Лекция

 

В 18 лет я был тощим, прыщавым и уверенным в своей уникальности молодым человеком. У меня были левые убеждения. В то же время я не забывал о своих еврейских корнях, хоть это и казалось чем-то старомодным и занудным. А еще я был металистом, несмотря на то что в 80-е метал тоже выглядел как что-то старомодное и нелепое. И я чувствовал себя единственным евреем-интеллектуалом-металистом в округе. Я мечтал создать метал-группу еврейских интеллектуалов и назвать ее «Смертельная маца», но это было совершенно невозможно.

Позже я выучился в университете на социолога. Теперь я наблюдаю за миром, к которому когда-то принадлежал, и вижу, как сильно все изменилось. Во времена моей молодости сочетание «еврей-интеллектуал-металист» казалось нелепым. Но сегодня евреи вдруг стали крутыми. Появилось хасидское регги в исполнении Матисьяху, выходит еврейский журнал Heeb, открылся прогрессивный сайт Jew School. Существуют и радикальные формы еврейской культуры: сайты Mazel Tov Cocktail и PunkTorah, британская анархическая группа Jewdas, которая устраивает модные вечеринки в сквотах.

Мало того, метал вдруг стал модным прибежищем интеллектуалов и будущих хипстеров. The Guardian пишет положительные рецензии на альбомы Sunn O))) и Mastodon; появились блог Invisible Oranges, журнал Decibel и сайт Metal Beards. Я тоже помогаю расцвету еврейского метала своим блогом Metal Jew.

Но когда все, о чем я мечтал, сбылось, я понял, что хотел другого. Мы все в своем роде единственные в округе еврейские интеллектуалы-металисты, мы все чем-то отличаемся от других. Но теперь, когда мне за 30, мне интересно не то, что делает меня уникальным, а то, что связывает меня с другими — мне важна наша общность. 

В 2008 году вокруг исследовательского центра Policy Exchange разгорелся скандал: они предложили не спасать умирающие города на севере Англии, такие как Ливерпуль, а, наоборот, сократить их финансирование. Все были возмущены.

Мы знаем множество городов, прекративших свое существование: город-призрак Боди, Мачу-Пикчу, Припять, шахтерский город Кадыкчан, Крако. В Новом Орлеане численность населения резко упала после урагана «Катрина».

Но меня интересуют города, вымершие в результате промышленной революции. Парадоксальным образом это именно те города, в которых она когда-то начиналась. Примеры — Детройт, лишившийся сегодня половины своего населения, или города Южного Уэльса, из которых жизнь ушла после того, как в 80-х там закрыли шахты. Прекратится финансирование этих городов или нет, люди уже из них уезжают.

Но упадок — это не всегда плохо, ведь он может открыть совершенно новые возможности. К примеру, уже несколько лет идет борьба за один неблагополучный район Бристоля: его планировали перестроить, но местные жители объявили его Народной республикой Стоукс-Крофт — культурным кварталом, музеем граффити под открытым небом.

Однажды мы решили сделать для друга газету. Взяли несколько постов из блогов и напечатали их. И, сделав это, поняли, насколько по-разному текст выглядит на бумаге и на мониторе. Не говоря уже о том, какой удивительной вещью оказался работающий печатный станок.

Мы напечатали тысячу экземпляров, написали об этом в блоге и стали рассылать свою газету всем желающим. Затем мы создали группу на Flickr, куда читатели стали выкладывать фотографии нашей газеты. Так шутка для друзей превратилась в интерактивный дизайнерский проект.

Мы поняли, что людям нравится видеть свои тексты напечатанными. Тогда мы собрали немного денег и открыли Клуб любителей газет, чтобы помогать людям выпускать собственные газеты. И тут выяснилось, что у аналогового проекта есть большое преимущество перед цифровым: люди готовы платить за то, что напечатано на бумаге, даже если они никогда не стали бы этого покупать, будь оно в цифровом виде.

Напечатать можно очень много всего. Например, Эммет Коннолли, который долго копил статьи в Instapaper, а потом просто перевел их в формат PDF, собрал книгу и послал на сайт Lulu, который позволяет самостоятельно издавать книги.

Каждый из нас хоть раз в жизни начинал писать текст, но, решив, что его все равно никто не прочтет, не стал дописывать. Или разработал революционный проект, который должен был полностью изменить работу компании, но так и не рассказал о нем начальнику. Или придумал бизнес-идею, но так и не воплотил ее, потому что было слишком много работы. Люди боятся высовываться. Но, не высовываясь, человек становится заменимым. Американский предприниматель и писатель Сет Годин пишет, что сегодня самое надежное средство выжить — выделяться и стать незаменимым.

Настоящая проблема не в отсутствии идей, а в неумении донести их до других. Ее источник — то сопротивление, которое называют прокрастинацией, или «болезнью писателей». Это когда вы знаете, что вам нужно сейчас сделать, но вместо этого без конца проверяете почту, обновляете Twitter, сидите в аське или читаете статьи про 57 способов поджарить яичницу.

Таким образом мозг пытается защитить вас от опасности, которая возникнет, если вы будете выделяться. Сет Годин называет это «ящерицей в голове». Консультант по управлению временем Дэвид Аллен написал книгу, в которой предлагает набор трюков, помогающих обмануть ящерицу в голове и привести свои дела в порядок. Но Мерлин Манн, автор знаменитого блога 43 Folders (посвященного тому, где взять время и внимание), говорит: чтобы добиться настоящего результата, мало обмануть ящерицу — надо найти источник своего внутреннего сопротивления и победить его.

Так что единственный способ перестать губить свою лучшую работу — это решить, что вы хотите делать, выделить для этого время, отключить все, что вас отвлекает, приготовиться сопротивляться ящерице, приклеить задницу к креслу и попытаться выдать максимум идей, на который вы способны.