Алексей Серебряков: Если мы не знаем, к чему готовить детей, то надо учить их универсальным компетенциям

Кто определяет запрос на специальности, актуальные в будущем?

Алена Владимирская, глава рекрутингового агентства Pruffi, основатель проекта «Антирабство», куратор кластера «Профориентация» на Салоне образования:

Разночтений в прогнозировании будущих профессий нет. Все согласны, что Агентство стратегических инициатив и Google одинаково определяют вектор развития рынка труда. Но образовательные учреждения плохо к этому адаптируются. Еще одна проблема — это «проклятие родителей». Отсутствие профориентации как некой базовой государственной вещи привело к тому, что родители программируют своих детей на прошлое, то есть в профориентации детей используют свой опыт, а не анализ современного рынка труда и прогнозы его развития, и тем самым они программируют детей на безработицу через 10–15 лет. Пока мы не объяснили родителям, что устаревшие схемы вроде «выучиться на бухгалтера и зарабатывать этим на кусок хлеба» больше работать не будут, пока мы их самих не профориентируем, не будет и изменений в обществе. Потому что оплачивают образование детей именно родители.

Дмитрий Судаков, руководитель проекта «Атлас новых профессий»:

Навешивание этого всего на родителей, потому что они несут деньги, — это искусственное зауживание проблемы. Компании не способны предъявлять осознанный запрос на специалистов будущего. В России почти ни одна компания не способна сказать, какие и в каком количестве специалисты будут ей нужны через 5, а уж тем более 10 лет. Раньше запрос на специалистов вузам предъявляло государство, но сегодня ситуация изменилась. Государство не способно предъявлять такой спрос, вузы продолжают работать в старой логике, а бизнес роль заказчика профессий будущего тоже не стал выполнять.

Дмитрий Волошин, директор департамента исследований и образования Mail.Ru Group:

Формулирование требований к специалистам на 50 лет — это не задача бизнеса. Бизнес, как правило, не имеет достаточного количества свободных средств на проведение исследований подобного рода. Вузы должны заниматься обучением таких специалистов, предугадывать потребности бизнеса. С другой стороны, у вузов нет таких возможностей в силу специфики вузовского обустройства и регулирования страны Министерством образования. Вузы — это такие неповоротливые, огромные монстры, от которых просто бесполезно ждать, что они срочно начнут штамповать специалистов будущего.

Вениамин Каганов, заместитель министра образования и науки Российской Федерации:

Я думаю, что это ответственность не только вузов. Это сфера ответственности и других систем, в частности, корпораций и предприятий. У каждого просто своя ответственность. Одна из самых главных проблем — это понимание работодателем своей стратегии развития. Если ее нет, то бессмысленно с ним разговаривать. Самое главное, что сейчас происходит, на мой взгляд, это осознание работодателем, что на рынке уже ничего нет, ты уже никого не найдешь, не перекупишь, и не в зарплате дело, а хочешь не хочешь — надо воспитывать. Школа «Роснефти», школа Роснано, фонд «Вольное дело» с его программами — люди, которые мыслят стратегически, понимают, что надо этими вопросами заниматься. Вуз, естественно, отвечает и должен отвечать за будущий рынок труда, но этой ответственности не хватит, чтобы добиться качества, если нет ответственности с другой стороны.

Проблемы современного образования

Вениамин Каганов, заместитель министра образования и науки Российской Федерации:

У нас сразу несколько задач, как и у любой системы образования. Первая задача — государство должно создать условия для развития ребенка. Вторая — государство заботится о том, чтобы дети и взрослые, которые живут в стране, могли что-то делать для государства, значит, могли иметь соответствующую квалификацию, вовремя быть в том месте, где она необходима, и дальше переквалифицироваться. Задачи образования для человека и образования для государства, в общем, не всегда совпадающие. То есть стратегически они совпадают, а на данном конкретном этапе времени могут и не совпадать. Государство должно как-то в это вмешиваться, потому что иначе человек потратит время, а результата для государства может не быть. Но, с другой стороны, человек сам выбирает свою жизнь, свою судьбу. И вот этот баланс — всегда довольно сложная история. Разрешить ее можно достаточно успешно только в той ситуации, когда у нас, с одной стороны, существуют какие-то определенные стандарты и траектория развития, и с другой стороны, существует определенная свобода.

Сейчас развиваются системы дополнительного образования детей, где имеется в виду, что школа дает базу, а дополнительное образование позволяет более гибко реагировать на все, что происходит. Это не значит, что школа совсем не должна реагировать, но все-таки там более длинный временной лаг для изменений, а дополнительное образование должно постоянно меняться, обновлять программы. Одна из задач на сегодня в сфере дополнительного образования — это существенно, в разы увеличить количество людей, которые занимаются хорошими, качественными программами в области естественно-научного цикла и научно-технического творчества.

Улучшить качество профессионального образования можно через четкое взаимодействие не только между разными ветвями власти, управляющей системой образования, но и с различными институтами гражданского общества, предприятиями, компаниями, некоммерческими партнерствами и т. д.

В нашем обществе явно не хватает ответственности самого ребенка и семьи за будущее ребенка. Потому что без такой ответственности все остальное невозможно. Государственный вуз только дает возможности. Мы принимаем конкретные меры для того, чтобы молодые люди после вузов сразу встраивались в систему рынка труда. Во-первых, это новые образовательные стандарты, взаимодействие с бизнесом как с социальным партнером, создание условий, чтобы он начал работать не в вузах, а еще раньше, на этапе школы. Во-вторых, это анализ эффективности выпускников по уровням их заработной платы. Мониторинг ведется вместе с Пенсионным фондом, информационные технологии сейчас позволяют делать это. Это достаточно объективная оценка, насколько востребованные кадры подготовил вуз. Есть и атлас профессий будущего, но что будет — никто не знает. В моем понимании, наша главная задача — создать такие условия, чтобы школа, а потом колледж, вуз и общество воспитывали такого человека, который бы в любой ситуации не пропал. Он должен быть готов поменять свою профессиональную ориентацию, и не один раз, должен уметь коммуницировать и т. д.

Андрей Елисеев, главный редактор портала «Работа.ру»:

Мы на нашем портале первые замечаем, когда начинается кризис, и первыми можем сигнализировать, что, похоже, мы из него выходим. К сожалению, этого я сейчас сигнализировать не могу, наоборот, после некой летней стабилизации опять наступила более тяжелая ситуация. В первую очередь пострадали как раз молодые специалисты. Доля вакансий, где предлагается работа для людей, начинающих карьеру и не имеющих опыта работы, сократилась с 17 процентов от всех вакансий до 12 процентов. И еще более прискорбная новость, что основной объем этих предложений — в торговле, не по профилю работы: это продавцы, продавцы-консультанты и т. п. В последние годы к нам приходят родители, которые даже не выбирают специальность для ребенка, а говорят: вы нам посоветуйте хороший вуз. Дети идут в гуманитарные специальности. И что с ними делать, я не знаю, потому что такое количество гуманитариев сейчас на рынке не востребовано.

Ольга Полищук, исполнительный директор Института «Стрелка» и руководитель онлайн-школы городских предпринимателей Vector:

Сейчас есть тенденция, когда люди не хотят больше учиться после вуза. Очень долго в нашей стране мы жили по схеме «тебе нужно поступить в вуз, чтобы стать достойным человеком, в какой области — не важно». Мне кажется, сейчас главный вопрос — это создание условий, чтобы у людей на стадии не только школы, но и вуза не было ощущения, что они получат волшебную пилюлю, которая решит все их проблемы. Во многих образовательных проектах у нас есть эта продажа волшебной пилюли: ты научишься делать бизнес, научишься быть доктором. Возможно, за 10 лет можно стать врачом. Но в других профессиях вуз — это только первый этап.

Алексей Серебряков, президент Центра тестирования и развития «Гуманитарные технологии», научный сотрудник МГУ:

Что касается «проклятия родителей», мы, кажется, нашли лекарство от этого. Мы приглашаем детей в наш лагерь, и там с ними работают реальные успешные специалисты. И дети возвращаются уже «перевербованными». Допобразование более эффективно сейчас, чем общая модель профессионального образования. Но нужно менять подход к образованию всех игроков, включая родителей.

Какие компетенции будут необходимы?

20 лет мы занимаемся прогнозированием успешности будущих профессионалов, исследуем и детей, и родителей, и компании. Мы давно открыли и подошли к тому, что, наверное, если мы не знаем, к чему готовить, к каким знаниям, то надо учить неким soft skills, универсальным компетенциям. Мы их выделили даже в отдельное такое понимание — кластер компетенций, например, администраторы, аналитики, предприниматели, которые уже проглядываются на уровне 5 лет. На уровне младшей школы уже пора закладывать некие технические компетенции, а потом уже будет поздно. Это те самые универсальные компетенции для лодырей, для, наоборот, трудоголиков, которые в любом случае будут полезны.

Александр Чулок, заместитель директора Форсайт-центра ИСИЭЗ НИУ ВШЭ:

Необходимо знать, какие компетенции нужны будут компаниям будущего, чтобы конкурировать на тех рынках, которые мы еще не очень хорошо понимаем. Вузы вынуждены привлекать бизнес, чтобы вместе определить эти компетенции и потом ввести это в образовательные программы. Чтобы грамотно эти компетенции идентифицировать, нам необходимо использовать как минимум два подхода. Традиционно в России развивается экстраполяционный подход: изучаем тренды и дальше смотрим, как эти тренды влияют на то, что происходит сейчас. Кроме трендов нужно еще понимать, какие будут рынки, как они поменяются, какие свойства будут определять маржинальность компаний на этих рынках. Это совершенно другие методы: моделирование, большие данные, отраслевые модели и т. д. Если мы сможем в балансе между теми трендами, которые определяют будущие рынки, и теми существующими возможностями, которые у нас есть, найти набор компетенций, которые развиваются динамически, наверное, тогда мы сможем дать ответ и детям, и их родителям, и работодателям, и прочим.

Есть книга по глобальным трендам, где не просто каждый тренд описан на основании экспертного мнения, а по каждому тренду даны оценки рынков. Вот я произвольно открыл — «Умные энергосети», и вот что может сформировать компетенции, вот на основании каких материалов мы можем дальше формировать компетентностные профили. С другой стороны, существует прогноз на 2030 год, где указаны основные рынки и основные потребительские характеристики, которые позволят компаниям быть конкурентоспособными. На основании таких научно обоснованных материалов можно пытаться формировать портфели и компетенции будущего. Есть как минимум три компетенции, которые позволят быть конкурентоспособными в будущем. Первая — это системность мышления, которая требует охвата и всех трендов, и рынков, и понимания. Знаете, как говорят: видеть лес за деревьями, а не только деревья. Второе — это умение делать под ключ, что для России очень сложно, то есть решать проблему целиком. Это и междисциплинарность, и понимание, как вы делаете логистическую цепочку, и т. д. И третье, наконец, это адаптивность.

К 35–40 годам люди становятся успешными, имея три основные компетенции: полную ответственность за свою жизнь и, как следствие, самостоятельность; абсолютную адаптивность; третье — экспертность. Даже если сфера по какой-то причине рушится, абсолютно успешными остаются те, кто хорошо это знает, умеет и при этом ответственен. Потому что они очень адаптивны.