Доналд Бартелми: Мертвый отец

У отцов есть голоса, и всякий голос обладает собственной своей terribilita. Звук отцова гласа разнообразен: как горящая пленка, как мрамор, вытягиваемый с воплем от лика карьера, как лязг столкнувшихся в ночи бумажных скрепок, известь, шипящая в творильной яме, или же песнь летучих мышей. Глас отца может расколоть на тебе очки. У иных отцов голоса с докукою, у иных с докукукою-на-всю-голову. Существует понятие о том, что отцы, когда не облечены своею отцовскою ролью, могут быть фермерами, heldentenors, лудильщиками, гонщиками, кулачными бойцами или коммивояжерами. Большинство коммивояжеры. Многие отцы не особенно желают быть отцами, сие свалилось на них, захватило их случайно, либо по чьему-то тщательному умыслу, либо из простой неуклюжести с чьей-либо стороны. Тем не менее подобная разновидность отцов — непредумышленные — часто обнаруживается средь самых тактичных, сноровистых и прекрасных отцов. Если отец породил двенадцать или двадцать семь раз, на него стоит с любопытством взглянуть — сей отец недостаточно себя презирает. Отец сей часто носит синюю шерстяную шапку вахтенного, в штормовые ночи, дабы напомнить себе о мужественном прошлом — действиях в Северной Атлантике. Многие отцы безупречны со всех сторон, и таковые отцы суть либо священные реликвии, коими касаются людей, дабы излечить неизлечимые заболеванья, либо тексты для изученья, из поколенья в поколенье, ради определенья того, как сию наклонность можно приумножить донельзя. Текстовые отцы обыкновенно переплетены в синий. Отцов глас есть инструмент наиужаснейшей неуступчивости.

Образец голоса А:

Сын, у меня для тебя плохая новость. Целиком суть ее ты не поймешь, птушта тебе всего шесть, да и головой ты слабоват, родничок так толком и не закрылся, интересно, почему. Но больше я откладывать этого не могу, сын, я должен сообщить тебе новость. В ней нет никакого злого умысла, сын. Надеюсь, ты мне веришь. Штука в том, что тебе надо идти в школу, сын, и общаться. Такая вот новость. Ты бледнеешь, сын, я тебя в этом не виню. Штука это жуткая, но вот как есть. Мы б устроили тебе общение тут дома, твоя мать и я, вот только мы терпеть не можем за этим наблюдать, до того это ужас. А твоя мать и я, кто всегда тебя любили и будем любить, чутка чересчур чуткие, сын. Мы не желаем слышать воя твоего да воплей. Будет печально, сын, но ты едва ли что-то почувствуешь. И я знаю, тебе все удастся, и ты ничем нас не опечалишь, твою мать и меня, кто тебя любим.

Я знаю, у тебя все получится, и ты не сбежишь, да и валяться и капризничать не будешь. Сын, твое личико жалко. Сын, мы не можем просто позволить тебе бродить по улицам, словно какое-нибудь сбрендившее животное. Сын, тебе нужно обуздать свои природные инстинкты. Надо, чтоб тебе углы пообтесало, сын, ты должен стать реалистом. В школе той тебя перелатают, малец. Задницу рвать тебе будут. Тебя там разучат думать, ты там букв себе наберешь, букв и цифири, глаголов и всякого такого. Твоя мать и я могли б пообщать тебя и тут, дома, но это было бы слишком болезненно для твоей матери и меня, кто тебя любим. Ты познакомишься с дубиной, сын, дубина к тебе подойдет и скажет здрасьте-пожалте. Ты в той школе выучишься про свою страну, сын, прекрасную в вольности небес. На тебя там только фундамент наложат, в школе той, и я тебя предупреждаю не противиться, на такое косо смотрят. Просто принимай одно за другим, и все у тебя будет в порядке, сын, отлично все будет. Ты должен вести себя как следует, сын, быть реалистом. В той школе будут и другие мальцы, малец, и все до последнего будут охотиться за твоими деньгами на обед. Но не давай им свои деньги на обед, сын, сложи их к себе в башмак. Если на тебя наскочат, скажи, что уже забрали другие мальцы. Так ты их и надуришь, понимаешь, сын? Что с тобой такое? И надзирателя остерегайся, сын, он гад. Ему его работа не нравится. Он хотел стать президентом банка. А не стал. Оттого он и гад. Берегись дубинки, которую он носит на бедре. Берегись учительницы, сын, она кислая. Берегись ее языка, он тебя поранит. У нее рот дурной, сын, не перечь ей, если сможешь. Я против школ ничего не держу, детка, они просто выполняют свою работу. Эй, малец, да что с тобой такое, малец? А если эта школа дело свое не сделает, мы найдем такую, что дело знает.

Мы прямо за тобой стоим, сын, твоя мать и я, кто тебя любим. Ты там себе спортов наберешься, с мячом спортов и до крови спортов, и берегись тренера, он человек разочарованный, кое-кто говорит, садист, но я про это ничего не знаю. Тебе нужно тело свое развивать, сын. Если тебя пихают, пихай в ответ. Никому ничё не спускай с рук. Не показывай страху. Отвянь да гляди на соседа, делай, как он делает. Только если он не чортов дурень. Ежели он чортов дурень, сам поймешь, что он чортов дурень, птушта на ём все будут оттаптываться. Я те вот чего про ту школу скажу, сын. Они там делают то, что делают, птушто я им так велел. Потому они там так все и делают. Они все эти мысли не сами собою придумали. Я им велел так делать. 

Я и твоя мать, кто тебя любим, велели им так делать. Веди себя хорошо, малец! Поступай правильно! Все у тебя там будет прекрасно, малец, прекрасней некуда. Что с тобой такое, малец? Не будь таким. Я слышу тележку с мороженым на улице, сын. Хочешь, пойдем поглядим на мороженщика? Ступай возьми себе мороженого, сын, да гляди присыпки не забудь. Ступай дай мороженщику свой четвертачок, сын. И мигом назад.

Б:

Эй, сын. Эй, мальчик. Давай-ка мы с тобой выйдем на улицу да мячик покидаем. Мячик покидаем. Ты не хочешь на улицу и мячик покидать? Это почему еще ты не хочешь на улицу и мячик покидать? Я знаю, почему ты не хочешь на улицу и мячик покидать. Это птушто ты... Давай не станем это обсуждать. Терпеть не могу думать про. Ну, поглядим-ка, ты не хочешь на улицу и мячик покидать, так мож помочь мне поработать на веранде. Хошь помочь мне поработать на веранде? Конечно, хошь. У нас тут отличная веранда выйдет, мальчик, когда мы ее закончим. Эта публика через дорогу просто отпадет, когда ее увидит. Пошли, пацан, я тебе за ватерпас дам подержаться. И на сей раз я хочу, чтоб ты херню эту держал ровно. Держи ее ровно, ну? Это ж не трудно, это любой идиот может. Это даж негритос может. Поднасолим мы этим мамашкам через дорогу, они-то себя такими фу-ты-ну-ты считают. Бегите от будущего гнева, мальчик, как я всегда говорю. Видал как-то на вывеске: «БЕГИТЕ ОТ БУДУЩЕГО ГНЕВА». Чокнутый какой-то по улице шел и вывеску эту с собой тащил, вишь: «БЕГИТЕ ОТ БУДУЩЕГО ГНЕВА», меня аж пробрало. Целыми днями потом ходил, все твердил себе вслух, бегите от будущего гнева, бегите от будущего гнева. Никак из головы не шло. Вишь, там про Бога грят, вона в чем все дело, в Боге, вишь, мальчик, Бог. Срань эту Божью примеряют и тебе суют, вишь, у них там все на мази, вишь, давай лучше не будем об этом, а то я кипятком ссать начинаю. Аж к жопе припекает. Мать твоя на всю эту срань ведется, вишь, а мать твоя, конечно, прекрасная женщина и разумная, только она просто немного того с этой своей церковью, мы ее не обсуждаем. У нее свое, у меня свое, мы не обсуждаем. Сдвинутая она чуток на этой теме, вишь, я ее за это не виню, так уж ее вырастили. И ее мать на этом сдвинутая была. Так церкви деньги себе и гребут, вишь, они баб в оборот берут. Всех этих баб тупорылых. Ровно держи, пацан. Так-то лучше. Теперь проведи-ка мне линию по этому профилю карандашом. Карандаш я тебе давал. Что ты с этим, блядь, карандашом сделал? Исусе-Христе, пацан, найди карандаш. Лана, сходи в дом, принеси мне другой карандаш. Да быстрей давай, не весь день же мне тут стоять и держать эту штуку. Погоди-ка, вот карандаш. Лана, есть. Теперь держи ровно и проведи мне линию по этому профилю. Да не так, балда, горизонтально. Мы тут амбар, по-твоему, строим? Вот так. Хорошо. Теперь веди. Хорошо. Лана, теперь сходи туда, принеси мне наугольник. Наугольник плоский, на Г похож. Вот такой, смари. Хорошо. Спасибо. Лана, держи теперь эту язвите-мать у профиля, где линию провел. Вот так у нас с этой стороны будет прямой угол, вишь? Лана, теперь держи доску, а я пока колья вгоню. ДА ДЕРЖИ ТЫ ЕЕ СПОКОЙНО, ЧЕРТ БЫ ДРАЛ. Я как, по-твоему, колья вгонять буду, если ты этой херней так размахиваешь? Держи крепко. С наугольником опять выровняй. Лана, угол ровный? Теперь тихо держи. Тихо. Лана. Так и ничего. Ты чегой-то дрожишь? Дело-то плевое, только и надо было подержать досочку один-на-шесть ровно две минуты, а с тобой уж и родимчик приключился? Ну-ка прекрати. Хватит. Я сказал, хватит. Полегче давай. Тебе ж нраицца мне на веранде помогать, а. Ты прикинь, какое будет, как закончим все и такие сядем тут с выпивкой выпивку выпивать, а ослы эти через дорогу обосрутся. От зеленой зависти. Бегите от будущего гнева, бегите от будущего гнева. Хе хе. 

В:

Эй, сын, иди-ка сюда на минуточку. Хочу, чтоб мы с тобой потолковали малость. Взбледнуло тебе. Чего это ты всегда бледнеешь, когда мы толкуем малость? Ты нежный? Бедненький нежненький цветочек? Не-е, ни фига, ты мужчина, сын, или однажды им станешь, Господь спроворит. Но для этого нужно все правильно делать. Об этом я и хочу с тобой потолковать. Ну-ка отложи эти свои комиксы и подойди сюда, сядь ко мне. Вот прямо сюда и сядь. Устраивайся поудобнее. Так, тебе удобно? Хорошо. Сын, я хочу поговорить с тобой о твоих личных привычках. Твоих личных привычках. Никогда не толковали мы с тобой о твоих личных привычках, а теперь пора. Я за тобой наблюдаю, пацан. Твои личные привычки достойны восхищения. Да-да. Они достойны восхищения, ни дать, ни взять. Мне нравится, как ты у себя в комнате убираешься. Ты чистой комнату блюдешь, сын, так прямо тебе и скажу. И мне нравится, как ты себе зубы чистишь. Ты правильно их чистишь, в нужную сторону, и чистишь ты помногу. У тебя будут хорошие десны, пацан, хорошие здоровые десны. Нам не придется выкладывать деньги на починку твоих зубов, твоей матери и мне, и это благо, и мы тебе говорим спасибо. И себя в чистоте держишь, пацан, одежда аккуратная, руки чистые, лицо чистое, колени чистые, так держать, так держать. Вот только одна мелочь, сын, одна мелочь меня ставит в тупик. Я про нее кой-чего изучал и ни дать, ни взять не понимаю. Как это так ты столько времени себе руки моешь, пацан? Я за тобой слежу. Ты час после завтрака руки моешь. Потом идешь их мыть где-то в десять-тридцать, десять-сорок, еще пятнадцать минут моешь руки. Потом перед самым обедом, может, полчаса, моешь руки. Потом после обеда, иногда час, иногда меньше, по-разному. Я замечал. Потом среди дня опять за свое — руки мыть. Потом перед ужином и после ужина, и перед тем, как спать ложиться, а иногда и среди ночи встаешь, моешь руки. Так я б решил, что ты там со своей писькой играешься, с пиписькой этой своей, да только молод ты еще с писькой играться, а кроме того, ты дверь не закрываешь, почти все пацаны закрывают двери, когда туда заходят играться с письками своими, а ты ее оставляешь открытой. Поэтому я тебя там вижу — и вижу, что ты делаешь, ты руки моешь. А я за этим слежу — и ты, сын, где-то три четверти всего времени, когда не спишь, моешь руки. И я думаю, в этом есть что-то немного странное, сын. Это неестественно. Так вот, я желаю знать, чего это ты столько времени моешь руки, сын? Можешь мне сказать? А? Дашь мне разумное объяснение? Ну так что, можешь? А? Есть тебе что сказать на эту тему? Ну, что с тобой такое? Ты просто сидишь. Ладно, сын, что тебе есть сказать в свое оправдание? 

Каково объяснение? А плачем ты ничего не добьешься, сын, это ни к чему никогда не приводит. Ладно, сын, прекращай плакать. Я сказал, хватит! Я тя

счас тяпну, сын, если не прекратишь слезы. Ну-ка прекращай. Сию же минуту. А ну прекращай. Ладно тебе, пацан, ну-ка возьми себя в руки. Ступай умойся и приходи обратно. Я еще с тобой поговорить хочу. Лицо умой, а то, другое, не надо. Иди-ка давай и сразу же назад. Хочу с тобой потолковать о битье головой. Ты по-прежнему бьешься головой, сын, в стену перед тем, как заснуть. Мне это не нравится. Ты уже слишком для такого взрослый. Это меня беспокоит. Я тебя слышу, когда ты спать ложишься, бум бум бум бум бум бум бум бум бум. Это донимает. Это однообразно. Это очень докучливый звук. Мне он не нравится. Мне не нравится его слушать. Я хочу, чтобы ты это прекратил. Хочу, чтоб ты взял себя в руки. Я не желаю слышать этот шум, когда сижу тут и пытаюсь газету читать, или что б я тут ни делал, не нравится мне его слушать, и твоей матери он покоя не дает. От него она вся расстраивается, а мне не нравится, когда твоя мать расстраивается, и все из-за тебя. Бум бум бум бум бум бум бум бум бум, ты что, пацан, животное какое-то? Никак я в упор не просекаю тебя, пацан. Я просто не могу понять, ни дать, ни взять, бум бум бум бум бум бум бум. Те штоль не больно? Те в голову штоль не больно? Ну, это-то ладно, сейчас не будем. Ступай давай да умой лицо, а потом возвращайся сюда, и мы еще потолкуем. А другого того не надо, только лицо себе умой. У тебя три минуты.