Красота по-американски
Убийству предшествовало изнасилование жертвы, в котором совместно с Нокс обвинялся ее любовник, 25-летний итальянец Рафаэль Соллечито. Суд приговорил Нокс к 26 годам тюремного заключения, Соллечито — к 25.
«Перуджа — город студентов, город интернациональный, — сообщает российский сайт «индивидуального отдыха и туризма» «Свои люди», — так как в Университет для иностранцев приезжают учиться студенты из самых разных стран. Такое количество молодых людей на улицах редко где встретишь! Такое количество иностранцев тоже! Сами итальянцы даже как-то теряются среди гостей города». Действительно, среди городов Италии только Флоренция более загажена детьми американских средних классов, приезжающими сюда, чтобы быть облагороженными искусством, цивилизацией и вообще «Европой» — по-американски «Йоррап». Англичанка случайно попала в этот шутовской хоровод, поступив вместе со своей будущей убийцей в Университет для иностранцев, чтобы усовершенствовать итальянский, необходимый для дипломной работы в Лидском университете, где она училась. Столь же случайно студентки познакомились и решили вместе снимать квартиру.
«Их отношения начали портиться, — писала лондонская «Санди Таймс» вскоре после оглашения приговора. — Керчер, дружелюбную и трудолюбивую девушку, все больше раздражало поведение Нокс: она забывала о порядке в туалете, играла одну и ту же мелодию на гитаре и приводила в дом посторонних мужчин. Именно последнее свойство характера оказалось решающим, и сексуальные устремления Нокс сыграли свою роль в обвинительном заключении прокуратуры». Дневник Нокс был украшен списком из семи половых партнеров, с тремя из которых, не считая ее подельника Соллечито, она переспала сразу по прибытии в Италию. В их числе был незнакомый мужчина, с которым Нокс вступила в связь в поезде, несшем ее в «город студентов» Перуджу.
Керчер жаловалась в письме родителям, что «мы здесь только неделю, а у Аманды уже есть ухажер», но дело было не столько в зависти, сколько в роли освобожденной женщины Запада, которую принялась играть американка Нокс, чтобы раз и навсегда поставить на место «нежную европеянку». Нокс задалась целью уличить сожительницу в провинциализме, бескультурье и ханжестве, разбрасывая по квартире использованные презервативы, порнографические журналы и «электрические приборы», по застенчивому выражению одного из английских репортеров. Но Керчер тупо противилась предложению раскрепоститься и встать на путь свободы. Именно упрямое сопротивление англичанки, по выводам прокуратуры, и стало первопричиной «ненависти Нокс, приведшей ее к убийству».
В нанесении 43 ран и ссадин, от которых умерла Керчер, участвовал еще один юноша, африканец Руди Гуеде, сознавшийся в участии в убийстве и приговоренный к 30 годам тюремного заключения еще до начала процесса над Нокс и Соллечито. Все трое были, естественно, пьяны и, как подобает студентам, ненавидящим ложь и лицемерие буржуазного общества, обкурены. По словам прокурора Миньини, все трое «начали настаивать на участии Мередит в сексуальной игре, придуманной Амандой, причем мужчины соревновались друг с другом в желании ей угодить». В то время как Нокс держала жертву за горло, мужчины схватили ножи и принялись срезать с девушки одежду, начав, как подобает юным борцам за социальную и нравственную справедливость, с бретелек бюстгальтера. Старушка, жившая по соседству, показала, что крик Мередит был «как будто из дома ужасов».
Рассказ о том, как соучастники преступления, по обыкновению трусливых и избалованных детей средних классов, попавших в переплет, пытались запутать следствие и избежать наказания, имеет лишь косвенное отношение к моей теме. Замечу, однако, что один Гуеде, сирота из Берега Слоновой Кости, привезенный в Италию не изучать языки и искусство, а чтобы не умереть с голоду, признал себя виновным. Заявление же отца Нокс, в котором он заклеймил «систему итальянского судопроизводства» как «скандал для города Перуджа и для Италии в целом», в полной мере объяснимо родительскими чувствами. Исторический смысл насилия в Перудже не в неприятных последствиях для тех, кто непосредственно участвовал в нем, в том числе друзей и родственников убийц.
В интервью с газетой «Сиэтл Таймс» Мария Кэнтвелл, член Сената Соединенных Штатов от штата Вашингтон, где проживает семья Нокс, высказалась так: «У нас имеются серьезные подозрения относительно итальянской системы правосудия, а также относительно того, не окрашено ли решение суда антиамериканизмом». Лондонская «Таймс» процитировала незамысловатую реакцию одного вашингтонского избирателя на высказывание подозрительного сенатора: «Если хочется американского правосудия, так ведь и убивать надо в Америке».
В чем же исторический смысл этой повести, которая в разы страшнее любого из эпизодов уголовной хроники, бывших в распоряжении Ф. М. Достоевского? Мне кажется, что убийство в Перудже наводит на размышления о том, насколько по своей природе тоталитарен и экспансивен порок и насколько в современном обществе оклеветана и оболгана добродетель. В самом деле, нет области англоязычной культуры, от голливудских фильмов до высоколобых бестселлеров, в которой добродетель не изображалась бы агрессивным началом, похвальным лишь в идеале, а на практике перерастающим в лукавое притворство, завистливое лицемерие и воинствующее ханжество, с помощью которых большинство преследует меньшинство, желающее жить, как ему вздумается. В действительности, однако, все как раз наоборот, и именно меньшинство, при полной поддержке культуры, свободной называть черное белым, а белое черным, становится агрессивным началом, сметающим все препятствия традиционной морали на своем пути.
В «Учебнике рисования» Максима Кантора, которым я вот уже несколько недель зачитываюсь, есть момент, когда бабушка героя романа не позволяет сладкоежке мужу принять коробку конфет, присланную в подарок любовницей внука, женщиной, мораль которой ей противна: — Не трогай! – резко сказала Татьяна Ивановна. — Не смей прикасаться! Глядя в бешеные глаза своей бабки, Павел думал: отчего мы приговорены быть рабами праведников? Отчего она полагает себя вправе кричать и судить? Оттого ли, что ее собственная жизнь показательно несчастлива? Отчего обязательно требуется разделить судьбу многих неудачливо рожденных — и умереть в некрасивой России? Оттого ли, что она, эта бессердечная страна, только того и ждет?
Разница между героем Кантора и западной культурой, однако, в том, что Павел задается вопросом: «Но что же делать, если иной добродетели не существует, а эта — безжалостна?» — и отвечает на него так: «Остается принять то, что есть». А современная культура не предлагает подобного контрапункта, настаивая, что агрессивная зависть и безжалостная месть ханжества, провозгласившего себя добродетелью, — это все, на что может рассчитывать и чему должен дать отпор такой жаждущий личной свободы вольнодумец, как Аманда Нокс.
В автобиографии, написанной в Москве по-английски и опубликованной в Нью-Йорке 30 лет тому назад, мой отец описывал ужас пятилетнего мальчика из интеллигентной семьи, впервые столкнувшегося в «саду для детей» — как он понимает смысл этих слов — с общественным явлением, подразумевавшем насильственное раздевание догола и совместное исполнение ритуальных телодвижений. Но то была лишь физзарядка! А в прошлом году Управляющий школами в Великобритании, член правительства Эд Боллз визировал законопроект, по которому с 5 лет должно начинаться «половое воспитание» школьников.
Как и следовало ожидать, слова «невеста, веселись о своем муже, храня пределы закона, потому что так благословил Бог, возвеличься, как Сарра, возвеселись, как Ревекка, и пусть твое потомство будет многочисленным, как у Рахили» в курикулум не вошли. Вместо этого детям от 7 до 11 лет показываются фигурки взрослых в акте соития, в то время как основной текст, предназначенный для изучения этой возрастной группой, озаглавлен: How to Form and Maintain Relationships with a Range of Different People («Как завязывать и сохранять отношения с совершенно разными людьми»). Замечу, что, в отличие от Великобритании, в США, откуда в первую очередь проистекают воспитательные идеи, возрождающие столетней давности мракобесие кровожадной Коллонтай и безумного Келлога, Верховный суд и оппозиция родителей из низших сословий успешно противостоят попыткам либеральных мыслителей превратить систему образования в публичный дом.
Одновременно с выходом законопроекта о половом воспитании Сэлли Беркоу, мать троих детей и супруга другого члена британского правительства, спикера палаты общин Джона Беркоу, поведала репортерам, что в ее жизни «никогда не было кнопки стоп» и что до замужества она нередко спала с посторонними мужчинами «просто так, чтобы посмотреть, как закончится вечер». Признания миссис Беркоу вызвали бурные аплодисменты либеральных комментаторов ведущих изданий, не преминувших прочесть избирателям лекцию о вреде половой сублимации вообще и противоестественности женского жеманства в частности. «Сэлли, на взводе и навеселе — грешница, которой нам всем не хватало» — озаглавила свою колонку в «Санди Таймс», не убоявшись мести злобно морализирующего большинства, неустрашимая Индия Найт.
Заметьте это кокетливое «нам всем» от лица видного представителя западной прессы. Действительно, чего нам всем не хватало в нашем свободном мире, так это грешниц: не только шлюх в поехавших еще с вечера чулках, распущенных и пьяных, как миссис Беркоу, но и хладнокровных дьяволиц, сущих исчадий ада, расчетливых и трезвых, способных схватить подлое фарисейство за горло и нанести ему смертельное ножевое ранение. Иными словами, таких неутомимых борцов за честность и открытость в половых связях, с детства приученных «завязывать и сохранять отношения с совершенно разными людьми», как Аманда Нокс.
Спрашивается, не уравновешен ли позорный релятивизм современной англоязычной культуры моральным уклоном системы итальянского правосудия? Не думаю. Для того чтобы подобное равновесие было достигнуто, следовало незамедлительно повесить Аманду Нокс на фонарном столбе, как это сделали несколько лет тому назад неподалеку от моего дома с иностранцем, изнасиловавшим, как оказалось, невесту за день до свадьбы. Но разве Перуджа — это Палермо?