? Прежде всего камерное действие: большую часть времени мы проводим лишь с двумя главными героями в одной и той же комнате. Эти два героя — мужчина и женщина. Мужчина выступает в роли гостя — непрошенного или покойного.

Во-вторых, как ни удивительно, сюжет и там, и там одинаковый. Мужчина напивается — «так же, как и каждый год», «у нас традиция, каждый год 31 декабря…» — и преображается до неузнаваемости, становится буквально другим человеком. Лукашин из робкого и ведомого маменькиного сынка превращается в смелого и решительного мужчину, способного завоевать женщину, которой он достоин. Дворецкий Джеймс тоже ведет себя все увереннее, хотя движения его все менее точны, побеждает в «схватке с тигром», вместе с чопорными манерами сбрасывает с себя облик покорного слуги и перескакивает непреодолимую социальную дистанцию с Мисс Софи, к которой он неравнодушен.

В чем «фишка» этого сюжета? В «Поэтике мифа» Е.М. Мелетинский пишет: «начальные времена воспринимаются как времена космогонические. Поэтому всякого рода ритуальные инициации, в том числе новогодние церемонии, могли сопровождаться рецитацией космогонических мифов. Обновлению как бы предшествовало возвращение к хаосу с его последующим превращением в космос».

Новогодняя ночь — граница времен, зазор между старым и новым, из которого в нашу реальность проникает потустороннее. Оно захватывает героя-мужчину в круговерть неразберихи, хаоса, смерти. Лукашин мертвецки пьян, его запихивают в самолет, как неодушевленный предмет, как труп. Джеймс не просто пьян, ему приказано буквально исполнять роль покойников — и у них он черпает уверенность и силу. Наши герои почти что спускаются в преисподнюю и возвращаются из нее иными.

Прежний неудачник как бы умирает, и рождается, или в нем воскресает, новый, или истинный, герой. Герой этот, мужчина, — гость, величина переменная, умирающая и оживающая, женщина — хозяйка, постоянная воскресающая сила.

Этот сюжет повторяет календарные мифы человечества — египетские Осирис и Исида, шумеро-вавилонские Таммуз и Иштар, ассиро-вавилонские Ваал и Анат, греческие Адонис и Афродита и даже австралийские сестры Ваувалук (правда, в этом случае умирает и воскресает ребенок одной из них). Перед началом нового годового цикла человечество вновь и вновь разыгрывало их, уже в качестве ритуала. Этой привычке мы верны до сих пор.

Почему же этот календарный миф о смерти и воскресении так живуч? Согласно исследователям, он возник еще у первобытных охотников и был распространен среди некоторых кочевых племен — до или вне аграрных культов, поэтому одной метафорой посева зерна и его возрождения в виде нового урожая эту устойчивость не объяснить. Не оттого ли оно присутствовало во всех культурах, что человечество предчувствовало или сохранило отголоски изначального обетования о главном событии своей истории? Это событие стало венцом и вместе с тем положило конец прежним мифам, потому что с ним смерть оказалась побеждена, и наступила новая, наша эра — эра воскресения. Несмотря на все беды, болезни и отчаяние, никто его у нас не отнимет, и скоро мы снова будем вспоминать о том, как оно началось — о Рождестве

.