Сейчас так много школ и обучающих программ, хороших и разных. Хочется выбрать для своего ребенка самое лучшее. На что следует ориентироваться: на престижность? На стоимость обучения? На отзывы других родителей? На выбор преподаваемых предметов? Если речь идет о ребенке-младшекласснике, то ответ однозначен — на него самого, на его психомоторные, интеллектуальные характеристики, на его темперамент. Иначе случаются курьезы.

                                             ***

На вид я дала бы девочке лет девять. Она выглядела очень крупной, но круглая мордашка оставалась какой-то не по возрасту детской, а в глазах плавала «молочная» синева. Мама смотрелась привычно «убитой горем».

— Здравствуйте, садитесь. Как тебя зовут?

— Варечка, — басом ответила девочка, глядя на семейку своей тезки-Барби, примостившуюся на полке над моей головой.

— А меня Валентина Ильинична, — мама взяла ситуацию в свои руки. — Нас попросили Варвару из школы забрать. Говорят, она не справляется с программой. А я не понимаю: как это может быть?!

— В какой школе учится Варя?

Мама назвала хорошо известный мне номер обычной районной школы.

— Варечка, ты сейчас в каком классе?

— В первом «А»! — с удовольствием ответила девочка.

— А сколько же тебе лет?

— Шесть! — сказала Варя.

— Упс! — сказала я.

— Шесть и девять месяцев, — поправила Валентина Ильинична. — Дочка просто крупная такая. В нас, в родителей, — пояснила она. – И я с детства большая была, и папа у нас — два метра, сто двадцать килограммов…

Я невольно улыбнулась, но тут вспомнила про заявленную проблему.

— Варя отучилась всего полгода? — Валентина Ильинична энергично кивнула. — Так какие же могут быть претензии к ребенку? Варя что… — я невольно запнулась. — Хулиганит на уроках?!

Мама и дочка одинаково усмехнулись в ответ.

— Нет, Варя вообще-то спокойная девочка, только иногда, — грозный взгляд в сторону дочери, — иногда на уроках в куклы играет. Под партой.

Варя смущенно потупилась, признавая вину, но тут же, явно пользуясь случаем, подняла на меня невинные глаза:

— А у вас вон там куклы зачем?

— Чтобы ты могла поиграть в них, девочка моя! — тоном волка из «Красной Шапочки» сказала я.

Варечка засмеялась и, встав на цыпочки, потащила к себе разом все полтора десятка разнокалиберных кукол. Мама глядела укоризненно.

— Ну, у ребенка в шесть лет игровая доминанта — это норма, — утешила я. — Но давайте разберемся с претензиями учительницы…

Из дальнейшего разговора выяснилось, что Валентина Ильинична с самого рождения много времени уделяла воспитанию дочери — читала ей книги, играла с ней, пела песенки, сочиняла и рассказывала сказки… В детском саду девочка звезд с неба не хватала, но никаких особых претензий к ней воспитательницы не имели. «Не сразу, но разберется и все сделает» — так они говорили про Варю во время занятий по подготовке к школе. Валентина Ильинична тоже не видела ничего особенного в том, что Варя медлительна и основательна по натуре.

К выбору школы Валентина Ильинична подошла ответственно. Отдала Варю в хороший класс с дополнительными занятиями по английскому языку, к сильной уважаемой учительнице.

С самого начала все пошло наперекосяк. Буквально через две недели после начала занятий учительница отозвала Валентину Ильиничну в сторонку и приглушенным голосом попросила ее объяснить дочери, что время игр закончилось и в школе надо учиться. «Да она знает…» — «Я не заметила!» — отчеканила учительница.

Дальше — больше. Варя не успевала выполнить задания вместе с классом, не отвечала на уроках, не понимала сути творческих домашних заданий, в ее тетрадках постоянно присутствовали какие-то грустные звериные морды (в концепции учительницы они заменяли плохие оценки). Девочка стала плохо спать по ночам, при малейшей возможности пыталась пропустить уроки.

— Варваре всего шесть лет, она еще не созрела для школы, — сказала учительница Валентине Ильиничне. — У нее практически отсутствует познавательная активность, ей неинтересно учиться. Забирайте ее.

— А я специально хотела ее пораньше отдать, — объяснила мне Валентина Ильинична. — Готовила, старалась. Она ведь и сейчас в классе самая крупная. А на будущий год, представляете? Вот я и думаю все время, ночей не сплю. К вам вот посоветоваться пришла…

Я тоже задумалась. С одной стороны, все вроде бы ясно — от природы флегматичная, добродушная Варечка совсем не хотела учиться, а хотела играть в куклы. Учительница пыталась ее «разбудить», энергично и довольно агрессивно, от чего Варечка тормозила еще больше. Но ведь в детском саду Варя в конце концов справлялась с заданиями. Мать вполне профессионально готовила ее к школе и тоже ничего особенного не заметила… Картинка не складывалась.

— Может быть, у вас или у самой Вари конфликт с учительницей?

— Нет-нет, что вы! Вы не подумайте… Она хороший учитель, сильный. Я же специально к ней хотела — у нее программы авторские, каждый урок — какая-то игра специальная, она лауреат чего-то там… Забрать? Оставить? Не хочется начинать с неудачи, но ведь… Вдруг Варвара и вправду отстает в развитии, а я не заметила?

— И все-таки я не могу понять: как нормальный ребенок может не успевать в середине первого класса? Дайте тетрадки!

Валентина Ильинична протянула мне нечто красочное, альбомного формата, как я поняла, специально прилагающееся к авторской программе передовой учительницы.

— Понимаете, они там читают, потом обводят, потом сами пишут…

Я распахнула тетрадку на букве «Р» (помните: «Рома видит ворону», «Мама мыла раму»?).

На верху листа в предназначенных для повторения строчках было написано:

«Демосфен, Цицерон, Квинтилиан — ораторы и риторы Рима.

Ломоносов — оратор и ритор России».

Чуть ниже на картинке загорелый курчавый мужчина простирал ко мне руку. Он был замотан в белую простыню (наверно, она изображала тунику) и почему-то опирался мускулистой ногой на обломок дорической колонны.

— Забирайте! – сказала я, резко захлопывая тетрадку.

— Что?... Простите… Что забирать?

— Варю из этого класса. Забирайте! — повторила я. — И прямо сейчас, не теряя года, отдайте ее в любой класс, где учат по букварю и где учительница будет не передовой, а самой обычной.

— А… хорошо… Но почему?

Что я могла сказать? Что Варе (как и большинству детей-флегматиков) противопоказаны педагогические эксперименты? Что она действительно не хочет и не может обучаться по выдуманным неизвестно для кого программам, но вполне способна освоить старый добрый букварь? Все это и так уже ясно или станет ясно в ближайшем будущем. А пока мне нужно было убедить Валентину Ильиничну, что с ее ребенком все в порядке. А она, убедившись сама, протранслирует это Варе. И тогда история с «ораторами и риторами Рима» пройдет бесследно для нервной системы и самооценки девочки. 

— Потому что Демосфен — ритор Греции, а не Рима, — сказала я. — Помните, он еще писал и произносил такие специальные речи против Филиппа, отца Александра Македонского. Их так и называли — «филиппики»…

— П-помню, — неуверенно сказала Валентина Ильинична. — Да, действительно, мы проходили…

— Помогло? — вдруг спросила Варечка, оторвавшись от кукол.

— Что помогло? — удивилась я. — Кому?

— Ну… Демосфену помогло? Он Филиппа победил?

— Нет. Филипп подчинил себе всю Грецию, а потом его сын Александр…

— Понятно, не помогло, — удовлетворенно пробормотала Варечка себе под нос и добавила, обращаясь к кукле и накладывая желуди и каштаны на игрушечную тарелку. — Вот я тебе и говорю: надо не болтать, а руки мыть и есть садиться. Смотри, какие я пироги испекла…

                                                   ***

Сейчас Варя учится уже в седьмом классе школы «искусств и ремесел». Она ровно учится, почти профессионально рисует и шьет платья для кукол и хочет стать либо модельером, либо воспитательницей детского садика.