На дизайн-заводе «Флакон» (бывший хрустальный завод им. Калинина) прошел «Процесс». Впрочем, выставке репортажных карикатур Александра Котлярова с процесса Михаила Ходорковского и Платона Лебедева подошли бы и другие названия из библиографии Кафки — «Приговор», «В исправительной колонии», «Превращение».

Карикатуры Александра Котлярова, которые публиковал «Ежедневный журнал», — это художественно-гражданский проект. Гражданственность его понятно в чем: фиксировать творящуюся в зале суда несправедливость и сохранять эти свидетельства для потомков и истории; там уже разберутся. Художественность — в форме и идее: процесс затянут, ни смысла, ни драматургии в нем нет, поэтому иллюстрировать его можно только отрывочными, бессвязными комиксами. Например, судья Данилкин просит переставить принесенную адвокатами герань: «Подальше!» — насупленный судья рявкает в микрофон и брезгливо тычет мизинцем в горшок с растением. Или сморщенный от злости носатый прокурор Лахтин с горящими глазами и волосами (этот портретный прием часто встречается у художника) восклицает: «Ну, наверное, я здесь прокурор! И когда говорит прокурор, вы должны сидеть и молчать!» Он ударяет себя в грудь, развевается галстук, блещут молнии, а на заднем плане Платон Лебедев, чье лицо выполнено в благородной героической манере, говорит: «Ну, мы без прокурора разберемся, что делать!!»

Специально для выставки (ее куратор, художник Антон Литвин, специализируется на создании нестандартных инсталляций) карикатуры были доработаны. Точнее, дооформлены. Из картона вырезали огромные фигуры действующих лиц и распределили их в пространстве бывшего завода стеклянных изделий, в двух промозглых залах с кирпичными стенами и торчащей арматурой. Получилось довольно эффектно: посетитель сначала лавирует между гособвинителями под саундтрек «Встать, суд идет», а затем попадает в основной зал с уже готовой диспозицией добра и зла. На стенах — бессмысленные и бесконечные зарисовки с процесса, под потолком — демонические прокуроры, справа — уставший судья, слева — два светлых богатыря в стеклянном аквариуме. Ходорковский и Лебедев широко и белозубо улыбаются и противостоят злу, внимательно отслеживая, чтобы все заносилось в протокол. Он пригодится в Европейском суде, там уж разберутся.

Комиксы и политика — вещи не то чтобы совершенно противоположные. Хотя комиксы считаются развлекательным жанром и как минимум полвека являются мощной частью массовой культуры, они часто оказывались довольно удобной формой для разных взрослых разговоров: от истории холокоста, как в известном цикле Арта Шпигельмана «Маус», до критики современного американского общества, как в «Симпсонах» или «Южном парке». Комикс легко берет на себя функции медиа, особенно если СМИ не справляются со своими прямыми функциями.  

Дело Ходорковского в этом смысле особенно примечательно. Оно идеально для СМИ, потому что живет по его законам: обеспечивает информационный повод, дает яркие портреты и сочные цитаты, содержит интригу, предоставляет повод для обсуждения общественных вопросов — от личности президента (одного и второго) до состояния судебной системы; а главное — оно всегда новое и притом всегда одинаковое, как свежая утренняя газета. Но свежих утренних газет с публикациями о суде раз-два и обчелся; при этом основным смыслом процесса, похоже, становится напоминание, что он идет. В результате появляется потребность в документальном искусстве: оно не анализирует, не рассуждает и вообще сильно не тормозит в отличие от литературных форм; оно хватает кисточку и принимается за дело, итогом которого и становятся такие проекты, как «Рисуем суд» и «Процесс».

Вот в этом и загвоздка. В «Процессе» Котлярова парадоксальным образом оказались соединены две параллельные изобразительные традиции XX века. С одной стороны, это комиксы с их бодростью, бойкостью и большим ресурсом социальной критики. Но комиксы всегда рассказывают историю; не случайно из них часто вырастают художественные или анимационные фильмы. «Процесс» никакой истории ни читателю, ни зрителю не рассказывает. В разных обстоятельствах и в разных ракурсах он обыгрывает одно слово — «абсурд», не давая больше ни за что зацепиться. Зато он наследует другой традиции (уже советской) — социальной карикатуры. Карикатура тоже занималась социальной критикой, как это, например, делал журнал «Крокодил» с 1922 года, но не очень сильно в этом продвинулась. Карикатура во многом использовала тот же эзопов язык, косноязычие и намеки между строк, что были адаптированы и другими журналистскими жанрами. Простой сюжет, изображенный на картинке и сопровождавшийся подписью, должен был, во-первых, рассмешить, а во-вторых, оставить все как есть. И даже никакой шутки он, в общем-то, не содержал; разве что намек на нее.

Раздраженное требование судьи Данилкина переставить герань тоже вполне себе смешной намек на шутку. Правда, побродив по выставке и полистав выпущенный к ней каталог, начинаешь понимать, что одной шутки все же маловато, даже если это отличная шутка про Россию, в которой «Процесс» как пошел, так и идет. На рисунках Котляров тщательно воспроизводит все шумы: кровавые ногти и стилистические речевые ошибки прокурора Ибрагимовой, холостую мощь гособвинителя Лахтина, язвительные замечания молодцеватого Ходорковского, блуждания герани по судебному помещению — но за всем этим теряется сама мелодия. Есть некоторая парадоксальность в том, что художественная инсталляция и комикс на одну из самых злободневных сегодня тем получились беззлобными и похожими на советские карикатуры: основательно и не без удовольствия потоптавшись на месте, они оставляют и мир, и читателя при своем. Зло есть зло, добро есть добро — это важное наблюдение, но все-таки не самое большое открытие.