Наша семья всегда была причастна к церкви. Мой дедушка, протопресвитер Александр Киселев, был очень ярким и активным деятелем русского зарубежья. Он прожил очень интересную жизнь. Был патриотом и очень идейным человеком. Он жил идеей России и православия и посвятил этому всю свою жизнь. В Германии, в свое время, он основал «Дом милосердного самарянина» [прим. Редакции: то же, что самаритянин], где помогал русским беженцам. Потом, уже в Америке, он открыл летний лагерь, где дети бедных русских эмигрантов проводили каникулы с последнего учебного дня до первого дня нового учебного года — 9 недель. Он издавал журнал «Русское возрождение», устраивал съезды русской общественности. Благодаря деду и я всегда был причастен этой идее, идее возрождения Святой Руси. Но у нас было немного наивное представление об этой стране — живя в Америке, мы совсем не знали России. Я помню прекрасно свой первый приезд в Россию в 1985 году. Для меня было огромным шоком то, что я увидел. Нас же учили, что все русские добрые, все русские хорошие и гостеприимные. Но, как оказалось, не все русские добрые и хорошие, как бывает и в любом другом народе. Есть у них и свои проблемы, но у нас-то в голове был некий идеал, миф, который, конечно же, развеялся.

Но, несмотря на то, что я был причастен церкви, моя жизнь складывалась в некотором удалении от нее. Я учился в светском университете, изучал экономику и русскую литературу, потом получил магистра по бизнесу и пошел работать в банк — начал свою карьеру в JP Morgan. И так работал…

 

Однажды меня пригласили служить дьяконом, и, поскольку церковь всегда занимала важное место в моей жизни, я согласился. Я считал, что работать дьяконом — это самое лучшее: пришел, послужил, помолился и уехал домой, а если не пришел, то ничего страшного — все равно никто не заметит. Кроме того, это совершенно не препятствовало моей работе в банке. А потом меня как-то раз митрополит пригласил в Синод, мы с ним поужинали, а вечером он позвонил и сказал, что у него ко мне есть два поручения.

 

Первое было связано с тем, что я летел к жене в Париж отмечать пятилетнюю годовщину свадьбы. Жена, кстати, тоже дочь священника, урожденная, ни больше, ни меньше — Татьяна Ларина. Митрополит попросил меня взять иконки в одном монастыре, где он их забыл. Я ему ответил, что никаких проблем, съезжу и заберу. Ну и спросил, а какое же второе поручение….

 

А второе: «На следующей неделе ты приедешь в Синод, я тебя рукоположу, и ты будешь служить в Синоде», — услышал я. Я ответил, что готов подчиниться, если Церковь зовет, но не могу рукополагаться, пока жена в Париже. Такая спешка приведет к моей очень короткой карьере в церкви — жена меня попросту бросит. Мы с ним договорились.

 

А через три недели я приехал в Чикаго, он меня рукоположил, и я начал служить. Но должен сказать откровенно, первый год священства был крайне тяжелым. Мне было тяжело морально. Я помню, как ко мне пришла, чуть ли не на первую исповедь, женщина, которая хотела покончить жизнь самоубийством. Я понял, какая же это огромная ответственность, я не учился ни на психолога, ни на священника, скажешь ей что-то не то — а она пойдет и повесится. Тяжело было. А где-то через год митрополит позвал меня на полунощную. Он всегда вставал очень рано, и в пять утра уже сам служил полунощную. Я был в некотором недоумении и возмущении: ну, куда еще дальше — я и работаю, и служу, и дома маленькие дети, но встал и пошел. Отслужил, а после полунощной он мне сказал, что у него безвыходное положение — заболел казначей и он хочет временно назначить казначеем меня …

Вот это «временно» длится уже пятнадцать лет. Но я должен сказать, что я ему обещал: «Владыка, с этого момента Вы можете забыть о финансовых проблемах. У Вас все будет нормально». И действительно — у нас все, слава Богу, с тех пор стало поправляться. А я нашел свою нишу. Нельзя сказать, что я очень духовный человек, я скорее обладаю хорошими административными талантами. Но я нашел возможность применить свои таланты в Церкви и чувствую себя намного более комфортно, чем если бы был приходским священником. Я думаю, если бы меня когда-нибудь назначили приходским священником, прихожане меня через две недели если бы не убили, то выгнали бы. Так что все сложилось по какому-то Божьему промыслу.