Несколько лет назад я занимался разработкой социальной доктрины для России (документа «на предъявителя», мол, бери и пользуйся, но жареный петух еще не клюнул и «заинтересованные ведомства» не отозвались). В материале был и обзор по странам, подготовленный по разработкам д.э.н. В. Гутника и д.э.н. А. Федоровского.

Гляньте, написано немного суконным языком, но любопытно.

Япония

После поражения во Второй мировой войне в стране началось преодоление последствий «командной экономики» (1938–1945 годы). Начиная с рубежа 40–50-х годов в Японии принимаются законы, направленные на кардинальную модернизацию социальной политики и предусматривавшие, в частности, реформу образования (1947–52 годы), введение страхования по безработице (1947 год) и медицинского страхования (1958 год), упорядочение пенсионного обеспечения (1959 год) и т. д. В этот период происходила наработка законодательной основы социальной политики на фоне проведения (с ключевой ролью американской администрации) глубоких экономических преобразований, направленных на формирование современной рыночной инфраструктуры.

Однако должного эффекта эта политика очень долго не давала — из-за очень слабой социальной составляющей. Дело в том, что не удавалось преодолеть социальной апатии и отчужденности основной массы населения, задавленной старыми имперскими и милитаристскими традициями. Мотивации не работали, люди не старались, поскольку были уверены, что, как ни работай, все равно они ничего не получат, на это указывала вся история страны.

Для преодоления отчужденности и неэффективности человеческого ресурса к 1960 году был выработан «план Икэды», предусматривающий удвоение за десять лет индивидуальных доходов за счет двукратного экономического роста и проведения целенаправленной политики обеспечения доступа народа к плодам быстрого экономического роста. «План Икэды» предполагал отказ от характерного для японцев потребительского воздержания и малооплачиваемой работы «на государство» (традиционное обслуживание его колониальных и милитаристских устремлений при низком уровне жизни подавляющего большинства населения) при одновременном росте доходов и потребления населения. Тем самым появлялась возможность опираться на два источника роста — инвестиции и потребительский спрос — при укреплении доверия между государством, бизнесом и населением.

Иначе говоря, политика «удвоения ВВП» ставилась с головы на ноги: во главу угла помещался интерес трудящихся. Задача в подобной правильной постановке потребовала очень тщательного подхода к ее решению. Главное в этом подходе — обстоятельные консультации и твердые договоренности между властью и бизнесом, бизнесом и работниками о государственной поддержке бизнеса в части благоприятного делового климата и стимулировании экспорта, росте заработков лишь в меру динамики производства, о социальной ответственности бизнеса перед работниками, об ответственности персонала за качество и производительность труда. Государство взяло на себя обязанности по созданию национальной системы социальной защиты, а по линии «бизнес — персонал» общественный договор предусматривал обмен лояльности работника (самоотверженной, фанатической преданности своей компании, компетентности, максимального упорства в труде) на патриархальную заботу нанимателей о них.

Подобное социальное согласие породило такие уникальные и эффективные инструменты, как кружки качества, пожизненный наем, крупные выплаты корпораций выходящим на пенсию работникам и др.

Задуманное обеспечивалось за счет реализации целенаправленных мер. Среди них:

— совершенствование административно-правовой поддержки потребителя, на что было направлено принятие более 50 законов, расширяющих его реальные права. Политика обеспечения приоритета потребителя, а также жесткие антимонопольные меры и поддержание конкурентной среды во многом определили появление такого феномена, как японское качество товаров и услуг (нарекания на которые еще в 40–50-е годы были распространенным явлением);

— развитие собственно социальной сферы. Дифференцированная система медицинского страхования (отдельно для мелких самостоятельных хозяев, отдельно для занятых на малых и на крупных предприятиях), страхование занятости, повышение материального положения социальных групп, важных с точки зрения политической стабильности (военнослужащих) и социально-экономического развития (учителей). Важную роль в этой связи имел Закон о работниках просвещения от 1974 года, устанавливавший высокий материальный статус педагогов (выше, чем у госслужащих с аналогичным уровнем образования и стажем работы);

— государство выступало как гарант контроля выполнения социального партнерства, в том числе на уровне корпорации (брало на себя выплату заработной платы в случае неспособности предпринимателя это сделать, но и применяло жесткие кары в отношении нерадивого предпринимателя);

— крупный бизнес как гарант социальной поддержки занятых на его предприятиях (повышение образовательного уровня, медицинское обеспечение, выплата целевых социальных пособий, система пожизненного найма);

— поддержка государством малого и среднего предпринимательства: административная — облегчение условий создания и функционирования предприятий, финансовая — создание льготных условий кредитования, законодательная — защита мелкого собственника и т. д. Цель — расширение социальной базы за счет использования патерналистских возможностей самих малых предпринимателей, куда делегировалась ответственность по заботе о персонале.

О политике заработной платы в японских компаниях

Выплаты японскому работнику складываются из трех компонентов: зарплаты (базисной ставки, это 70-80%, и надбавок), а также бонусов. Увеличение базисной ставки происходит на разных этапах трудовой деятельности по-разному: (а) до обзаведения семьей (до 30 лет) — умеренно восходящая кривая; (б) после женитьбы и рождения детей (30-40 лет) — крутой подъем; (в) по достижении производственной зрелости (40-45 лет) — снова умеренно восходящая кривая. В предпенсионный период базисная ставка почти не увеличивается. Размер бонусов зависит от прибылей фирмы и может достигать примерно двухмесячной или полугодовой заработной платы. Летние бонусы идут преимущественно на сбережения, а новогодние — на «добавку» к обычным потребительским расходам.

Таким образом, около трети выплат работникам осуществляется по результатам того, как сработала фирма, притом что основная часть заработка существенно увеличивается лишь единожды в течение всего периода трудовой деятельности.

При выходе на пенсию по старости включается программа выходных пособий, реализуемая практически всеми компаниями с числом занятых от 30 человек. Эти пособия выплачиваются без каких-либо предварительных страховых взносов со стороны работников, то есть предоставляются на безвозмездной основе за счет прибылей предприятия. Единственное условие, дающее право на получение таких пособий, сводится к тому, что работник должен беспрерывно проработать на данном предприятии не менее 20 лет. Размер выходного пособия зависит от стажа работы и уровня образования работника. Так, лица с высшим образованием получают при стаже работы в 20–24 года 24,7 среднемесячных зарплат, 25–29 лет — 30,9, 30–34 года — 41,3 и более 35 лет — 48,0 среднемесячных зарплат. Лица, окончившие средние школы второй ступени, получают при стаже в 20–24 года 20,8 среднемесячных зарплат, 25–29 лет — 27,3, 30–34 года — 36,0 и более 35 лет — 46,6 среднемесячных зарплат. Выходные пособия, выражающиеся в десятках миллионов иен, являются не только чувствительным подспорьем к ежемесячным пенсиям по старости ушедших на покой работников, но и стимулами к открытию ими собственного дела.

Южная Корея

Стратегические приоритеты страны в начале 60-х годов определяло стремление добиться максимально высоких темпов развития, с тем чтобы быстрее преодолеть последствия Корейской войны 1950–53 годов и внутренних социальных потрясений, доказать свою состоятельность как независимого государства, выиграть соревнование с коммунистическим Севером, войти в число промышленно развитых стран.

В социальной сфере ставились минимальные задачи: в первую очередь покончить с голодом, что и было достигнуто в начале 70-х годов. При этом исходили из того, что прочие социальные проблемы будут решены автоматически, по мере подъема экономики. Исключение делалось лишь для становления системы образования, развитие которого происходило под влиянием японского опыта. Это находило свое выражение как в формировании доступного для всего населения бесплатного школьного образования, так и в целенаправленной политике поддержки учителей. Развитие образования позволяло обеспечивать растущую экономику квалифицированными кадрами и создавало у населения благоприятное представление об открывающихся новых возможностях.

Концентрация всех сил на экономическом развитии не подразумевала компенсацию нехватки позитивных социальных сдвигов какими-либо иными механизмами, кроме социальной поддержки занятых на ограниченном числе крупнейших конгломератов, так называемых чеболей. Законодательно система медицинского страхования на этих предприятиях была введена лишь в 1977 году, хотя еще раньше здесь формировалось подобие советской «социалки», обеспечивавшей необходимым минимумом своих рабочих в рамках действовавшей системы «пожизненного найма». Концентрация государства на стратегических экономических направлениях с возложением социальной ответственности на крупный бизнес при слаборазвитой национальной социальной системе на протяжении ограниченного периода времени оказалась достаточно эффективной политикой. Рост чеболей стал локомотивом развития южнокорейской экономики, а наиболее подготовленная, квалифицированная группа занятых оказалась обеспеченной минимумом социальных услуг приемлемого качества.

Между тем фермерство, а также малый и средний бизнес, интересы которого были сознательно принесены в жертву крупным компаниям, не могли выступать социальным амортизатором. Целенаправленная политика перекачки ресурсов из деревни в город и ослабленный малый бизнес — ключевые причины слабой социальной политики в Южной Корее в 60–70-е годы. Возникающее в обществе недовольство сдерживалось административным, а то и репрессивным методами. Отсюда термин «авторитарный корпоративизм», характеризующий систему общественных отношений в Южной Корее. Но авторитарные меры могли предотвратить социальные взрывы лишь на время — до начала 80-х годов. Социально-политический взрыв 1980 года, подавленный ценой большой крови, вынудил скорректировать политику в пользу более сбалансированного социального развития 80–90-х годов.

Тайвань

С точки зрения стратегической цели развития страна мало чем отличалась от Южной Кореи. При этом на первый взгляд тайваньский авторитаризм 60–80-х годов позволяет находить в социальной политике Тайваня близость с авторитарной Южной Кореей (в частности, аналогичное стремление выиграть соревнование с коммунизмом). Роднит Тайвань с Южной Кореей и успешная целенаправленная политика по развитию доступного образования.

Однако подход Тайваня к решению социальных вопросов сближал его с японской моделью в отношении к малому бизнесу. На практике это выражалось в том, что в 60–80-е годы малый бизнес играл большую роль в экономике и социальных процессах, а также в меньшей дифференциации социальных групп, чем в Южной Корее. Авторитарные и репрессивные меры на Тайване в отличие от Южной Кореи, носили в большей мере политико-идеологический, а не социальный характер и были направлены главным образом на поддержку правления Гоминьдана и против возможного влияния Пекина.

Собственно политика социальной стабильности в условиях ограниченности ресурсов была направлена в первую очередь на расширение капиталистической базы за счет поддержки фермерства, а также малого и среднего бизнеса. При этом расширение самого круга малых предпринимателей способствовало повышению уровня жизни и поднимало социальный статус миллионов людей. Кроме того, использовался заложенный в малом бизнесе потенциал патернализма. Проявление патерналистских отношений, присущих тайваньским предпринимательским структурам, в частности, материальная поддержка коллег и подчиненных, хотя бы частично компенсировало недоработки социальной политики.

Собственно социальная политика в 50–70-е годы, как и в Южной Корее, концентрировалась на поддержке госслужащих, военных и учителей. Последние, в частности, освобождались от уплаты подоходного налога.

Активизация сферы социальной политики происходила в 80–90-е годы параллельно с процессом политической демократизации и на базе развитой экономики, поэтапно охватывая практически все население острова.

ФРГ

Министру экономики Эрхарду в результате проведенных в 40–50-е годы реформ удалось не только быстро восстановить разрушенную войной германскую экономику, но и создать принципиально новый социально-экономический механизм — социальное рыночное хозяйство. Сейчас его основа существенно модифицирована и размыта, а в период «проектной мощности» механизм базировался на следующих принципах:

— базой является свобода индивида, для обеспечения которой следует сформировать соответствующий хозяйственный, социальный и политический порядок;

— свобода органично взаимосвязана с порядком, который в значительной мере (хотя и не полностью) создается и контролируется государством; государство сосредоточивается на политике порядка, отказываясь от вмешательства в хозяйственные процессы;

— не перераспределение в целях решения социальных задач (как полагают многие), а конкуренция – стержень модели социального рыночного хозяйства в «эрхардовском варианте». Государство проводит активную политику содействия конкуренции, упраздняя препятствующие ей механизмы и хозяйственные формы и обеспечивая защиту прав собственности при жесткой имущественной ответственности;

— государство проводит активную социальную политику для поддержки тех слоев населения, которые не могут самостоятельно позаботиться об улучшении жизненных условий. Определенное социальное выравнивание призвано обеспечить стабильность и долговременную устойчивость системы; такую социальную политику можно охарактеризовать как фланговую защиту конкурентного порядка.

Решение социальных проблем в рамках модели Эрхарда не есть нечто внешнее по отношению к рынку, напротив, эффективное рыночное хозяйство возможно только при условии взаимосвязанной с ним сильной социальной политики. И наоборот: сильная социальная политика обеспечивается лишь на основе эффективного развития рыночных процессов.

Социальные инструменты выполняют корректирующие функции, исправляя те результаты рынка, которые общество считает неприемлемыми. Но социальную коррекцию рыночно-хозяйственного механизма в эрхардовской системе следует понимать не как реакцию на уже полученные негативные результаты, а как активный, постоянно функционирующий и интегрированный в хозяйственную систему элемент. Вместе с тем признаются только те средства социальной политики, которые не деформируют рыночный механизм и не снижают эффективность системы.

Концепция социального рыночного хозяйства исходит из того, что государство, помимо защиты правового порядка и предоставления общественных благ, имеет дополнительные важные функции. Набор этих функций меняется не только во времени, но и в зависимости от текущих условий экономического развития, а также от политической ситуации. Заслуга Эрхарда — в практическом и довольно точном нахождении действительно необходимых функций государственного регулирования при одновременном решительном освобождении государства от выполнения им функций, «по существу своему посторонних в деле государственного управления». Но еще большая его заслуга в том, что при всех отступлениях, компромиссах и сознательном сохранении и даже определенном укреплении роли государства он не пришел к дирижизму.

Несмотря на то что рыночное хозяйство именовалось социальным, функция социального регулирования не занимала изначально приоритетного положения. Прежде чем выполнять функции выравнивания доходов и социальной поддержки, государство должно обеспечить эффективное функционирование экономики и условия для самостоятельного обеспечения индивидами достойного уровня жизни. Социальная ориентация рыночной экономики заключается отнюдь не в том, чтобы осуществлять максимально широкую социальную помощь, а в том, чтобы создавать такие условия, когда в этой помощи будет нуждаться минимальное число граждан. Этот либеральный тезис фактически был ключевым в политике германского правительства в 50-е годы, хотя потом подвергался все большей и большей деформации.

Однако эта модель никогда не была реализована в чистом виде. Так, государственный контроль за ценами на ряд жизненно важных товаров и услуг держался до конца 50-х годов, либерализация цен в жилищном секторе началась в 60-е годы, а тарифы на электроэнергию, телекоммуникации и железнодорожный транспорт регулировались до конца 90-х годов (частично и сегодня). В конце 40-х — начале 50-х правительство даже регламентировало цены на такие потребительские товары, как одежда и обувь, чтобы они были доступны для большинства населения с учетом тогдашних доходов.

В целом ориентация Эрхарда на то, чтобы социальные проблемы решались по мере прогресса экономического развития и не мешали этому развитию, выдерживалась с 1948 года вплоть до начала 60-х годов. Можно выделить две составляющих этой линии: 1) заработная плата должна расти медленнее, чем производительность труда; 2) социальные бюджетные расходы не должны расти быстрее, чем ВВП. Политика дала отличный результат: уже во второй половине 50-х годов немцы почувствовали себя зажиточными людьми и перестали проклинать Эрхарда.

Отход от этой позиции обнаружился лишь в 1963–1965 годах. Причем сам Эрхард этому сопротивлялся. Став канцлером ФРГ в 1963 году, он повел борьбу за «величайшую сдержанность в расходах», но не был понят ни политической элитой, ни населением: никто не хотел воздерживаться после невиданного экономического бума. Все «чересчур легко поддались иллюзии, что в растущем, динамичном народном хозяйстве нет пределов расширению индивидуального потребления, капиталовложениям и расходам казны». В 1965 году расходы государства росли почти в два раза быстрее, чем ВВП.

Прежняя политика в 60–70-е годы неуклонно вытеснялась «глобальным регулированием». Не рассчитывая на конкурентные силы, государство решило целенаправленно стимулировать экономический рост, поддерживая при этом определенные структурные сдвиги. Уже в начале 70-х годов в рамках «глобального регулирования» целевые государственные программы (преимущественно научно-технологические) стали уже откровенно подрывающими конкурентный механизм, хотя и проводимыми под лозунгом повышения конкурентоспособности германской промышленности.

Одновременно принципиально свободный социальный порядок, при котором обязательства государства в отношении человека вступают в силу только тогда, когда одной личной ответственности оказывается мало или она безрезультатна, заменялся широкой патерналистской социальной политикой. Тем самым германская модель стала сближаться со скандинавской моделью «государства всеобщего благосостояния». Под давлением профсоюзов безудержно наращивались социальные расходы, сопровождавшиеся широкомасштабным перераспределением доходов фирм и домашних хозяйств.

Если в 1950–1955 годах доля ВВП, перераспределяемая государством,  в Германии находилась на уровне 30–32%, то затем она неуклонно росла (оставаясь, впрочем, ниже отметки 39%) вплоть до 1967 года. Лишь в 1972 году, когда кабинет Брандта открыто взял курс на создание «государства благосостояния» шведского образца (превращение университетов в массовые заведения для получения высшего образования практически всеми желающими, вовлечение в систему пенсионного обеспечения нового круга лиц на очень выгодных для тех условиях, увеличение масштабов строительства социального жилья, повышение жилищных субсидий, стимулирование образования собственности и т. д.), произошел скачок государственных расходов за 40%-ную отметку, и уже к 1975–1976 годам они достигли 50% ВВП. Темпы же роста промышленного производства были значительно ниже, чем в 50–60-е годы — 3% в год против 8–9%.

Политика поощрения собственности в ФРГ и Британии

В начале 1950-х годов в Германии зародилась модель Mitbestimmung — соучастие работников в управлении компаниями через представительство в советах директоров. В 60–70-е годы предпринималась попытка участия работников в собственности, причем не обязательно тех компаний, в которых они работали. Главной целью было не столько формирование широкого класса собственников, сколько обеспечение социальной устойчивости домохозяйств без чрезмерного наращивания заработной платы, подрывающего конкурентоспособность и усиливающего инфляцию. Фактически речь шла о замене части наличной зарплаты сберегательной (или накопительной).

Однако после бурных дискуссий профсоюзы отказались поддержать модель участия в собственности и прибылях ради участия в управлении через советы директоров АО. Ясно, что эти формы были не вполне совместимы (у наемного работника возникал конфликт интересов). Не менее ясно и то, что первая форма неизбежно вела к ослаблению профсоюзов, тогда как вторая открывала перед ними небывалые возможности (очевидно, что в большинстве случаев работников в наблюдательных советах представляли профсоюзные боссы). Многие эксперты считают выбор в 60-е годы модели соучастия в управлении стратегической ошибкой, которая, в частности, привела к сегодняшним тяжелым проблемам на рынке труда, а также ухудшала инвестиционный климат в стране. Если бы выбор был в пользу частичного отказа от зарплаты и замены этой части акциями, то в долгосрочном плане домашние хозяйства выиграли бы, поскольку, несмотря на отдельные биржевые турбулентности, индекс DAX с 1965 года по 2002 год вырос с 453 до 2893 пунктов, то есть на 585% (или 5,3% в год). А в 2002 индекс DAX был минимальным на отрезке 1997–2005 годов (максимума он достиг в 1999 году — 6958, сейчас — 4949).

Но, несмотря на неудачный стратегический выбор, германское государство все же проводило политику содействия формированию собственности домашних хозяйств. В 1950-е годы наибольшее распространение в ФРГ получило стимулирование сбережений, в частности на индивидуальное жилищное строительство (субсидия или налоговая скидка в размере до 10% расходов на указанные цели). До 90-х годов стимулировались (налоговыми льготами) сберегательные вклады и покупка облигаций. Кроме того, поддерживается участие работников в акционерном капитале, а также развиваются различные модели участия работников в прибылях своей компании. При этом стимулировались не только работники, тратившие свои средства на участие в капитале, но и предприниматели, безвозмездно предоставлявшие своим работникам денежные средства на целевое приобретение собственности (такими льготами ежегодно охватывалось около 22 миллионов работников). С начала 90-х объемы и виды стимулирования значительно уменьшились.

Принцип «демократии собственников» и «народного капитализма» Маргарет Тэтчер был последовательно реализован, и доля акционеров в населении страны выросла в течение 80-х годов с 7% до 20–25%, достигнув 10–12 миллионов человек (сейчас акциями владеет более четверти британских домашних хозяйств.)

Данный процесс происходил во время второго срока премьерства Тэтчер, когда ряд мер по либерализации экономики и снижению налогового бремени уже был осуществлен. Его основу составила программа приватизации, которая, собственно, была необходима совершенно по другим причинам — для решения проблемы хронического дефицита государственного бюджета (из-за большого, но неэффективного, жившего на субсидии госсектора), но была мастерски использована Тэтчер «попутно» и для широкого распыления собственности.

Всего при Тэтчер было приватизировано более 50 крупных государственных компаний (к 2000 году — около 100), а доля госсектора в ВВП снизилась с более чем 10% до 4%, а затем и до 3%, объем госсубсидий национальным отраслям уменьшился в 1000 раз. Это, кстати, было абсолютно необходимо из-за предшествовавшей налоговой реформы, в ходе которой заметно снизились прямые налоги.

Активная широкомасштабная продажа акций бывших государственных компаний началась после приватизации в 1984 году компании «Бритиш Телеком». Акции этой компании приобрело более 2 миллионов человек, акции «Бритиш Гас» (1986 год) — более 4,5 миллиона. При приватизации производственных объектов значительная часть акций продавалась на льготных условиях рабочим и служащим предприятий, переходивших в частные руки. В целом число держателей акций увеличилось в стране с 2 миллионов в 1979–1980 годах до 4,5 миллиона в 1985 году, 9 миллионов в 1987 году и 12 миллионов в 1989 году.

Широкое распространение получила распродажа государственного имущества — демуниципализация. Стремясь приобщить наемных работников и «новые средние слои» к «демократии собственников», правительство осуществляло распродажу в частное пользование муниципального жилого фонда, причем по санкционированным из центра льготным ценам. В результате за 80-е — начало 90-х годов свыше 1,2 миллиона британских семей смогли выкупить дома, в которых они проживали, и стать их владельцами. Всего же благодаря этой и другим мерам 67% из 20 миллионов британских семей владеют собственным домом. Число частных домовладельцев в Британии за период премьерства Тэтчер стало одним из самых больших среди промышленно развитых стран.

Тэтчер сделала ставку на экономические потенции малого бизнеса и проводила политику его поддержки, что имело не только экономическое, но и социальное значение (противодействие безработице, шансы развития малых городов). Численность предпринимателей, нанимавших от 1 до 10 рабочих, увеличилась в обрабатывающей промышленности с 62,5 тысяч в 1979 году до 105,9 тысяч в 1988 году.

В целом, несмотря на политическое противодействие в стране и настоящую войну с профсоюзом угольщиков, правительству Тэтчер удалось выстроить систему, которая эффективно обеспечивает население социальными благами, открывая перед ним возможности для самостоятельных усилий по повышению собственного благосостояния и создания гарантий на будущее. Лейбористы в 1990–2000-е годы не стали кардинально ломать эту систему, сделав, правда, упор в своей социальной политике на «вложения в человека» (образование, здравоохранение, культура).

Швеция: общество всеобщего благоденствия строилось более 100 лет

В программе шведского рабочего движения в 1944 году была выработана идея полной занятости, и эта линия систематически выдерживалась в заявлениях и программах профсоюзов и социал-демократов. Действительно, Швеция отличалась от других стран принятием полной занятости в качестве главной и неизменной на протяжении длительного времени цели экономической политики.

Государственная политика выравнивания доходов сопровождалась политикой солидарности профсоюзов в области заработной платы — координацией позиций отдельных профсоюзов по вопросам тарифных ставок при заключении коллективных договоров с предпринимателями. На практике политика солидарности в области зарплаты означала, что профсоюзы стремились сократить разницу в доходах между высоко- и низкооплачиваемыми рабочими, которая снизилась с 30% в 60-е годы до 15% в конце 80-х годов.

Социальное страхование — основной элемент шведской политики благосостояния. Развитие системы социального страхования прошло длительный путь. На первом этапе, начавшемся с 1880-х годов, главное внимание уделялось социальной помощи по месту работы: страхование по болезни, меры по охране труда и страхование от несчастных случаев на производстве. Цель этих мер состояла в снижении для предпринимателей издержек на рабочую силу. Почти не было помощи безработным, проводились некоторые реформы для детей и помощь бедным. С 1913 года осуществлялась первая национальная программа социального обеспечения (система народных пенсий). Второй этап начался с 30-х годов, с приходом к власти социал-демократов. Стали проводиться политика на рынке труда, оказание помощи семьям. Расширились системы социального страхования и здравоохранения. Третий этап начался со вступлением в силу закона о социальных услугах в 1982 году, включившего все сферы социальной деятельности государства.

Итак, начало политике социального страхования было положено в 1889 году принятием закона об охране труда. Сначала она развивалась через систему обществ взаимопомощи, предоставлявших медицинские услуги, пособия по безработице и болезни. Общества взаимопомощи получали государственную финансовую поддержку при выполнении определенных условий, в противном случае им приходилось полностью опираться на членские взносы, а членство было необязательным. Система страхования по болезни была значительно улучшена в 1931 году. Но одна треть населения все еще не была застрахована. В 1946 году риксдаг принял систему обязательного страхования, которая действует с 1955 года. Вместо обеспечения равных пособий для каждого (как это вначале намечалось) была введена система защиты людей от потери доходов. В 1955 году общества взаимопомощи были преобразованы в государственные учреждения. Они осуществляют полное или частичное возмещение медицинских расходов всем гражданам (сейчас в основном путем прямых платежей медицинским организациям и пособий по болезни). Началась и координация различных форм страхования. В 1962 году был принят Закон о страховании, и общества страховых пособий по болезни стали называться местными конторами социального страхования.

Пособия на детей сначала осуществлялись в форме вычетов из налогов для лиц, имевших детей, но в 1947 году они были заменены пособиями на детей, финансируемыми из государственных источников и выплачиваемыми всем родителям независимо от того, имеют они работу или нет.

Пенсионная система, установленная в 1913 году законом о народных (основных) пенсиях, основывалась на принципе страхования: как взносы, так и выплаты определялись исходя из доходов и рассчитывались индивидуально. Однако во время кризиса 30-х годов эта система не смогла обойтись без государственной поддержки. Новый закон о народных пенсиях был принят риксдагом в 1935 году. В 1946 году пенсии охватили все население. Они частично финансировались взносами лиц, имевшихся облагавшиеся налогами доходы, но в основном из государственных источников. Первоначально они охватывали только пенсионеров по возрасту, но затем постепенно были распространены на инвалидов и вдов. В 1948 году реальный размер пенсий был значительно повышен. Все меньше пенсионеров обращалось за помощью по бедности. С 1951 года пенсии изменялись с изменением индекса стоимости жизни, в 1952 году введены специальные пособия на жилье и т. п. В 1975 году риксдаг принял решение, что пенсионеры, получающие только основную пенсию, должны получать специальную надбавку.

После ожесточенной политической борьбы, включавшей всенародный референдум и новые выборы, социал-демократы при поддержке коммунистов в 1959 году провели в риксдаге закон о всеобщих дополнительных пенсиях (АТП), вступивший в силу с 1960 года и действующий «на полную мощность» с начала 80-х годов. АТП дает возможность получать более высокие пенсии в зависимости от уровня предпенсионных доходов.

Страхование от несчастных случаев на производстве было введено в начале ХХ века и в течение долгого времени было наиболее развитой областью социального страхования. Оно финансировалось взносами предпринимателей. Эта система законодательно изменялась в 1954 и 1976 годах. В 1976 году страхование от несчастных случаев на производстве было улучшено: в принципе потерянные доходы компенсируются полностью. В 1977 году это положение было распространено на самостоятельных работников.

После принятия риксдагом в 1934 году решения о государственных субсидиях обществам, выдающим пособия по безработице, система страхования по безработице неоднократно улучшалась. В 1973 году она была дополнена системой пособий для незастрахованных.

С 1974 года пособия по болезни, на рождение ребенка, на больного ребенка и по безработице стали облагаться налогом и, таким образом, считаться частью доходной базы для начисления дополнительных пенсий.

Система социального страхования финансируется из государственных и местных налогов, взносов с предпринимателей, трудящихся и работающих не по найму, доходов по процентам и вычетов из капитала из различных фондов. Главный источник (свыше 40%) — взносы с предпринимателей, исчисляемые с суммы фонда заработной платы. За 70-е годы все индивидуальные взносы на социальное страхование, которые уплачивались трудящимися, были заменены взносами с предпринимателей (с 1970 по 1989 годы по закону они возросли с 14% до 37,5% от суммы заработной платы, а с учетом коллективных договоров — до 43,6% для рабочих и 46,4% для служащих). Единственное исключение — взносы на страхование по безработице, которое дополняется также взносами с предпринимателей.