Борис Аронштейн

Перевод этого рассказа Апдайка приведен ранее (https://snob.ru/profile/32584/blog/)

В следующих нескольких постах  я хотел бы поделиться с участниками и читателями "Сноба"опытом «параллельного» перевода Джона Апдайка, который был вызван редакторскими размышлениями на полях моего перевода рассказа Free (Вольная птица) и который я опубликовал в своем прошлом посте. На этот раз комментатором стал все тот же добрый и внимательный Читатель, чье внутренне ухо мне так помогло в переводах Дилана Томаса и Уильяма Шекспира, и кого я, сам того не ведая, втянул в эту замечательную игру.

Перевод – это всегда кража. Пусть невольная, стыдливая, неосознанная, но кража. Как правило, переводчику не представляется возможным в этой краже оправдаться, поскольку редактор перевода и его читатели не владеют языком оригинала в той степени, в которой можно почувствовать все тонкости языковых переходов. Хороший перевод сам по себе является продуктом сложного социо-культурологического анализа текста, который часто на подсознательном уровне происходит в голове переводчика, совмещающего отображаемые языком оригинала реалии МЕСТА и ВРЕМЕНИ автора, с реалиями, в которых проходит жизнь будущих читателей перевода.

Так получилось, что я завершил чтение книги публицистических статей Эдуарда Гурвича «Англия – страна скептиков» (Издательство «Человек», Москва, 2022 год) 31 декабря и, вешая на стену новый календарь 2022 года, подумал, что и книга эта словно состоит из пожелтевших календарных листочков с датами из 90-х годов прошлого века. Это сборник статей многолетнего британского корреспондента американского альманаха «Панорама», статьи для которого были написаны на русском языке для русскоязычных читателей Америки русскоязычным англичанином. И сейчас, потеряв свою сиюминутность в эпоху Интернета и актуальность информации (большую часть которой можно «выловить» в Википедии), они читаются как странички отрывного календаря тридцатилетней давности. Некоторые из этих эссе оказались "близорукими", как, например, статья о скептицизме британского правосудия, не принявшего на веру доводы правосудия американского и отказавшегося экстрадировать в США Джулиана Ассанджа. Как известно, в 2021 году это разрешение все же было получено, причем без каких-либо новых доводов со стороны американцев (что естественно определяется не изначальным скетицизмом британского правосудия, а элементарной политической "целесообразностью момента"). Или по-детски наивными, как «Диалог американца и британца за кухонным столом», в котором американец и британец рассуждают (почти как грек Дымба в известном рассказе Чехова «Свадьба») о том, что в Британии и Америке «все есть». Или не в меру глубокомысленными, как эссе «Когда становишься британцем», в которой признаком принадлежности к британскому обществу объявляется привычка англичан не брать с собой зонт и затрагивается тема гражданства (чувствительная для всех эмигрантов), но ни слова не сказано о необходимом знания эмигрантами английского языка, на котором говорят островитяне и на котором писали Шекспир и Диккенс. Или, наконец, общим рефреном заголовков разделов книги о скептицизме британцев и не британцев, давшим заголовок всей книге. Я, как проживший более тридцати лет в  Америке, могу сказать, что скептицизма у британцев не больше, чем у американцев. Жители Австралии, Европы или Сингапура, уверен, могут также сказать это о себе. Мне кажется, что в свое время, при написании каждой из статей в отдельности автор совершенно не думал о скептицизме (да и вообще на думал о том, что на основе этих отдельных статей и эссе родится книга), и мысль сделать его «объединителем», сглаживающим эклектизм содержания разнородных текстов под одной книжной обложкой пришла автору гораздо позже, на стадии формирования книги.

В новогоднюю ночь принято дарить подарки. Особенно их любят получать дети. И сегодня в качестве новогоднего подарка я хочу подарить сказку одной моей знакомой девочке, которую зовут Лиза и которая живет в Риге. А еще я дарю эту сказку всем детям участников и читателей "Сноба".

Сабина Бабаева, журналист

В марте 1989 года в московском ОВИРе для выдачи выездной визы на ПМЖ (кто это уже помнит теперь?) у меня потребовали два документа: справку из ЖЭКа о сдаче ключей от квартиры и заявление об отказе от советского гражданства, сопровождавшееся стыдливо называвшейся "госпошлиной" суммой в 300 рублей (большие, между прочим, по тем временам деньги).

Россия намерена подать заявку на проведение летних Олимпийских игр 2036 года.

Вдруг в разговоре с женщиной, испытавшей рвотный позыв при чтении "Это я - Эдичка" Э. Лимонова, непроизвольно вырвалось:

Zack DeZon for The New York Times*

В 1995 году Василий Аксенов (тогда - профессор факультета славистики Университета Джорджа Мэйсона в пригороде Вашингтона) должнен был приехать в Чикаго на встречу со своим русскоязычными читателя. Я, как издатель двуязычного литературного журнала Reflection/Отражение (на который были подписаны факультеты славистики крупнейших американских университетов), не мог пропустить возможности взять у Василия Павловича интервью, посвященное вопросам творчества русскоязычного писателя в иноязычной среде. Василий Павлович любезно согласился. Интервью было напечатано в седьмом номере моего журнала. С тех пор прошло более четверти века, но, как мне кажется, поднятые в интервью вопросы (в том числе и судьба "толстых" литературных журналов в современной России) до сих пор является актуальной. Более того, высказывание Аксенова послужило заголовком моей первой книги художественных переводов.

От меня: Дисклеймер

Сегодня в мою дискуссию о роли Сталина в истории, начавшуюся с заявления Сергея Мурашова о том, что "роль [Сталина как] Верховного Главнокомандующего в войне не может не выглядеть важной даже для непредвзятого наблюдателя, тем более - для подготовленного", вмешался Лев Рубинштейн своей блестящей колонкой на "Снобе", озаглавленной "Нужна ли России общественная дискуссия о Сталине". В ней он, в частности, написал:

Владимир Набоков родился в 1899 году в Санкт-Петербурге в семье высокопоставленного чиновника. После большевистской революции он и его семья вынуждены были бежать из страны. По окончании обучения в Кембридже Набоков переехал в Берлин (где он начал писать прозу, аудиторией которой была большая русскоязычная диаспора), а затем во Францию. Там он снискал себе репутацию известного лепидоптеролога (специалиста по бабочкам), а также давал уроки тенниса. Основные его прозаические работы того периода включают романы Приглашение на казнь (1936) и Дар (1938).

Сабина Бабаева, журналист

Я уверен в том, что большинство участников и читателей проекта "Сноб" знакомы с этой бессмертной фразой жулика-манекенщика в исполнении Андрея Миронова из кинофильма "Бриллиантовая рука".

Начало здесь и здесь.

Поскольку г-н Тимофеев в своем посте "Принцип неряшливого примитивизма" (в котором он обвинил в нем российскую интеллигенцию в лице Александра Сокурова) отключил возможность комментариев, я хотел бы задать автору один вопрос посредством собственного поста:

Предисловие рекламодателя

Наша с Сергеем Мурашовым полемика вышла на новый виток и, ввиду ее огромной общественной важности, я хотел бы ответить на его последний (по времени) пост не в комментариях, а своим собственным постом.

Предисловие издателя:

В своем доморощенном социологическом опросе, проведенном среди участников и читателей проекта "Сноб", я задал всего лишь один вопрос, позволяющий оценить предпочтения его участников в отношении недавнего исторического прошлого России. Суть вопроса заключалась в том, чтобы оценить роль Сталина в истории, - как самого кровожадного людоеда всех времен и народов или "эффективного менеджера" (в данном случае в роли Верховного главнокомандующего).

Начало - здесь

В комментарии под своим постом "Беженцы Беларуси, и чем они нам грозят..." Сергей Мурашов, оценивая роль Сталина в истории, написал следующее (цитата): "...  роль Верховного Главнокомандующего в войне не может не выглядеть важной даже для непредвзятого наблюдателя, тем более - для подготовленного".

Чтобы не показаться плагиатором предваряю эту байку дисклеймером:

Григорий Чхартишвили, писатель

В конце ноября 2017 года моя переводческая компания получила заказ на перевод, который сначала не показался мне необычным, однако по мере его развертывания, мое мнение о нем  (как у гражданина США хорошо знакомого с подоплекой выборов 2016 и 2020 годов) сильно изменилось.

Есть один факт, который властно господствует над нашим историческим движением, который красною нитью проходит чрез всю нашу историю, который содержит в себе, так сказать, всю ее философию, который проявляется во все эпохи нашей общественной жизни и определяет их характер, который является в одно и то же время и существенным элементом нашего политического величия, и истинной причиной нашего умственного бессилия: это – факт географический.                                       

Андрей Макаревич, музыкант, художник, теле- и радиоведущий

Роберт Фрост (1874-1963 гг.) считается одним из величайших американских поэтов 20-го века. Его поэзию нельзя отнести к какому-то определенному поэтическому течению: в отличие от своих современников Уильяма Карлоса Уильямса (William Carlos Williams) или Уоллеса Стивенса (Wallace Stevens) он не был модернистом, предпочитал более традиционную манеру письма и использовал в своих произведениях более прямой и ясный поэтический язык. Его знаменитое высказывание о вольном стихе, так любимом многими поэтами-модернистами: этот стих напоминает игру в теннис с опущенной сеткой.