Катерина Мурашова
Довольно часто у слушателей на лекциях, которые я читаю, и у журналистов, которых интересует эволюционный аспект различных воспитательных и семейных проблем, возникает ко мне определенный вопрос. Звучит он обычно так: «А вот вы же уже давно работаете, и на одном месте, то есть получается практически чистый эксперимент. Скажите, изменились ли за эти годы…?» В конец фразы разные люди вставляют разное, в зависимости от своего интереса. Самые частые окончания такие: изменились ли родительские запросы к вам? Подростковые запросы? Проблемы, с которыми приходят семьи? Сами семьи? С чем обращаются чаще всего? И так далее.
Я думала: ну чего там обсуждать-то? — и ожидала в качестве отклика одно-два благодушных письма и пару комментов с пожеланием удачи этим милым молодым людям — пусть у них все сложится, пусть их не постигнет разочарование, хватит сил и упорства, и пусть они в конце концов найдут себе дело по душе. Лапочки такие.
На прошлой неделе я предложила читателям поговорить об обязанностях детей. Поводом к тому стали две истории из моей личной практики, в которых подростки жаловались на родителей и в том числе на то, что их заставляют помогать. Отзывы родителей я читала с удовольствием, но и с удивлением тоже. Интересно, почему большинство зациклилось на готовке-уборке? Ведь это вовсе не было задано изначальным текстом, да и в середине дискуссии я еще раз попыталась уточнить и чуть-чуть расширить тему. Но все равно… Причем ведь практически сразу все согласились, что быт большинства людей за последние сто лет изменился кардинально в плане необходимости вкладывать в него время и усилия всей семьи. Значит, и обязанности должны были поменяться? Ведь менялись же в обществе представления об обязанностях родителей, правда? И теперь это не только накормить-одеть, не жалеть розог и воспитать в страхе Божьем. Что-то другое? Значит, параллельно что-то похожее на эволюцию должно было и с детскими обязанностями случиться. И теперь это не только и не столько «порося накормить, пол подмести, кудель спрясть». Однако обсуждение в значительной степени все равно почему-то крутилось именно вокруг порося, пола и кудели. А если не они, то и вообще ничего. Странно.
Берег Северного Ледовитого океана и вокруг. Это очень красиво. И специфично, конечно. Я бы не стала рекомендовать всем. Но многим живущим в России, как мне кажется, это нужно. Для завершения каких-то личностных настроек. Только не езжайте в Териберку. Там после фильма «Левиафан» и последовавшего бума популярности все настройки сбиты и похожи по общей интонации на какое-то не очень элитарное и умеренно оппозиционное по тону московское СМИ. Есть шанс проехать туда-обратно 3000 км и остаться с ощущением: ну я так приблизительно и думал. Кому это надо? Так что лучше куда-нибудь в другое место, побережье у нас длинное. Фотографии естественно мои. Июль-август 2021 года.
Вы когда-нибудь задумывались о том, как преломляются современные общественные идеи в головах современных детей, допустим, лет 11–13? Я, если честно, не очень задумывалась. Пока ко мне на прием не пришли 12-летний Артур и его мама Виктория с решительным лицом и, по всей видимости, не менее решительным характером.
Эта тема на «Снобе» возникла в дискуссии к посту Сергея Кондрашова о заболеваемости ковидом и уровне вакцинации в разных странах. Именно там я впервые упомянула о своих наблюдениях и попыталась их более или менее внятно сформулировать и обобщить. Попытка была не слишком удачной, но поднятая тема показалась важной и мне, и моим собеседникам. А потом мне на почту пришло вот такое письмо:
Еще на подходе к своему кабинету увидела на банкетке женщину и низенькую девочку лет 10–12 с явным лишним весом, а если говорить откровенно, то просто очень толстую и как будто всю состоящую из округлостей. Волосы жиденькие, светлые, между щеками нос кнопкой, глазки маленькие, голубые. «Наверняка в школе уже поросенком дразнят, — сокрушенно подумала я. — А ведь впереди подростковый возраст. Что будет с ее самооценкой? Куда только родители смотрят?..»
На прошлой неделе я рассказала об эксперименте, в котором подростки и их родители учились делать комплименты — друг другу и окружающим. После публикации читатели спрашивали меня, как мотивировать своих подростков научиться тому же и как устроена «матрица комплиментов», которую придумал один из участников эксперимента. Рассказываю.
Довольно много родителей приходят ко мне с приблизительно однотипными жалобами: подросток совершенно не склонен к терпимости в отношении близких и друзей (хотя часто проявляет понимание и толерантность к дальним малознакомым людям и явлениям), в разговоре обзывает одноклассников и даже учителей «придурками», почему-то полагает, что ему все должны, а он — ничего никому не должен. Реакция среды, разумеется, соответствует посылу: родители и учителя раздражаются, возникает много конфликтов, друзья либо постоянно меняются, либо их вообще нет. Подросток чувствует, что мир вокруг него делается нехорош, но не знает, как изменить ситуацию, на родительские вполне резонные призывы «ты сам должен меняться» только злится и в конце концов впадает в апатию, в современных условиях выражающуюся в многочасовом сидении или лежании на диване с телефоном в руках.
Я не очень люблю встречаться с классами школьников. В основном потому, что почти всегда это нужно не самим детям, а их классным руководителям или учителям. Особенно мне не нравится, когда приглашают так: вот вы знаете, есть очень хорошие, умные, развитые дети из очень хороших семей и очень хорошей московской гимназии…
В прошлом материале мы обсуждали важную проблему: как обществу и родителям взаимодействовать с детьми, которые выглядят совершенно здоровыми, но имеют некоторые постоянные, одинаково проявляющиеся в разных местах нарушения поведения? Оборот «одинаково проявляющиеся в разных местах» я бы хотела подчеркнуть особо. Потому что в нескольких письмах читателей описывался другой алгоритм: ребенок везде (в садике, в школе, в кружке) ведет себя более-менее приемлемо и без нареканий, а дома или с кем-то конкретным из членов семьи порою «превращается в монстра». Это совсем другая проблема, имеющая не неврологические, а психолого-педагогические корни, и только в этом направлении с ней и нужно работать, то есть с самим этим ребенком все в общем-то в порядке, и именно родителям следует проконсультироваться с психологом и последовательно менять свое поведение, внимательно наблюдая за результатом.
Невысокая круглолицая женщина с безмятежным взглядом голубых глаз и ранней обильной сединой в гладко зачесанных темно-русых волосах. Рядом с ней на железных стульях, смирно, по росту сидят девушка-подросток, мальчик и девочка. Когда я останавливаюсь у двери кабинета и достаю ключ, все разом, как по команде, встают. Семейный строй тоже, конечно, получается по росту. Хором говорят: «Здравствуйте!» — и улыбаются похожими улыбками. Мать добавляет: «Мы к вам».
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» — эту цитату часто вспоминают и даже дискутируют: счастливые или все-таки несчастливые семьи похожи друг на друга? Я не смогла бы принять в этом споре участие, так как мне кажется, что похожи и те, и другие. Дети не слушаются, но все равно они счастье и их любят, а потом они обманывают (или оправдывают) ожидания родителей, но это уже не имеет особого значения, так как меняются сами родители и окружающий мир, молодые люди женятся по любви или расчету, а после любовь куда-то девается, или возникает новая, иногда прямо из того расчета. Смысл жизни теряется и снова находится как будто только для того, чтобы потеряться опять.