В нашей деревне сохранился такой пережиток прошлого, как рождественские колядки. В сочельник дети ходят по соседям, поют и получают за это конфеты. Девятнадцатый век, ляпота.
Артём как узнал аж затрясся весь. Тут же проактивно возглавил команду местной детворы и повёл их за собой по улице. Первой на их пути на свою беду оказалась старушка божий одуванчик, добрая сентиментальная бабулька, которая ещё застала гусар, уходивших на ратный подвиг в 1812 году.
Проблема Артёма, как и в целом у этих новых поколений, в том, что энергия есть, а контента нет. Мой сын решительно пошёл колядовать, хотя ни одной песни он не знает. И, когда старушка божий одуванчик открыла дверь и уже приготовилась пустить слезу умиления, Артём сделал то, что эти новые поколения умеют лучше всего — сымпровизировал:
— Оп! оп! оп! опа гэнгнэм стайл!
Буквально накануне Артём со значительным опозданием открыл для себя в ютубе этот шедевр мировой культуры.
Причём сын не просто спел на ломанном корейском, он ещё с фотографической точностью воспроизвёл тот самый знаменитый танец с характерными подпрыгиваниями.
Поняв, что это фиаско, другие дети тут же разбежались.
— Оп! оп! оп! опа гэнгнэм стайл! — безнаказанно витийствовал Артём невзирая на бегство подтанцовки.
На всякий случай я пошел за Артемом и держался от него на некотором расстоянии, и вот этот всякий случай случился, а у меня в кармане не было ни дефибриллятора, ни завалящего валокордина. Я уже почти показался из своего укрытия, когда старушка вдруг всплакнула таки и, утирая цветастым платком слезу, с чувством сказала:
— Надо же, благодать какая, а я думала сейчас уже вприсядку никто не танцует!
И насыпала Артёму в пакет конфет с горкой.