В этот раз план прост — два выхода за акклиматизацией и штурмовой. Первый — ночь на шести тысячах шестистах. Второй — на семи тысячах четырёхстах. Третий — вершина. Всё.
Первый день — будто в сказку попали.
Вырвались из базового лагеря, из его дождей и туманов — под солнце, в синеву. Впервые поставили новую палатку, обустроили быт. Воды натопили. Всё на месте, всё работает. Поели, попили, да спать отбились. Хорошо.
День второй — веселее.
Нагнали толпу перед техническим участком. Тут тебе и трещины, и стенки, и крутизна. Народ — со всего света: европейцы, китайцы, индусы, шерпы, мы. Вавилонское столпотворение на пикнике. Добрые люди, многие впервые жумар в руках взяли и кошки надели. Тяжело им, шерпы многих наверх за шиворот тащат. Иной бы и рад сдаться, да не может — объяснить не может. Шум, гам, ругань. Но как говаривал Ленин: «Был бы кнут, а лошади пойдут». Идут, стараются.
Мы — за ними. То чаю попьём, то покурим. Не торопимся. Анатолий технику высотную осваивает. Забыл, что высоты боится. С таким инструктором — наш первый — и страху нет. Умудрился снег себе на голову веревкой сбросить. Вылезает на стенку — а камеры на лямке рюкзака нет. Все фотографии там. Без них сейчас считай и не было ничего. Спускаться вниз — ни радости, ни охоты. Рюкзаки тяжелые вымотали. Делать нечего — мне и идти. Процесс-то идёт образовательный, образ альпиниста ваяется, не прерывать же.
Рюкзак скинул — и вниз, на восьмёрке.
Две мысли в голове: первая — как легко без рюкзака, прямо бабочкой порхаешь, ну, или паучком летним. Вторая — о камере. Шансы найти в снегу — нулевые. Я ж в московском парке собачий мячик не всегда нахожу, а тут — ищи коробочку на груди утеса великана. Нашёл, однако. Сразу, почти на неё и приехал. Повезло.
Перед вторым лагерем пришлось покружить по гребешкам меж трещин. Злит: вот палатки, а топать еще и топать.
Всё кончается. Кончился и этот день. Палатка у нас мембранная, должна сама все внутри сушить под солнцем, а мы весь световой день в пути. Так что плюсов её однослойности в этой части не ощутили пока. Но легкая. А у нас чай горячий, еда вкусная и сон крепкий.
День третий прошёл, как говорят, на изи. Пара часов — и мы утаптываем площадку под палатку в третьем лагере. Солнце кончилось, как раз когда мы в лагерь заходили. Гребни и скалы — в неаполитанском жёлтом, а лагерь — в тени. Надо раньше выходить. Собираемся долго, есть над чем работать. Пьём, едим, болтаем. Спим. Решили с рассветом идти в базу.
Так и сделали. А утром — нам за это виды потрясающие. Все облака толстым слоем под ногами. Словно первый снег после мокрого ноября в городе. Светло и высоко. Вниз — самое сложное оказалось через вверх стремящихся пробиться. Чуть до прямого воздействия не дошло. Лезут, чёрти, по спусковым веревкам. Медленно. Коалы, блин. У нас внизу ром стынет, а они тут, понимаешь.
Но — проскочили. До базы. А там — как всегда: туманы, дожди, мерзость. И ещё Толя нехорошо так щурится, ёрзает. Что-то в нём варится. Нехорошо.
Так и вышло. На второй выход Толя с нами не идёт. В глазу у него кровоизлияние. Пауза ему показана. Врачи для начала прописали кофе с булочками в Самагаоне. Если слепое пятно не уйдёт — вертолёт и Катманду. Если пройдёт — выйдем на третью ротацию, как буржуи говорят. Ну, а там — как пойдёт.
