С причала рыбачил знакомый сосед. Бог равен спонтанности, и рыбак на квадратном пруду, задававшем стиль всей этой сумбурной московской окраине, иногда действительно вытаскивал из воды что-то блестящее. Вряд ли это были всего лишь отблески фонарей. На глубине не больше утиной ножки шла своим чередом жизнь животных и растений (рыб и водорослей), и она была бы гораздо упорядоченнее моей жизни и жизни города вокруг, если бы не бомбардировки пустыми бутылками и купание черного лохматого пса. Кажется, он принадлежал другому моему соседу.
Я встречал городских рыбаков в очередях магазинов. Они задевали кассиров своими удочками, сбивали с полок пивные банки, обсуждали появление щук в местных речках с характерным запахом мясокомбината, хотя все комбинаты здесь давным-давно закрылись. Почему-то не обсуждали новости. Впрочем, в мире, где живут фавны, даже столь важное событие, как Олимпиада, остается лишь отпечатавшейся на бутерброде газетной страницей.
Иногда на электричке рыбаки отправлялись на Клязьму и сидели часами на льду где-то между яхт-клубов, ресторанов и зарослей ив, почти исчезая в пространстве, которое должно было состоять из льда, берега и неба, но в квадрате окна сливалось в один белый фон. Фон чего? Или для чего? Кто бы знал.
Точка на белом поле. То, что в геометрии всем понятно, но плохо объяснимо. Нечто полностью противоположное, к сожалению, моей жизни. Дело не в причальных ресторанах и тем более не в джине из их запасов, хотя этот французский джин и пахнет концом русской зимы — чуть нагретым солнцем деревянным подоконником и ослабшими цветами на нем.
Из точки же начинается бесконечность, и где тот предел счастья для человека, успевшего до удара дверей заскочить в тамбур в монструозных валенках и с огромным рюкзаком для всяких мормышек? Каждая следующая пойманная рыба продвигает его по счастливой прямой, у которой нет разочаровывающих пересечений и огорчительного конца.
Уже зимним вечером я вижу их на автобусной остановке у Клязьмы, задремавших вповалку в ожидании краснокнижного подмосковного автобуса, их упавшую за валенками бутылку, луну над ними. Кроме выбора есть еще судьба. Скоро тронется лед, и какое-то время ловить рыбу будет нельзя. Вряд ли это вернет их в мир разочарований и огорчений.