О чувстве вины, роли личности в истории и особенностях исследования пограничья между добром и злом поговорили с писателем Сашей Кругосветовым
— События в вашем сборнике рассказов и повестей «Драконово семя» разворачиваются в разных странах и в эпохах. Была ли изначально идея собрать книгу или вы писали тексты в разные годы?
— Рассказы и повести сборника долго отлеживались. В течение нескольких лет я откладывал и накапливал отдельные тексты, казавшиеся мне интересными. Потом выяснилось, что они неплохо сочетаются друг с другом. Так появился сборник о добре и зле «Драконово семя».
— По первому впечатлению (обложке и названию) можно было бы предположить, что «Драконово семя» — это фэнтези, но, начав чтение, погружаешься в довольно плотную традицию реалистической литературы. Местами на стыке сюрреализма и магического реализма, если можно так сказать. Кто из писателей, писавших рассказы, оказал на вас большее влияние?
— Из российских: Платонов, Вс. Иванов, Лавренев, Бабель, Алексей Толстой, из зарубежных: Борхес, Буццати, Бирс, Кафка, Акутагава, Юкио Мисима. Ну и, конечно, русская классика — Чехов, Гоголь, люблю поздние рассказы Льва Толстова. Вы правы в том, что в текстах рассказов есть немало элементов фэнтези, сюрреализма и мистики.
— У вас достаточно много книг для детей. И авторский псевдоним располагает к ассоциациям с детской и приключенческой жанровой литературой, как мне субъективно представляется. Вы начинали как детский писатель и впоследствии начали работать с более «взрослыми темами» или все происходило параллельно?
— Начинал с серии детских книг «Путешествия капитана Александра». Детские — не обязательно легкие и поверхностные. Ориентирами в этом вопросе для меня были Льюис Кэрролл и Дж. Свифт. Дети интересуются, как стать смелыми, отважными и открытыми, подобно героям моей серии, — знаменитому капитану Александру, членам экипажа «Быстрых парусов», мальчикам-великанам Добряку и Злючке. Я исподволь объясняю и на примерах показываю маленькому читателю, что все эти замечательные качества могут появиться только у по-настоящему свободного и образованного человека, сумевшего избавиться от страха, корысти и гордыни.
Вырастить ребенка — так, чтобы он стал свободным человеком, — непростая задача. А разве путь к свободе может быть простым? Тема свободы вообще проходит через все мои книги, написанные для читателей разного возраста.
В серии «Путешествий» дети вместе с героями могут поразмышлять и на другие «взрослые» темы: что такое время, история, пространство, о свойствах чисел, о правильных и неправильных грамматиках, о многом другом. Надеюсь, книги при этом не потеряли авантюрного флера и приключенческой занимательности. В серию включены также книги о «звериной» (суеверной) и «пацанской» демократии (на острове Мории, богини глупости), представляющие собой адаптированные для школьников, облегченные политические памфлеты.
После выхода четырехтомника «Путешествий» у меня возникло настойчивое желание попробовать силы в нон-фикшн. Было выпущено более десяти книг, перечислю наиболее важные для меня: «Сто лет в России», «А рыпаться все равно надо-2» (получившая премию Дельвига «Литературной газеты»), книга о Крыме «Светящиеся ворота», которую я постарался сделать максимально деполитизированной, книга о девяностых «Полет саранчи». Некоторые из нон-фикшн книг включали художественные миниатюры и вкрапления фэнтези.
И я решил поработать в худлите. Так появились «Цветные рассказы», «Сжечь мосты», «Уже или еще?», лирические зарисовки «Пора домой» и, наконец, важная для меня «Клетка», удостоенная «Золотого Роскона» и двух премий Кафки. Мои последние пять книг издавались только в АСТ. Это взрослая проза и даже, можно сказать, «проза для взрослых». Ждут своего издания в АСТ еще несколько книг взрослой прозы, в том числе «прозы для совсем взрослых».
— Кстати, как появился псевдоним Саша Кругосветов? Выходили ли у вас книги под настоящим именем или другим псевдонимами?
— Когда выходила первая книга «Большие дети моря», я не предполагал, что это мимолетное увлечение превратится в долгую профессиональную деятельность. Книга была о «флибустьерском дальнем синем море», о капитане, «обветренном, как скалы», о подымающей паруса бригантине – так появился «детский» псевдоним. Когда я начал заниматься нон-фикшн, книги Кругосветова получили уже немало дипломов и премий — издатель посоветовал сохранить псевдоним. Тем не менее, некоторым журналам и газетам категорически не нравился «мультяшный» Кругосветов. По их рекомендации (Р. Сенчин, журнал «Традиции&Авангард»; В. Огрызко, «Литературная Россия») я согласился на издание отдельных моих рассказов, статей и обзоров под настоящим именем Лев Лапкин. Из наиболее интересных могу назвать статью «Между мифов и рифов» в «Литературной России».
— Вернемся к книге «Драконово семя»? Название придумали вы или издательство? Что стоит за этим названием?
— Царь Колхиды определил Ясону испытание: запрячь в плуг изрыгающих пламя быков Ареса, вспахать поле и засеять зубами дракона. Из земли поднялись мужи в полном вооружении. Ясон последовал советам Медеи и сумел перебить их всех. В русской православной культуре дракон (в сказках — Змей Горыныч) является воплощением зла, «нечистой силы». Драконово семя — семя зла. Центральный рассказ сборника дал название всей книге.
— Кто из героев книги вам наиболее близок? Кому из героев вы больше всех сочувствовали?
— Ближе всего мне главные герои рассказов «Месть ножей», «Мальбрук», «Последняя схватка», любовная пара из «Драконова семени», боксер «Бастер» из «Когда никто в тебя не верит».
— Могли бы вы представить, что оказались на месте одного из героев вашей книги, или было бы невозможно?
— При написании рассказа или повести приходится какое-то время прожить в шкуре каждого своего героя — независимо от того, нравится ли он автору. Писатель может не одобрять поступков своих персонажей, даже ненавидеть их, но, чтобы понять, обязан научиться хотя бы сочувствовать им.
— Совершали ли вы в своей жизни поступки, за которые вам было стыдно? Смогли и успели их исправить? Вошли ли эти истории в ваши книги? Послужили ли они пониманию природы героев ваших книг?
— Да, совершал, — думаю, как все. Что мог, исправил, что-то ушло в прошлое безвозвратно. Я часто возвращаюсь мыслями к тому, что так до конца и не понял, к ушедшим людям, с которыми не договорил о чем-то важном. Приведу два примера. О своем первом браке, который начинался красивой любовной историей, но завершился, увы, трагедией, я написал рассказ «Третье ущелье» и книгу «Сжечь мосты». О непростой любви к девушке из эскорта вышла другая книга — «Вечный эскорт». Обе книги —покаяния, рассказ — тоже. После их завершения чувство вины к близким людям оставило меня. Возможно, мои исповедь и покаяние были приняты.
— Кто-то из литературных критиков отметил, что ваша книга «Полет саранчи» — одно из самых виртуозных и страшных по своей правдивости исследований судьбы Бориса Березовского. Книга вошла в лонг-лист премии № 1 в России — «Большая книга». Считаете ли вы эту книгу лучшей или одной из лучших в вашем творчестве?
— Из нон-фикшн — лучшая. Мне, конечно, ближе жанр худлита. Но именно «Полет саранчи» стала самой популярной моей книгой.
— Вы были лично знакомы с Борисом Березовским? Какова его роль в истории России в большей степени — отрицательная или положительная?
— Да, я неплохо знал Березовского. Писал только то, о чем точно знал. Или цитировал письменные свидетельства о нем — стараясь обойтись без собственных комментариев. Историческая личность — да! Отрицательная роль, положительная, — неточный вопрос. Какова роль в истории Троцкого, Парвуса, Азефа — отрицательная или положительная? А попа Гапона? А Николая Второго? Одно могу сказать: если б Березовского не было, на его место пришел бы другой. Именно такой человек был востребован обществом и ситуацией в стране. Нужны ли были вообще 90-е? Ужасные, отвратительные, полные нищеты, лжи, крови, беззакония и обмана 90-е? А какова роль Горбачева, Ельцина? Когда Россия придет к спокойствию и процветанию — а я уверен, это со временем произойдет — тогда мы поймем, зачем провидению нужны были наши с вами 90-е. Возможно, и роль Березовского во всей этой истории станет немного яснее. Одно могу сказать точно: я лично в окружении этих беспринципных предпринимателей и бандитов чувствовал себя не в своей тарелке.
— Книга «Полет саранчи», по информации издательства «АСТ», стала бестселлером. Почему, как вы думаете, читателей так привлекают антигерои, люди, балансирующие на грани добра и зла, и неизменно падающие на темную сторону?
— Много людей так живет — балансируя на грани добра и зла. Так устроен человек. Потому и популярны плутовские романы и фильмы о Соньке Золотой ручке и Мишке Япончике.
— В новой книге «Драконово семя», как понимаю, вы продолжаете исследование природы зла. Не опасаетесь ли вы, что книги «Полет саранчи» и «Драконово семя» вдохновят юных читателей встать на сторону авантюризма, ведь этот путь подчас представляется таким опасным, романтичным?
— Нет сердца у того, кто смолоду не был революционером. У того, кто с возрастом не стал консерватором, нет ума. Что-то похожее о природе человека изрек Черчилль. Я с ним согласен. Пусть все идет свои чередом, и, как сказал наше все: «Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел, кто постепенно жизни холод с летами вытерпеть умел». Вряд ли Кругосветову по силам что-то изменить в обычном порядке вещей в ту или другую сторону.
— Должен ли писатель иметь твердую нравственную позицию при описании сцен насилия, зла или должен быть отстраненным, невозмутимым и полагаться на самостоятельный выбор читателя?
— Каждый сам выбирает, нужно ли ему иметь твердую нравственную позицию во всех случаях в жизни. По мне — обязательно. Другое дело, что не всегда нам по силам отделить зерна от плевел, хорошее от плохого. Теперь о литературе. При описании проблем нравственного выбора, встающих перед персонажами, сцен насилия и других проявлений зла, писателю лучше уйти от морализаторства, раскрывать эти проблемы через экшн или высказывания других героев, а собственную позицию по возможности скрывать. У меня, к сожалению, это не всегда получается.
— Вы автор большого количества книга для детей и взрослых, пьес для театра. Как получается поддерживать такую интенсивную работоспособность? Есть ли у вас секреты литературного тайм-менеджмента, чтобы доводить до конца начатое?
— Ваш покорный слуга всегда много работал. На инженерном поприще, в науке, потом в бизнесе. Привычка много, интенсивно и увлеченно работать. Возможно, след эпохи (я ведь типичный шестидесятник), возможно — черта характера, может, просто генетика. Плюс привычка все доводить до конца. А то, что при большом количестве выпущенных книг у меня до сих пор сохранились желание писать новые и достаточное количество свежих идей и сюжетов… Честно говоря, я и сам пока не могу это объяснить. Возможно, сложился хороший творческий союз Кругосветова с его литературной музой Эвтерпой. Не иначе, как помощь сверху!
— Каким вы, как писатель, видите ближайшее будущее России? Вернется ли российская культура и литература в мировое поле, прежде всего, в европейское, под влиянием которого, так или иначе, она пребывала последние тридцать лет? Или русская культура и литература будут некоторое время развиваться в замкнутости, под железным занавесом, как это было в 20-м веке?
— Вопрос на отдельное интервью. Начиная с эпохи Петра Великого, российская культура развивалась как часть европейской. Мы многому научились от Европы, при этом и сами немало обогатили западную и мировую культуру. И что интересно. В эпоху железного занавеса, когда при советской власти начались репрессии, когда советский человек был в основном лишен естественных свобод — передвижения, выбора, совести, — советская культура подчас сохраняла тесную связь с мировой. Исключение составлял лишь период с убийства Кирова по XX съезд компартии, когда пресловутый занавес был почти непроницаемым.
Сохранили связь, переводили литературу, дублировали кино, участвовали в концертах и фестивалях, сами влияли… Иначе советская Россия не дала бы в XX-м такое количество гениев, внесших вклад не только в русскую, но и в мировую культуру. Литература: А. Толстой, Горький, Бунин, Хлебников, Вс. Иванов, Набоков, поэты серебряного века, Твардовский, Пастернак, Бродский, Платонов, Шаламов, Булгаков, «деревенщики», Абрамов, Шукшин, Гайто Газданов, тот же Саша Соколов, поэты ситцевого века; музыка: Стравинский, Рахманинов, Прокофьев, Шостакович, Хачатурян, Свиридов, Шнитке, Щедрин — мало?
А что сейчас? За последние 35 лет мы полностью легли под западные стандарты культуры — буквально во всех ее проявлениях. За исключением последних трех лет относительной изоляции. И не выдвинули ни одного литератора мирового уровня. За последние три года, кстати, — тоже. Почему? Скажу честно — не знаю. Возможно, европейская культура в чем-то потеряла для нас свои прежние блеск и манкость. И, тем не менее, мне кажется, российская культура и впредь будет развиваться как часть западной.
— Есть ли у вас переведенные на европейские языки книги? Были ли вы на европейских литературных выставках и фестивалях с вашими книгами? И если нет, то хотели бы, чтобы ваши книги читали не только в России, но и в Европе, Америке?
— Помимо многочисленных российских выставок и книжных ярмарок я участвовал в крупных литературных мероприятиях за рубежом: «Школа Букеровских лауреатов», Милан, 2012; Франкфуртская книжная ярмарка, 2012 и 2014; Фестиваль Славянской Поэзии в Варшаве, 2012; Лондонская книжная ярмарка Book Fair в Лондоне, 2013; Нью-Йоркская книжная ярмарка BookExpo America, 2013; Writer’s Annual International Conference, Нью-Йорк, 2016. Публиковался в венгерском, немецком, шведском, итальянском, японском, болгарском, польском и греческом билингва-сборниках. Две мои книги издавались на английском: Dado Island. The Superstitious Democracy. APIA-London-2014; Try Living in Russia. International Union of Writers, Moscow, 2020. и размещались в книжных магазинах Лондона. В 2022 - 2023 гг. неоднократно публиковался в американском журнале фантастики An International Magazine of Horror, Sci-Fi and Fantasy «The Evening Universe», всего десять публикаций на английском.
Хотелось бы издать за рубежом антиутопию «Остров Мория. Пацанская демократия» и нон-фикшн «Полет саранчи». Думаю, в ближайшие годы это маловероятно.
— Что бы вы пожелали начинающим писателям, которые делают первые шаги?
— Если можете не писать — не пишите. В литературе вас не ждут с распростертыми объятиями, никто не скажет: «Смотрите, кто к нам пришел!»
Идите к светлым вершинам, ни о чем не думайте. И пусть слава догоняет вас на крутых горных тропах. Если успеет.
Читаем у Пастернака: «Цель творчества — самоотдача, /А не шумиха, не успех» и еще: «Но надо жить без самозванства, /Так жить, чтобы в конце концов /Привлечь к себе любовь пространства, /Услышать будущего зов». Лучше не скажешь!
— Над чем вы сейчас работаете?
— Два сборника рассказов. Один — «Хурма»: о любви, не совсем о любви и совсем не о любви, второй – «Лабиринт»: о нашей жизни, о вселенной, как лабиринте. По новеллам первого сборника, возможно, получится сделать пьесу с условным пока названием «Может ли знать осел, что за фрукт хурма».
— Спасибо за интервью! Желаю вам новых книг и пьес.
— Благодарю!
Саша Кругосветов. Драконово семя. — М.: АСТ, 2024. — 416 с. — (Городская проза).