Когда-то давно в блогах выложили видео, снятое из окна высотного дома. Молодая коренастая тетка возит по улице коляску и трясет ее самым немилосердным образом. Как будто суфле взбивает. Так себе зрелище. 

Ничего хорошего не ждало и на страницах сотен комментариев. Доблестью считалось придумать самое жестокое наказание, которое нужно применить к этой мамаше. Помню, среди прочего значилось «прибить сучку-трясучку». Именно это было квалифицировано как проявление гуманизма. И не нашлось ни одного человека, который бы предположил, что тетка находится в истерике и происходящее не доставляет ей никакого удовольствия.

Этот жутковатый пример аморального родительского поведения вспомнился мне во время переписки с Джерри Стейнбергом, основателем старейшей организации чайлдфри No Kidding! Он написал мне следующее: «За последние 25 лет общения с тысячами чайлдфри я встретил очень много тех, кто обожает детей и радуется их обществу, и лишь нескольких людей, которые действительно ненавидят детей. Впрочем, среди родителей тоже полно детоненавистников. Исходя из данных Бюро судебной статистики США за 2000 год, среди пострадавших от насилия детей до 5 лет лишь 1% пострадал от незнакомых людей. Все остальные стали жертвами родителей (в 56% случаев) или родственников и знакомых».

За последние 20 лет пар, отказывающихся иметь детей, стало в два раза больше. Молодые женщины стали понимать, что быть мамой не такое уж счастье. Слава богу, все чаще они приходят к такому выводу до рождения детей, а не после. 

Появляется и все больше желающих исследовать этот «сбой» материнского инстинкта. Последняя книжка на эту тему — Le conflit, la femme et la mere французского философа и матери троих детей, 66-летней Элизабет Бадинтер. По ее словам, стереотип, что женщина создана самой природой, чтобы блюсти пост во время беременности, кормить грудью, круглосуточно держать ребенка «кожа к коже», не выходить на работу до года (а лучше до трех), делать ему домашний творожок и лично водить на сотни развивающих занятий, устаревает. Современные барышни выросли в обществе, движимом эгоизмом и гедонизмом, и зачастую идея самоотверженного материнства в корне противоречит смыслу всей их жизни. Если же они и выполняют все вышеперечисленное, то дело не в материнском инстинкте, а в чувстве долга и дани общепринятым нормам. Если бы общество не пропагандировало чадолюбие, плохие матери стали бы нормой.

Конечно, автор вызвала огонь на себя: традиционалисты, адепты грудного вскармливания, христиане, сторонники экологического питания и педиатры Европы сошлись на том, что Элизабет Бадинтер опасна для будущего нашей планеты. Или же с потрохами продалась Nestle, чтобы повысить спрос на искусственные смеси.

Однако Бадинтер не одинока. Американский психолог Ллойд де Моз в книге «Психоистория» считает, что сила материнского инстинкта преувеличена: «История детства — это кошмар, от которого мы только недавно стали пробуждаться. Чем глубже в историю, тем меньше заботы о детях и тем больше у ребенка вероятность быть убитым, брошенным, избитым, терроризированным и сексуально оскорбленным». Еще один француз, философ Бернар Вербер в «Энциклопедии абсолютного и относительного знания» уверяет, что этот инстинкт вообще появился лишь в начале XX века, когда правительство углядело в нем экономическую и социальную выгоду. После чего массовая реклама игрушек, памперсов, сосок, присыпок и искусственного молока впрыснула концепцию любящей матери и счастливого ребенка прямо в мозг потребителям. До сих пор отойти не можем.

Дальнейшую историю человечества можно представить себе в виде нехитрого графика: чем выше требования к мамам в цивилизованном мире, тем меньше мам в принципе. Современное общество приписывает ребенку такое огромное количество нужд, что женщины уже не хотят и не могут все их удовлетворять, жертвуя своей собственной жизнью. Но и заботиться о ребенке хуже заданных стандартов не могут себе позволить. В итоге в странах, где всегда была сильна традиционная роль матери (Япония, Италия и Германия), женщины предпочитают вовсе не иметь детей, сведя рождаемость к самой низкой в мире. Иначе им придется подчиниться общественным правилам: в Японии не принято выходить на работу после рождения ребенка, да и детские сады работают только до 14 часов; в Италии косо смотрят на внебрачных детей и разводы; в Германии следует кормить грудью и сидеть дома до умопомрачения, занимаясь только ребенком.

О России Бадинтер не упоминает, как и о прочих странах, где вопрос, рожать или жить в свое удовольствие, еще не встал так остро. Однако, несмотря на долгие декреты, отпуск по уходу за ребенком и государственные пособия, быть мамой в традиционалистской России не сахар. Идеальная русская мама — это женщина с плаката «Стране нужны ваши рекорды». А вы говорите, что чайлдфри некорректны, когда называют матерей «свиноматками»…

Лично мне после рождения ребенка понадобилось два года проб и ошибок, чтобы вопреки советам бабушек, форумов и педиатров найти баланс интересов и избавиться от ощущения, что жизнь кончена. А всего-то нужно было: отстоять свое право курить, выселить дитя из своей кровати, завести няню, разрешить себе не гулять с ребенком, когда не хочется, и ставить мультики с утра, когда надо поспать лишний час. Парадокс, но Вася стала более любимой и, как следствие, счастливой.

Такой же «аморальный» вывод делает Элизабет Бадинтер. И в пику вымирающим странам Европы ставит в пример свою родную Францию, где рождаемость на удивление стабильна — два ребенка на женщину. И все потому, что французские мамы — худшие в Европе. Они рожают ближе к сорока, пьют и курят во время беременности, бегут в офис чуть ли не из роддома, кормят младенцев искусственными смесями, а не грудью, сдают в ясли, в детские сады и на руки папе, и никому в голову не приходит их в этом упрекнуть. Самое удивительное, что никаких физических или психологических отличий французских детей от всех остальных не установлено.