«Ah! The policeman's dream!» — кричит Гордон Коул, когда Тэмми ставит на стол поднос с кофе и пончиками, и хотя имеется в виду, конечно, мечта американского копа, на ум сразу приходит спящий полицейский, которого то ли не стоит будить, то ли нужно вернуть в реальность во что бы то ни стало. Конечно, все зависит от самого сна, и если начало серии превращается для Бобби Бриггса, помощника шерифа, в кошмар, то ее последняя часть больше похожа на сказку, в которой оказался Даги Джонс. Конечно, Линч никогда не давал нам забыть про свою любовь к отражениям, про интерес к проблемам двойственности, равновесия и воздаяния, но ни один из эпизодов, пожалуй, не был так явно и четко сбалансирован, как этот.

[blockquote]Женщины и дети, которых мучили и убивали с самого начала сезона, в этой серии умирать не будут — они нанесут ответный удар и сами возьмутся за оружие[/blockquote]

Все начинается с братьев, которые перебрасываются бейсбольным мячом. Кажется, что где-то рядом с этими тремя кетчерами, за полосой ржи, притаилась пропасть, и из-за поворота вот-вот вылетит пикап с Ричардом за рулем, но вместо этого на дорогу выползает Мириам, все-таки выбравшаяся из своего трейлера. Становится понятно: женщины и дети, которых мучили и убивали с самого начала сезона, в этой серии умирать не будут — они нанесут ответный удар и сами возьмутся за оружие. Первой на тропу войны вышла Бекки, которой кто-то сообщил об измене мужа: отобрав у матери машину и сбросив Шелли с капота на зеленый газон, так, что красные туфли разлетелись в разные стороны, она выпустила несколько пуль в дверь Герстен Хейворд. Младшая сестра Донны, своей розовой курткой напомнившая Дарью из начала третьего сезона, спряталась на лестнице, вцепившись в испуганного Стивена, так что все обошлось без жертв, но стрельба в тот день еще не закончилась. Пока Бобби (оказавшийся отцом Бекки) и Шелли (оказавшаяся любовницей дилера Рэда) уговаривали дочь бросить мужа, наркомана и обманщика, мальчик из проезжавшей мимо машины решил поиграть с найденным на заднем сиденье отцовским пистолетом и несколько раз выстрелил в окно дайнера.

Кадр из сериала «Твин Пикс»
Кадр из сериала «Твин Пикс»
Кадр из сериала «Твин Пикс»
Кадр из сериала «Твин Пикс»

Четкого разделения на злодеев и жертв не существует: зло порождает не очистительные страдания, а только новое зло. Вдобавок мы обречены вечно повторять свои прошлые ошибки, как Шелли, которая продолжает выбирать плохих парней. Даже дети вынуждены идти дорогами, проложенными для них родителями, — как Бекки или мальчик из машины, явно во всем подражающий одетому в камуфляж отцу, на роль которого Линч позвал Линаса Филлипса: пару лет назад тот сыграл в «Семейных каникулах с Мэнсонами» поклонника страшного чудака Чарли.

[blockquote]Бобби Бриггс пытается смягчить последствия чужих ошибок, однако спираль его собственного кошмара продолжает раскручиваться[/blockquote]

Похоже, переиграть судьбу сумел только исправившийся — наверное, не без помощи отца — Бриггс, но спасти окружающих бессилен и он. Со спокойствием и грустью, удивительными для Бобби четвертьвековой давности, он пытается смягчить последствия чужих ошибок, однако спираль его собственного кошмара продолжает раскручиваться. Сцена, начавшаяся разговором родителей с непутевой дочерью, заканчивается тем, что в одной из застрявших в пробке машин обнаруживается страшная девушка, которая напоминает собой зомби в процессе оживления, причем женщина за рулем кричит, что они опаздывают на ужин и на встречу с дядей. При мысли о трапезе, на которую должна успеть серая девушка с вытекающей изо рта зеленой рвотой, становится неуютно (не стоит забывать и эсэмэску двойника Купера про застольные разговоры), и кажется, грядет что-то страшное, как будто в этой пробке собралось зло со всей Америки, чем-то привлеченное в тихий маленький Твин Пикс.

Кадр из сериала «Твин Пикс»
Кадр из сериала «Твин Пикс»
Кадр из сериала «Твин Пикс»
Кадр из сериала «Твин Пикс»

Весь этот ужас уравновешивается чудесными приключениями Даги в конце серии, однако между такими разными снами уместились еще и их толкователи, причем тоже в двойном экземпляре. Если шериф Трумен и Хоук сидят в тишине, склонившись над своей живой картой и обсуждая амбивалентность огня и электричества (которые оказываются одним и тем же), то команда Гордона отправляется в Зону, где Коула едва не засасывает воронка, на другом конце которой его поджидают бомжи-лесорубы, а один из них, даже не попросив огонька, ломает Хастингсу череп.

[blockquote]Границы между мирами скоро исчезнут, и Даги Джонсу придется проснуться. Или умереть, что для него, в общем-то, одно и то же[/blockquote]

На этом фоне приключения Даги кажутся настоящей сказкой, похождениями Иванушки-дурачка, которого снабдили волшебными предметами — вишневым пирогом и чеком на тридцать миллионов, — благодаря которым братья Митчумы отказались от идеи убить страхового агента и вместо этого повели его в ресторан, назначив лучшим другом. Сцена с коробкой, разыгранная в пустыне, конечно, очень напоминает финал финчеровских «Семи», однако оказывается ее зеркальным отражением, где все знаки поменялись на противоположные: два гангстера вместо двух детективов, блаженный вместо злодея, пирог вместо головы. Мир Даги Джонса ни в чем не похож и на кошмарный мир городка Твин Пикс: здесь добро вознаграждается добром, неопрятные старухи превращаются в почтенных матрон, а раны исчезают бесследно. Человек, бывший когда-то агентом Купером, жует вишневый пирог, приговаривая, как и двадцать пять лет назад: «Чертовски вкусно», — и в его глазах на секунду появляется почти осмысленное выражение. Еще в них видна грусть, как если бы Даги Джонс знал, что этот сон не может продолжаться вечно: беда все ближе, границы между мирами, так прекрасно уравновешенными в этом эпизоде, скоро исчезнут, и ему придется проснуться. Или умереть, что для Даги, в общем-то, одно и то же.