Каким должен быть режиссер

О режиссуре

Раньше это занятие было престижным, а теперь считается, что настоящие режиссеры живут в Америке или хотя бы в Европе, и здесь остались неудачники, которые снимают картины, которые не идут ни на каких экранах. Когда я работал на телевидении, наши программы выходили под лозунгом «Мы в эфире». Вот у меня сейчас такое ощущение от наших картин. Мы люди, которые питают эфир.

Это странное занятие. Но оно чрезвычайно интересное. Мой учитель, Михаил Ильич Ромм, сказал нам на первой лекции: «Кинорежиссура — не профессия, это способ жизни». Это было в 1962 году, и я до сих пор это каждую минуту вспоминаю.

О выборе профессии

Лет до 12 я мечтал быть подводником, пока не посмотрел, прогуливая школу, «Летят журавли». Тогда я понял, что хочу быть кинорежиссером. И целое поколение людей пришло в связи с этим фильмом в кино. Андрон Кончаловский бросил консерваторию, Глеб Панфилов, который до того был чуть ли не первым секретарем Свердловского обкома ВЛКСМ, пошел на Высшие режиссерские курсы.

О новой «новой волне»

Сейчас режиссер в русском коммерческом кинематографе — отвратительная, холуйская профессия. Но есть молодое поколение режиссеров, которое ничего не продает и не зарабатывает, они просто сохраняют себя как людей. Это Борис Хлебников, Бакур Бакурадзе, автор бескомпромиссно прекрасной картины «Шультес», Александр Расторгуев из Ростова-на-Дону — документалист, который снял «Дикий, дикий пляж», кино фантастического уровня. Этому кино не нужны Канны или «Оскар», они еще должны завоевать доверие Расторгуева, чтобы он отдал им картину.

На самом деле фирменный знак отличия наших картин — провал в Каннах. Вот Рустам Хамдамов снял «Анну Карамазофф», и на десятой минуте весь зал встал и ушел, а это и есть уровень настоящей картины. Или Алексей Герман привез «Двадцать дней без войны». Там немного постреляли, Никулина засыпало землей. Почему земля? Где он сидит? Что за окопы? Все встали и ушли.

Французскую «новую волну», которая повлияла на весь мировой кинематограф, по существу сделали три человека: Трюффо, Годар и Луи Маль. Они начинали втроем. А у нас человек восемь колоссальных режиссеров — Хлебников, Попогребский, Бакурадзе… Много их.

О том, зачем снят фильм «Одноклассники», о Геннадии Шпаликове и философии искусства

У меня в молодости был приятель Геннадий Шпаликов, гениальный русский поэт и драматург. И мы с ним сходились в том, что искусство бессмысленно и бесцельно, искусство — это производство озона, а не производство мыслей, убеждений или промывание мозгов.

У меня на душе очень хорошее ощущение от того, что я снял «Одноклассников». Мне радостно, что я последние полтора года потратил именно так, а не иначе, — я знаю, что там все правильно. И я рад, что у меня нашлась возможность посвятить этот фильм Шпаликову, ничего ему не посвящая: я просто включил в фильм кусочек из его неопубликованного романа.

Иногда в искусстве все так глубоко и серьезно, что хочется пойти и повеситься — просто от глубочайших наблюдений над жизнью. А когда нет этой значительности, но отчего-то жить хорошо — это великое ощущение. Вот и вся моя философия.

О фильме «Мы из Кронштадта» Ефима Дзигана

Вот, например, этот фильм — абсолютный шедевр, потрясающий акт художественности. Только не надо к нему подходить с идеологической точки зрения, это не идеологическое кино. Нехорошие белые, хорошие красные — это не имеет никакого значения. А вот когда посреди поля боя сидит и играет оркестр, волосы дыбом встают от волнения. А по какому поводу, не знаешь.

О Джеймсе Кэмероне и честности в кинематографе

Кэмерон — честный человек. Он в интервью говорит: «Нужно снимать только то, во что ты веришь, что ты любишь и что тебя согревает. А я люблю и верю в синие лица в 3D». И это правда.

Когда моей дочке было лет 12 или 13, мы вместе посмотрели в кино «Титаник». На обратном пути Аня молчит — пять минут, десять... Я ей говорю: «Ты же из интеллигентной семьи, неужели эта чушь произвела на тебя такое впечатление?!» Она на меня посмотрела и говорит: «Папа, знаешь, как хочется любви и катастроф…» То есть это попало в ее душевное состояние. Такое вот странное братство Кэмерона, Ани и желания любви и катастроф у того и у другого.

О деньгах на кино и «Анне Карениной»

Самое выгодное для меня — ничего не делать. Как только начинаешь кинопроизводство, попадаешь в чудовищную долговую яму. Запускаешься с каким-нибудь проектом, приходишь в Союз кинематографистов, там говорят: «Найдите частных денег, а мы потом вам добавим, сколько понадобится». А где я их найду? С какой стати мне кто-то даст миллион просто так? Во всем мире есть законы об инвестициях в искусство, даются определенные налоговые льготы. У нас вместо этого — откаты, закаты, рассветы, темные метеорологические дела.

Я снимаю кино на то, что время от времени дает Госкино. А еще в Ханты-Мансийском округе у меня фестиваль. Там у меня очень хорошие отношения с бывшим губернатором Александром Филиппенко, он мне помог с «Анной Карениной». Благодаря его рычагам некоторые люди, добывающие в округе нефть, захотели помочь.

«Каренина» так и не вышла на экран. Прокатчики говорят: «Давай миллион долларов, и мы выпустим так, что закачаешься. А просто выпустить нельзя — никто не пойдет. Надо сначала объяснить, кто такая Анна Каренина». И это длится уже полтора года.

О том, как купить фильмы Соловьева

Нужно прийти на «Горбушку», там прямо слева палатка «Отечественное кино». Вы им говорите: «Я бы очень хотел посмотреть “Анну Каренину”», а они говорят: «У нас нет». Вы говорите: «Я бы ОЧЕНЬ хотел посмотреть “Анну Каренину”». Тогда они говорят: «У вас есть 15 минут?» И через 15 минут приносят прекрасную копию. Я сам ходил туда недавно покупать «Нежный возраст».