Вот история, которую мне рассказала моя хорошая знакомая Зина (все имена, увы, изменены — она боится своего медицинского начальства). Ей 32 года, она миниатюрная, ужасно хорошенькая и добросовестная. В тот день Зина не находила себе места. Еще бы: это был второй день ее ординатуры у маститого семейного врача Розенталя, имеющего большую практику в пригороде Чикаго. Зина очень стремилась попасть в эту ординатуру, и когда на пороге появился первый пациент, она сильно волновалась. Нарочито уверенным голосом она поприветствовала визитера и пригласила его войти. Но тот будто ничего не слышал, стоял как вкопанный у входа в кабинет и бубнил, что пришел к доктору Розенталю.

У полисмена Джима (48 лет, рост 186 см, женат, трое детей, брюшко и легкая гипертония) имелись веские причины отказываться от беседы с Зиной. Дело было не в ее скромном опыте, а в привлекательной внешности, ведь вопрос был деликатный. Но делать нечего, и он выпалил, не сдвигаясь ни на дюйм: «Пропишите мне виагру».

Зинина специальность — семейный врач. Она объяснила мне: «В России таких нет, земских докторов, как они назывались, повывели большевики. Я должна уметь все понемногу». Такие врачи должны особенно добросовестно следовать всем формальным правилам, чтобы ничего не упустить; и вместо того, чтобы выписать рецепт и вздохнуть с облегчением, она нахмурилась и сказала: «А для чего вам?» — «Ну, у меня проблемы...» — «Какие?» — «Не получается. Доктор, я спешу». — «Нам нужно подробно поговорить; я ничего не могу вам выписать, пока мы не поговорим. Виагра может быть опасна. Кроме того, неизвестно, чем вызвана импотенция».

Джим стоял на пороге кабинета. Зине приходилось почти кричать, чтобы он услышал ее. Ситуация делалась все более нелепой. Джим пробурчал: «У меня мало времени; известно же, что у мужчин с возрастом это случается», — и нехотя присел на край стула около ее стола.

Зина выпрямилась, чтобы казаться выше, и стала задавать вопросы. Аппетит? Сон? Лишнй вес? Спортом занимаетесь? Не узнав ничего примечательного, минут через пять Зина собралась закончить опрос и уже механически выписывала направление на общий анализ крови, но тут она дошла до предпоследнего пункта (в голове у Зины мигал детальный список из «Рекомендаций»): «Как у вас со зрением?» «Знаете, в последнее время у меня плохо с боковым зрением, приходится вертеть головой», — сказал Джим. «И тут меня осенило: сдавление зрительного нерва...» — вспоминает Зина. Она попросила смотреть на кончик ее пальца и стала водить им перед носом у заскучавшего копа. Убедившись в правильности своих догадок, она дописала в бланк анализа крови еще два параметра и отпустила пациента восвояси.

Результаты анализа подтвердили ее догадку. Пролактинома!

Эта крайне редкая у мужчин доброкачественная опухоль гипофиза сдавливала зрительные нервы, отчего и сужалось поле зрения. Но главный эффект сказался вот в чем: из-за опухоли гипофиз выделял в кровь огромное количество пролактина. Этот гормон вызывает у женщин выделение молока и легкую депрессию; у мужчин он тоже присутствует, но в ничтожных количествах. У Джима пострадал мужской половой гормон тестостерон: пролактин свел его почти к нулю, а вместе с ним – и мирские радости сорокавосьмилетнего полисмена.

Зина дописала в формуляр пожелание измерить уровень пролактина и тестостерона в крови, и полученный ответ доказал наличие опухоли: пролактин зашкаливал, тестостерона было очень мало. Грудь полицейского не отличалась от обычной: у полных мужчин она и так отвисает. Депрессия, может быть, тоже присутствовала, но в основном-то он загрустил от импотенции, так что оба ключевых признака действия пролактина были не видны…

Виагра от этой болезни точно не помогла бы.

Удалять такую опухоль трудно и опасно; пока же эндокринолог выписал Джиму лекарство, подавляющее выделение пролактина. Когда через месяц Зина получила результаты нового анализа крови, ей не нужно было смотреть в бланк. На ее вежливое: «How’s your mood going?» последовало звонкое: «Oh, it’s getting much better».