Что если понятие welfare (в переводе , как благосостояние и благополучие) - многозначный термин, основным значением которого признаем процветание, обеспеченность и достойную жизнь, а термин wealth (в переводе также состояние/богатство, и прежде материальное благосостояние) будем рассматривать как один из компонентов welfare, озадачив тем самым, какой-нибудь конкретный Family office новым направлением обслуживания?!
Вполне очевидно, что при такой компоновке возрастает роль социального, более комфортного благополучия. Конечно здесь не идет речь о существующей в США системе социального обеспечения Social Welfare System по оказанию помощи нуждающимся лицам или Welfare Management System - системе управления благосостоянием, разработанной Департаментом социальных услуг штата Нью-Йорк (в соответствии с законом штата о социальных услугах) способной получать, поддерживать и обрабатывать информацию, касающуюся лиц, имеющих право на получение льгот в рамках программы осуществляемой Департаментом.
Везде, как связующее, используется определение welfare.
Казалось бы красивая игра англоязычных слов и их перевода. Нет не только, не так банально, как это может показаться на первый взгляд.
В результате борьбы всего мира с пандемией и прежде всего с вынужденной всеобщей самоизоляцией происходит изменение, трансформация мировоззрения.
Так например, в своем выступлении, в апреле этого года, Ребекка Хендерсон - профессор Гарвардской школы бизнеса, выступая на открытой конференции Ceres 2020, обратила внимание всех присутствующих на взаимосвязанность и уязвимость рынка капитала к системным рискам, в связи пандемией, и необходимости к массовой мобилизации для борьбы с этими угрозами. Также призвав переосмыслить капитализм, очевидно как экономическую модель, не отрицая не сколько ее, как приверженец именно этой модели, но указывая на то, что эта модель/система сейчас совершенно не сбалансирована, так как дословно: «Мы создали капитализм, при котором фирмы могут приватизировать прибыль и социализировать риски».
Социализировать - это значит сделать доступным восприятию общества, человека.
Еще в 2006 г. Майкл Л. Барнетт и Роберт М. Саломон в своих исследованиях предполагали, что финансовые потери, понесенные фондом практикующим социально-ответственное инвестирование (Socially Responsible Investing - SRI) в случае плохой диверсификации, компенсируются по мере усиления социального скрининга, поскольку в его портфель отбираются лучше управляемые и более стабильные фирмы, призывая к углубленному изучению достоинств различных стратегий социального скрининга и указывая также на криволинейную связь между социальной ответственностью и финансовыми показателями, которые могут дополнять друг друга и максимизировать финансовые показатели инвестиционного портфеля.
В январе 2020г. в «Русском Доме» в Давосе (Швейцария) одной из основных обсуждаемых тем стала так называемая ESG проблематика на которую всё больше обращают внимание крупные производственные и инвестиционные компании, банки, занимающиеся ответственными инвестициями, формируя портфели на основе ESG - трёх обобщающих факторов (Environmental, Social и Governance), учитываемых при инвестировании в компанию, а именно: экологического, социального и управленческого факторов.
Ранее агентство Bloomberg в своих исследованиях указывало на возрастающую интеграцию ESG факторов в традиционные методы инвестирования и их оценки. Где по мере интеграции становится очевиден тренд на принятие решений об инвестициях на основании доминанты, так называемых факторов устойчивого развития, обозначенных выше, над прямой доходностью.
McKinsey&Company указывает, что ESG-ориентированное инвестирование испытало стремительный рост. Глобальные устойчивые инвестиции в настоящее время превышают $30 трлн. это на 68% больше в сравнении с 2014 годом и в десять раз больше в сравнении с 2004 годом. Ускорение было вызвано повышенным вниманием инвесторов и руководителей корпораций к социальным и государственным аспектам ведения бизнеса, а также пониманием, что сильное предложение с учетом ESG может гарантировать долгосрочный успех компании. Достигнутая величина инвестиционного потока доказывает, что ESG - это гораздо больше, чем просто причуда или модное нововведение.
По мнению экспертов McKinsey&Company подавляющее большинство исследований показывает, что компании, которые уделяют внимание экологическим, социальным и управленческим проблемам, не испытывают трудностей в создании стоимости, а наоборот, сильное предложение с учетом ESG коррелирует с более высокой доходностью акций и более высокие показатели в ESG способствуют более высоким кредитным рейтингам. В доказательство этого свидетельствуют, в частности, более низкие спреды по кредитам и дефолтным свопам.
Ocean Tomo LLC, в своих исследованиях, говорит о росте “интеллектуального капитала” (понимая под ним специальные клиентские нематериальные активы) и выделяя при этом особенно, например, корпоративные и государственные привилегированные права. И этот рост стоимости интеллектуального капитала можно наблюдать при оценке рыночной капитализации компаний S&P 500. По мнению специалистов Ocean Tomo LLC нематериальные активы в настоящее время отвечают за 80% всей стоимости бизнеса.
Говоря об активах, стоит упомянуть исследование аналитиков Deloitte, представленного широкой публике в прошлом году, в котором указывалось, что поколение миллениалов не менее амбициозно, чем предыдущее, тоже стремится к финансовому благополучию, но критерием успеха и приоритетом значится желание приносить пользу обществу и желание больше путешествовать, а не владение собственным жильем, например.
Исследование намерений преемников семейного бизнеса, проведенное консалтинговой компании EY, показало, что их интерес к наследованию и управлению семейным бизнесом с 2011г. сократился примерно на 30%.
Такое снижение, предположили в EY, могло быть результатом улучшения ситуации на рынках труда во многих странах, когда поколение миллениалов могло найти более привлекательные варианты карьеры во вне, что снижало для них привлекательность семейного бизнеса.
Можно предположить, что в настоящее время общемировой режим самоизоляции и ограничительные меры, вызванные борьбой с пандемией и коронавирусной инфекцией COVID-19 и экономическими последствиями от этого могут изменить ту отрицательную динамику интереса к семейному бизнесу о которой сообщал ранее EY.
Находясь в состоянии вынужденной изоляции, чему больше уделять внимание, как не семейному бизнесу и вообще семейным ценностям?!
Благосостояние и благополучие семьи (все вместе, в начали статьи, объединяли понятием welfare) становятся теми триггерами, которые в дополнение к преобразующим инвестициям (о положительном социальном эффекте которых, как о причине перераспределения активов семейных офисов в сторону преобразующих инвестиций (impact investments) и способе вовлечения преемников состоятельных семей много уже говорилось ранее) станут эффективным способом поддержания гармоничных отношений и объединения разных поколений одной семьи.