Прежде всего следует разобраться, в чем суть вопроса. Дело в том, что во всем мире венчурные проекты финансируются из множества самых разнообразных источников. Здесь и эндаументы — целевые фонды, созданные специально для инвестиций капитала жертвователей на фондовом рынке, чтобы затем направлять прибыль на те же самые венчурные проекты. Или фонды фондов, когда появляется возможность концентрирования финансов нескольких инвестиционных институтов на наиболее перспективных направлениях в отдельных отраслях экономики. Есть также понятие «семейные офисы»: частные независимые организации, управляющие капиталом крупнейших семей в самых разнообразных сферах, в том числе и путем инвестиций в высокорисковые технологические проекты. Наконец (по месту в этом списке, но не по значимости) это многочисленные негосударственные пенсионные фонды, размеры каждого из которых составляют десятки миллиардов долларов. Часть этих денег также разрешено инвестировать в венчурные проекты: ведь даже если из 10 «выстрелит» один, это не только с лихвой окупит потери, но и принесет немалую прибыль.

Фото: Cargo/Getty Images
Фото: Cargo/Getty Images

Но это в мире, а в России почти все из перечисленного либо не существует, либо находится в зачаточном состоянии. Есть лишь немногочисленные венчурные фонды: по данным Российской венчурной компании, всего на рынке работают менее сотни активных игроков. Возникла парадоксальная ситуация: как говорил глава Роснано Анатолий Чубайс в интервью «Снобу», технологические предприниматели в стране есть, а финансовой индустрии нет. По разным оценкам, от 50% до 70% всех денег в российской инновационной сфере — государственные. Зачастую в качестве инвесторов выступают госкорпорации, оперирующие государственными ресурсами и вынужденные рисковать бюджетными деньгами. Понятно, что в случае провала стартапа ни Счетная палата, ни Генпрокуратура не могут на это закрыть глаза. Стоит ли обвинять российский бизнес в том, что он невосприимчив к инновациям? Ведь, как пояснил на недавней встрече Владимира Путина с участниками технологических проектов и компаний Национально-технологической инициативы помощник президента Андрей Белоусов, за неудачи с бюджетными деньгами инвестору грозит до 20 лет. 

В итоге Путин согласился, что ситуацию нужно как-то менять. Так появилось упомянутое поручение правительству подготовить изменения в правовую базу, которые будут определять допустимые случаи и объем невозврата инвестированных в капитал технологических компаний государственных средств. Эти изменения должны быть внесены достаточно оперативно (по российским меркам, разумеется) — до 1 июня 2020 года. И, скорее всего, теперь критерием эффективности инвестиций станет оценка не каждого конкретного проекта, а портфеля проектов в целом. Ведь, как заметил все тот же Белоусов, 2 удачных проекта из 10 способны полностью перекрыть все потери неудачных стартапов.

В истории России случаи, когда государство играет роль двигателя прогресса, — вещь достаточно обычная, если не сказать обыденная. Достаточно вспомнить реформы хоть Петра I, хоть Александра II и так далее — вплоть до наших дней. Специфика страны, с ее вековым подавлением частной инициативы, вынужденно превращала власть в «главного либерала», как, впрочем, в другие моменты — в «главного консерватора» и даже (чаще всего) диктатора и тирана. Сегодня государство опять берет на себя либеральные функции, чтобы обеспечить технологический прорыв, и остается только надеяться, что поручение президента не увязнет в бюрократическом болоте, не обрастет массой оговорок и исключений и в итоге не превратится в полную противоположность тому, что было задумано изначально.