У группы модераторов тематических блогов возникла безумная идея: а что если после десятилетий бойкота мы перестанем снобировать 8 марта и придумаем способ его праздновать? Только для этого надо выяснить, есть ли у нас общие представления о гендере, семье и традициях.

 

В интернет-руководстве по успешному минету, названном, разумеется, «Путь к сердцу мужчины», из 13 позиций только две более или менее предполагают активность женщины. При этом авторы трогательно заботятся о чувствах читательниц: «Поза понравится женщинам, любящим все контролировать, у которых обычные позы минета вызывают неприятие из-за откровенного доминирования мужчины».

Оставлю в стороне вопрос о том, почему, если тебе не нравится все время стоять на коленях, тебя сразу же обвиняют в стремлении все контролировать. И о том, почему это стремление считают негативным. Замечу лишь, что фелляция — исторически доминантный для мужчин акт, и в этом нет ничего хорошего или плохого. Так уж вышло.

История фелляции в западной культуре начинается с египетского мифа про Осириса и Изиду, которая, собрав тело брата, не смогла найти единственную его часть — пенис, съеденный рыбами. Изида сделала из глины новый пенис и, как пишут Плутарх и Диодор Сицилийский,  «освятила его», используя при этом процесс фелляции.

В культурах Востока, в частности в Камасутре, фелляция рассматривается как акт, выполняемый, в основном, евнухами. Корни современного отношения к фелляции как к акту доминации одного партнера над другим лежат в Древнем Риме. Римляне считали, что  фелляция унижает достоинство мужчины, который ее выполнял (обычно это были рабы и должники). Поскольку у женщины, с точки зрения римлян, никакого достоинства не было и быть не могло, то фелляция, выполняемая женщиной, считалась актом, естественным для ее подчиненного положения.

Катулл в брачной песне Carmen 16, считавшейся настолько порнографической, что она даже не переводилась полностью на английский до начала XX века, в первой же строчке обещает двум мужчинам, нашедшим его стихи несколько molliculi («деликатными», «не мужественными»), pedicabo ego vos et irrumabo.

Иррумация, или активная позиция доминантного партнера во время фелляции, с точки зрения римлян, была актом тотального подчинения себе — действием, подобающим мужчине и солдату.

Монотеистические религиозные традиции, за исключением исламской, которая до сих пор испытывает двойственное отношение к оральному сексу, всегда практиковали довольно негативный взгляд на куннилингус. В частности, самый авторитетный средневековый кодекс еврейского закона, Шулхан Арух, не только запрещает куннилингус непосредственно, но и не рекомендует мужу даже смотреть на гениталии жены. Единственной претензией к фелляции со стороны иудейской и христианской традиции было то, что этот акт не приводит к рождению детей. Однако, как сказал великий еврейский законоучитель Рамбам в кодексе законов «Мишней Тора», — до тех пор, пока такие акты не входят в привычку, и не заменяют собой вагинальный секс, — все в порядке.

В истории сексуальности куннилингус, за редким исключением, табуировался — женские гениталии считались «грязными» и «запретными».

Интересно, что сейчас, судя, например, по комментариям к колонке Дэна Сэвиджа, в западной традиции куннилингус считается неотъемлемой частью полового акта. Так считают не только женщины (что объяснимо), но и мужчины — а это уже знак изменения и развития общепринятого дискурса сексуальной жизни  человека.

Знаменитой технике фелляции «Пурпурная дымка» в русскоязычном Интернете посвящено 127 тысяч страниц, общим же руководствам по фелляции — 264 тысячи. Куннилингусу обучают всего на 41 тысяче. И это учитывая тот факт, что правильно им владеют редко кто из мужчин.

Даже летучие мыши — единственное млекопитающее, кроме человека, которое регулярно занимается оральным сексом, — и то не вселяют надежды. Самки у них, оказывается,  делают минет самцам. Кто бы сомневался.