Алексей Поляков: Смысл жизни не в том, чтобы тебя повсюду сопровождал успех

СОщущение, что вы мчитесь в спортивной машине или в самолете, в то время как кто-то другой стоит на остановке и ждет автобус. Ваша скорость определяет ваш круг общения?

Мне как раз очень нравятся люди, которые никогда не спешат, ведь это самая большая роскошь. Потому что они тебе дают философию. Пожилые люди, которые никуда не спешат, могут что-то интересное рассказать, так же неспешно. У них другой взгляд на жизнь, и они тебя очень этим обогащают. А людям, которые все время бегут, я, конечно, очень симпатизирую — мы из одного племени, из одного стада, мы все быстро друг с другом обмениваемся какой-то информацией и разбегаемся. А с никуда не спешащим человеком можно посидеть, понаблюдать, спокойно посмотреть на реальность. Есть такие люди — типичный Обломов. Они для меня очень ценны.

СА вы склонны к рефлексии?

Я-то склонен, но у меня нет времени на это, к сожалению. В этом и проблема: если ты все успеваешь, всем пытаешься заниматься, у тебя нет глубины, концентрации на чем-то одном. Я в свое время занимался наукой и очень любил встречаться со своими коллегами-учеными и с ними не спеша разговаривать. Они старомодные, небогатые, одеты абы как, но у них есть глубокое понимание определенных предметов, так что с ними побыть — самое счастливое время. Они восхищаются, что я столько успел, а я восхищаюсь, что человек так глубоко нырнул во что-то одно.

СВы начинали свою научную деятельность с изучения движения континентов, а сейчас сами легко перемещаетесь между ними. Много летаете на самолетах, в том числе и за штурвалом собственного. О чем вы думаете, глядя из окна?

Я все время летаю, да, и стараюсь смотреть вокруг. Но на самом деле пилот должен быть очень сосредоточен, должен быть занудой и думать о приборах, высоте, погоде, слушать радио. Он не должен наслаждаться. Мой инструктор все время на меня кричал: «Хватит смотреть на реку! Ты не можешь водить самолет и поворачиваться назад, рассматривать это все!» А мир по-другому сверху смотрится, там такие острые ощущения!

СА когда вы летите в качестве пассажира? Никуда не бежишь, у тебя есть два часа, или пять, или десять, в зависимости от дальности полета, и ты сидишь в замкнутом пространстве.

Меня очень расстраивают полеты на обычных скоростных самолетах, потому что много народу, дышать нечем и хочется спать. Я всегда немножко недосыпаю, поэтому первую часть полета я все время сплю. Потом я читаю книги или решаю геометрические задачи.

СЯ слышала, что у вас есть интересная особенность: вы можете заснуть в любом месте.

Это правда! У нас в семье такое: и дедушка, и отец, и брат — все мы очень быстро засыпаем.

СКак это сказывается на вашей жизни?

Когда я работал в банке, рассказывали, что я засыпал на встречах с клиентами. Потому что день бывал очень длинный, и бывают такие очень скучные, нудные дискуссии. Но, в принципе, конечно, я не сплю, если интересный разговор. Но в общем надо быть к такому готовым. Зато потом у тебя столько энергии!

СТо, что вы начинали как ученый, оказалось полезным для вашей работы в инвестбанкинге?

Я занимался физикой, математикой, потом попал в банк, в ту часть, где трейдинг, деривативы так называемые, финансовые инструменты — они требуют математического образования. Очень много банкиров в этой области пришли из науки, то есть я не уникален. Вот, например, «модель Блэка — Шоулза», по которой каждый день торгуются триллионы долларов, вывели экономист Шоулз и физик Блэк.

СВы много летаете и много видите. Что вам дает работа в других странах и вообще географические перемещения? Я думаю, что, когда учишься где-нибудь за рубежом (я, например, была на бизнес-программе в Сингапуре с людьми всех цветов кожи, волос и глаз со всей планеты), ты становишься более открытым — в английском есть очень точное выражение open-minded.

Я вас понимаю! Я жил за границей 17 лет, в Нью-Йорке, в Париже, работал во Франции, в Швеции писал диссертацию. Я уехал за границу в 1989 году, попал в научную лабораторию, где были немцы, бразильцы, был парень из Ирака, который пешком перешел через Иран, сбежал от Саддама Хусейна. И да, там ты преодолеваешь узость своего мышления и начинаешь спокойно относиться к людям, отличным от тебя. И вот по контрасту — я только что был на Урале. Те, кто никуда не ездил, очень плохо относятся к людям нестандартной ориентации, и расизм присутствует. Плюс, когда ты учишь языки, а я учил арабский, ты как бы впускаешь другую культуру в себя и начинаешь понимать людей этой культуры.

СВы планируете свою жизнь? Знаете, где будете через год, через пять лет?

Я как-то пытался планировать, но это же невозможно: жизнь очень быстро меняется, мир ускорился. Невозможно предсказать, что будет. Я читал много книг про планирование. Из них выходит, что надо планировать планирование. Но я думаю, что на самом деле надо ловить момент и действовать. Нужно быть наготове, что все может измениться. Возникают возможности, встречаешь людей, какой-то звонок неожиданный, просто на кого-то натыкаешься — и жизнь меняется.

СКогда вы говорили о ваших коллегах, которые остались в науке, вы упомянули, что для них не важно, как они одеваются и вообще внешнее. Для вас же внешнее очень много значит. Я знаю, что вы устраиваете тематические вечеринки с дресс-кодом. Открыли ателье по пошиву мужских рубашек. Почему для вас так важно «выглядеть»?

Хорошо одеваться — это творчество. Например, Андрей Бартенев — это высший уровень. Приятно видеть человека, который прикольно одет, во что-то свежее, необычное. Когда ты красиво одет, ты таким образом создаешь настроение, в первую очередь себе, конечно, но, в принципе, хорошо одетые люди создают общую атмосферу. Такая «диктатура эстетики», если угодно. У меня есть утопическая теория, что если всех заставить красиво одеться, создать полицию...

СПолицию моды?

Да, как в Исламской Республике Иран есть полиция нравов, которая смотрит, чтобы мусульмане правильно одевались. Иран — это перекос, конечно, но полицию моды можно сделать в одном государстве. Я мало видел поклонников моей идеи в России, но представим на секунду: оставили бы только стильные, цветные магазины, убрали бы депрессивные сочетания цветов, рубашки-парашюты. Было бы здорово!

СБытие определяет сознание. И вы за эстетизацию бытия.

Я считаю, что нашу жизнь очень сильно определяет архитектура. В красивом городе — в Вене или в Париже — ты вышел, и у тебя сразу хорошее настроение, даже если плохая погода. Погода у нас, конечно, особенно депрессивная, но среди некрасивой архитектуры, с пластмассовыми окнами, я прямо ощущаю физическую боль! Архитектура создает настроение, и мы одеваемся под нее. То есть в каком-нибудь красивом европейском городе тебе трудно будет ходить в тапочках или в трусах, хотя американцы так делают, могут прийти в ресторан в шортах и шлепанцах. Я видел такое в Будапеште, и их не пустили в ресторан. Они такие потные, жирные пришли в красивый ресторан и даже не чувствовали, что они не правы.

Я считаю, что все красивое: архитектура, одежда людей, быт — создает атмосферу. Но это всегда дисциплина, большие деньги, труд. Знаете теорию малых дел? Сразу революцию не сделаешь, поэтому мы для начала просто стараемся хорошо выглядеть.

СЯ помню, у вас были мечты: домик во Франции, тематические вечеринки…

Вместо домика во Франции у меня есть домик в Суздале, я свою мини-идею воплотил там. Я люблю гостей, у меня все время останавливается много друзей и даже люди, которых я не знаю, друзья друзей, но я от этого получаю большое удовольствие. Потому что, если в доме никто не живет, у него появляется специфический запах.

СДа, он сразу стареет.

И вот мой дом все время эксплуатируется, там все проветривается, окна открываются, люди живут, дышат, и дом все время живой. Поэтому я свою мечту выполнил.

СПочему Суздаль? Там какая-то магия места?

Суздаль — благодаря Вадиму Дымову. Город мне нравился, я много раз туда ездил, но Вадик первый туда переехал, создал эту уникальную атмосферу. Он пригласил Ермолая Солженицына тоже. Когда приезжаешь в новое место, тебе нужны друзья. И к каждому из нас туда все время приезжают друзья, и постоянно возникает какое-то общество. Если бы я первый приехал, было бы погрустнее, конечно.

И вот в Суздале Вадим и Ермолай, мы боремся, стараемся сохранить красивый город. Потому что, если разрешить, люди высосут всю красоту ради того, чтобы все построить подешевле, поставят дурацкие гостиницы, крупные уродские бизнесы, и мы потеряем город.

Много уродского строится по незнанию, просто людям кажется, что это красиво — уродский кирпичный дом какой-нибудь пятиэтажный, с уродскими крышами, пропорциями, вензелями, с уродскими львами, заборами… В общем, все что угодно там может произойти. Русский человек еще любит строить громадные заборы. Но это, как я уже сказал, просто по незнанию. Не все люди высоко развиты. Мы боремся с этим в нашем маленьком городе, и то это очень сложно.

СЯ знаю, что вы заказывали проект городского развития и сохранения Суздаля на «Стрелке».  И я так понимаю, что результаты вас немного не удовлетворили.

Вадим Дымов был заказчиком. Была  разработана концепция сохранения исторической ценности города и плана его развития — сроком до 2024 года. К тысячелетию Суздаля. Возник какой-то базис для обсуждения, что хорошо и что плохо. Конечно, проект не идеальный, и может быть, он как таковой и не нужен, но он создал поле для дискуссии.

СО чем вы говорите, когда собираетесь компанией единомышленников? У вас же прекрасные друзья: Андрей Шаронов, Вадим Дымов, Ермолай Солженицын. При этом вы очень разные.

Поэтому мы как раз все и притягиваемся друг к другу — все хотят разговаривать с людьми, которые не такие, как они. Мы говорим обо всем. Сейчас для нас важная тема — история. Это из-за Вадима: он поступил на истфак МГУ. Он увлечен, занимается XIX веком. Всех больше всего волнует, почему мы не такие, как Европа, как это случилось.

СМожет, у нас другая география, масштабы?

Ну да, климат другой и много всего еще, но всем хочется найти ту точку, где мы могли вот так, но пошли эдак.

СТочки бифуркации?

Именно. Вот здесь царь у нас что-то не то сделал, здесь восстание декабристов. У нас очень много точек бифуркации, и это рождает очень много теорий, почему Россия отличается и от Востока, и от Запада. И Александр Невский, например, сыграл свою роль. Гумилев поднял важный вопрос, было ли монголо-татарское иго игом или все же союзом, пусть и вынужденным. Россия могла пойти воевать за Германию против татар, а мы пошли с татарами воевать против Европы, и это очень важная точка. Восток, который выбрал Невский, казался предпочтительнее, потому что, в отличие от крестоносцев, монголо-татары не требовали отказа от православия. Мы могли бы стать в Европе такой маленькой Чехословакией, потому что русское государство тогда было маленькое. Мы бы не дошли до океана, но были бы все такие цивилизованные. Или, может, наоборот, здорово, что мы через татар впитали восточную культуру и создали империю.

СВопрос, в какую сторону идти — двуглавый орел ведь и на запад, и на восток смотрит.

В каждом пути есть своя прелесть, и даже неудачный путь все равно дает очень много. В физике считается, что негативный эксперимент, который показывает, как нельзя, — это очень важно, потому что ты исследовал эту тропинку. У нас уникальный путь, нас куда-то заносит, но мир прекрасен и многообразен, и мы идем своим красивым путем, своей тропинкой.

СКто-то горит идеями по жизни, кому-то банально нужны деньги, кто-то бежит от незавидного прошлого к счастливой мечте. А вами что движет?

Я бы сказал так: есть газ, ты молекула газа, тебя бьют другие молекулы, и создается такое хаотичное движение… Просто каждый день решаешь миллион проблем, маленьких и больших. Мною движут обстоятельства. Вот вы мне позвонили, и мы увиделись. Потом меня друзья куда-то пригласят, возникнет поездка. И нужно просто наслаждаться тем, что происходит. Мы в этом мире всего несколько десятков лет, и я просто чувствую себя путешественником. Что движет путешественниками? Просто сам процесс. Мы наблюдаем пейзажи, мы встречаем людей. Как сказал Есенин, «каждый в мире странник. Пройдет, зайдет и вновь оставит дом».

С«Я полон дум о юности веселой, но ничего в прошедшем мне не жаль». Вы никогда не жалели, что пошли в эту сторону, а не в другую?

Нет, абсолютно! Я никогда не жалею, потому что то, что было в тот момент, было непредсказуемо. Ты просто теряешь время, если будешь скорбеть: «Я все не так сделал». Если ты реально сделал глупость, не подумав, то да. Но ты же, например, не знал, что Советский Союз развалится, как будет меняться наша политическая власть, какие будут цены на нефть, где будут какие войны. Все происходит как происходит, и скорбеть не о чем, надо смотреть вперед, использовать свои прошлые знания и пытаться делать то, что тебе близко.

СЕсть латинское выражение — memento mori. Вы над этим не задумываетесь?

Задумывался много раз. Мама у меня близка к этому, к «мори», поэтому я, конечно, задумывался, и вижу, что смерть не страшная, она спокойная, это естественный процесс. Это же не война, где тебя разорвало на куски.

ССпокойный, красивый уход.

Да. Моей маме 90 лет, она прожила активную жизнь, изучала языки, любила числа, факты, у нее отлично работает мозг, она с юмором. Но с телом, конечно, ничего не сделаешь, оно постепенно угасает. Просто к этому надо философски относиться. Старые люди на все смотрят интересно, спокойно, у них нет таких эмоций, как у нас. У них мирное мышление. Они помнят какие-то детали из 20-х годов, из 30-х. Потому что у них все вместе склеивается. Человек становится немножко ребенком и очень духовным.

СВам хочется это записать, чтобы дальше дополнять семейные истории?

Да, и это тоже проблема. Я все время завожу дневники, пишу две страницы, но это очень трудно, отнимает время, и вообще писание дневников — это некоторое занудство. Люди, которые ведут дневники, немножко зануды. Они могут писать интересные вещи, но в жизни они… То есть тут дилемма: или писать, или жить.

СУ вас два раздражителя — «скучно» и «время». Вы говорите о маме, что она прожила интересную, активную жизнь, и приводите критерии. Но в безумной ежедневной гонке, в погоне за каким-то большим призом можно проснуться однажды утром и понять, что всё есть, но ничего не радует. С вами такое было? Когда попадаешь в тупик, упираешься в потолок и не развиваешься дальше.

У меня был тупик во Франции, когда я занимался наукой. И я на год взял стажировку и уехал жить в провинциальный город. То есть нужна какая-то поездка в другое место, в провинцию или, наоборот, в большой город — и все сдвигается. В Непал поезжай или в Индию, проведи месяц в каком-нибудь монастыре, пройди курс йоги, позанимайся спортом, на велосипеде проедь 500 километров, поднимись на какую-нибудь гору. Ты попадаешь в совершенно другой мир! То есть, если здесь уже дорожка закончилась, надо перейти на другую.

Еще, знаете, у всех есть детские мечты. У меня была детская мечта — летать, и я пошел летать. Сейчас я провел месяц в Майами и наконец сдал на американские летные права. Я был в абсолютно других условиях, и меня это дико освежило.

У меня и в Майами вмешался случай. Мы тренировались на аэродроме, но прилетел Трамп, и небо закрыли. Нам пришлось срочно улететь, и два дня мы провели в маленьком городе. Ужасный городишко, ужасная еда. Мы поехали на ферму за ягодами. И вдруг там выходит хозяйка, лет 65, немка с голубыми глазами. Прямо как из сказки, невысокая такая, в юбке, а в Америке никто юбок уже не носит. Она полная жизни, у нее плантация, 15 сортов манго, она выращивает цветы, которые можно есть, для ресторанов. Не овощи, а цветы! И мы у нее остались жить на три дня. Она нам выдала зубные щетки, мы каждый день стирали одежду и летали. И мы с ней все три дня разговаривали о смысле жизни. Она, например, за свои каникулы в прошлом году прошла 400 километров в Сен-Жак-де-Компостель, это в Испании, там обычно ходят пешком по христианским святым местам. С палаткой, жила в лесах, а там и дожди были, и она попадала в разные ситуации, и по-испански не говорила. Она, по-моему, сильно развлекалась. Теперь она хочет прилететь в Москву и поехать на велосипеде в Суздаль. Видите, если у тебя есть время и желание, и ты сменишь жизнь, столько историй появится! Промокнешь, в полицию попадешь, людей всяких встретишь, тебя где-то накормят, а может, голодать будешь, и у тебя сразу будет миллион историй! Главное — время и желание. Мир-то громадный, тупиков и потолков нет нигде.

СУспех/неуспех — вы используете такие критерии?

Нет такого смысла жизни, что всегда должен быть успех. Ни в религии, ни в философии. Вот посмотрите, Довлатов, например, или Зощенко — они все время пишут о неудачах, о забавах. Или Чехов. Не знаю, что мы здесь делаем, но успех — это не критерий. Ну и что, если больше денег, дом или что-то еще? Сам процесс нашего путешествия по жизни — это самое важное. И вы знаете, иногда путешествие хорошо спланировано, с хорошими гостиницами: там красиво поели, пописали, съездили в какой-то город, но вот и все. А бывают сплошь неудачи, когда облом за обломом, и все неожиданно: здесь сломали, здесь потеряли, здесь машину украли, но потом попали в какое-то чудесное место, встретили каких-то людей — и ты потом это ценишь больше всего, потому что у тебя появляется новый опыт, богатая и интересная жизнь. В этом смысле негативный опыт очень важен: если ты застрял на какой-то тропинке, пережил какие-то чувства, эмоции, они тебя обогащают. А успех или неуспех — это неважно. Главное — продолжать путешествие и все время испытывать новые эмоции.С