— Папа, папа, там такой туман, вставай скорее!
Я вскочил. Мы с Артемом стояли у окна и не видели высоток за МКАДом, и не видели бульвара, и не видели дома напротив. Словно мы смотрели в телевизор, из которого выдернута городская антенна.
— Как красиво… — сказали мы в унисон.
— Дикие люди, — удивилась моя практичная жена, — чего красивого, если не видно ни черта.
Еще не было и десяти, а мне в вотсап уже прислали дюжину сообщений с белёсыми мутными фото, и некоторые из них пришли от людей, которых я не слышал годами. Все сообщения были одинаковые:
«Ты видел эту красоту?»
Вот она, истинная красота, по мнению несчастных выгоревших горожан — когда все вокруг исчезло на фиг.
Я пошёл выносить мусор. У подъезда стоял человек с вытянутыми вперёд руками.
— Простите, а какой это номер дома?
На заднем плане я увидел такси с распахнутой водительской дверью.
Я вывалил мусор в чей-то прицеп.
По бульвару на брюхе полз автобус, принюхиваясь к дорожным знакам. Его воспалённые фары казались в два раза больше, как глаза под очками с большими диоптриями.
— Ёжик! Ёжик! — кричал какой-то остряк.
Юрий Борисович Норштейн сегодня обикается.