У этого ребенка не должно было быть невроза. Однако он был. И я терялась в догадках.

Семья из трех человек — папа, мама и двенадцатилетняя дочка Арина. Все явно, но не напоказ любят друг друга. Все трое открыты, легко отвечают на любые вопросы и готовы ко всяческому сотрудничеству с психологом, то есть со мной. Никаких трагических происшествий в прошлом семьи.

Арина учится в шестом классе английской школы. Не отличница, но близко к тому. Учиться ей нравится. Больше всего привлекают как раз языки — английский, русский и недавно добавившийся немецкий. Впрочем, «математика — это тоже интересно. Особенно сложные задачи». Много и без понуканий читает. Предпочитает реалистические произведения про жизнь сверстников — любых времен и народов. Еще Арина уже пятый год занимается в музыкальной школе по классу фортепиано. Любит кататься на горных лыжах. И рисует — при школе есть студия, девочка ходит туда с первого класса, и Аринины успехи в рисовании явно больше, чем в музыке.

Еще у Арины рецидивирующий дерматит, уже переходящий в экзему. Найти действующие аллергены и подобрать диету так и не получилось. Одни и те же продукты то дают реакцию, то не дают. Но если бы только это! Девочка регулярно обгрызает до мяса ногти так, что игра на пианино иногда причиняет ей боль. Кроме того, у Арины бывают тики (разнообразные), ночные страхи и иногда даже ночной энурез. К сожалению, с годами все эти симптомы не ослабевают, а пожалуй, усиливаются. До школы был только дерматит, все остальное присоединилось в последние два года.

Невропатолог, к которому обратились год назад, прописал таблетки. С таблетками симптомы поутихли, но сама девочка стала такой вялой, что на семейном совете было принято решение от них отказаться. Арина это решение активно поддержала. «Это была уже как бы не совсем я, — объяснила она мне. — Я, конечно, тогда глазами не моргала и ногти почти не грызла, но вообще-то тоже страшно: кто это там внутри меня поселился?!»

Потом поставили «модный» диагноз про смещение каких-то позвонков и нарушение кровообращения (последние три-четыре года с этим диагнозом ко мне приходят семь из восьми клиентов. Раньше его не было вообще — методика анализа кровотока не была распространенной). Пробовали лечиться у остеопата. Денег ушло немерено, симптомы чуть-чуть видоизменились, но в общем остались на месте. Возникший на смену остеопату гомеопат семье очень понравился — никаких побочных действий. Аккуратная Арина быстро приучилась глотать горошки по часам между своими многообразными занятиями. Симптомы вежливо «сделали книксен» перед древней наукой гомеопатией, а потом вернулись на свое место.

К детскому психоаналитику Арина сходила два раза. «Извините, папа и мама, но — нет!» — спокойно объявила она свое решение. Папа и мама даже и не думали настаивать.

«Я не знаю, конечно, — вспоминала Арина у меня в кабинете. — Может быть, их специально так учат… Но она мне такие вопросы задавала… Я подумала: у нее самой-то все в жизни в порядке?» — «А что бы могло ей помочь, по-твоему?» — спросила я на всякий случай. — «Пусть бы музыку послушала, на этюды на речку съездила. И еще щенка пусть заведет», — без малейшей запинки ответила девочка.

Что же дальше?

Никаких сомнений с диагнозом не возникало ни у меня, ни у других специалистов. Невроз — это всегда более-менее перешедший в соматику внутренний конфликт. Но где здесь конфликт?

— Может быть, слишком большая нагрузка? — в который раз спрашиваю я у родителей. — Нервная система не справляется… Что-нибудь убрать, ослабить, хотя бы в качестве эксперимента.

— Да мы сто раз предлагали! — хором восклицают мама с папой. — Это же первое, что напрашивается! Она сама не хочет — ей все это в удовольствие и все легко дается.

— А нет ли какого-нибудь конфликта в школе? В одном из кружков? С учителями, с подружками? В этом возрасте, знаете ли…

— Да что вы! Учителя нам на собраниях ее нахваливают, подружки телефон обрывают — Арина же всем помочь готова, успехами своими не кичится, всегда всех превозносит: «Алла намного лучше меня играет, у Иры такие потрясающие картины, чтоб у меня такой свет был, мне еще учиться и учиться!»

Ничего не понимая, я даже додумалась до гипотезы о том, что кто-то из семьи тяжело и безнадежно болен. К счастью, это тоже не подтвердилось.

Все рациональные способы разобраться в происходящем я исчерпала. Психоаналитик в этой истории уже был. Может быть, что-то подскажут проективные методики?

Арина с удовольствием выслушала задание и принесла целую пачку рисунков: «моя семья», «я и мои друзья», «моя школа» и т. д. Рисунки хорошо и не без способностей выполненные, тщательные и светлые. Не за что зацепиться. Одни положительные эмоции!

Мне просто нечего было сказать пришедшим ко мне родителям. Не зная, чем их занять, я предложила нарисовать рисунки «семья» им самим. Вздохнув, научные сотрудники взяли по шариковой ручке и принялись за дело.

Через десять минут я знала, в чем корень проблемы. Через двадцать минут это уяснили для себя родители Арины. Через полчаса был готов план действий.

Взгляните на рисунки.

Первый — это рисунок любящей мамы. Людей на рисунке связывают теснейшие отношения. Может ли этот (нарисованный) ребенок сделать хоть шаг вперед? Не говоря о том, чтобы взлететь? Мама до сих пор встречает Арину из школы (отвозит — по ее просьбе — папа на машине). Уходя вечером в театр с мужем, мама дает Арине от пяти до пятидесяти наставлений, как себя вести, чтобы не произошло чего-нибудь ужасного. Лечить заболевшую даже насморком Арину — важнейшее дело, в котором не может быть мелочей. Только в этом году Арине удалось убедить маму, что она способна сама вымыть себе голову. Постоянно и отовсюду Арина должна отзваниваться маме, чтобы она знала, что все в порядке. Арина очень любит маму и не хочет, чтобы мама волновалась.

Второй — это рисунок любящего папы. Очевидна задача родителей в его интерпретации — подтолкнуть ребенка вперед и вверх, к светлому будущему. К взлету готов! Он учил Арину плавать, бросая ее в воду, он поставил ее на лыжи и столкнул с небольшой горки. Он ставит перед ней задачи повышенной трудности и смеется, глядя, как она пытается их решить (а потом объясняет ей математические формулы, которые класс будет проходить через три-четыре года). Арина обожает папу, он открывает ей новые горизонты…

Она доверяет обоим родителям и считает, что они оба правы.

— Понимаете, у вас только один ребенок! — объясняю я. — Она не может быть одновременно тихим опасливым домоседом и искателем-открывателем новых путей. Но хочет угодить вам обоим. И это есть конфликт, с годами только усугубляющийся.

— А как же правильно? — спросил папа. — Так, как у меня, или так, как у жены?

— Нету ничего правильного. В обществе нужны разные люди — и такие, и такие. Вы взгляните на саму Арину. Какая она? 

— Серединка наполовинку, — ответила мама. — Не такая стремительная, как Олег, но и не домоседка, как я.

Мужчина кивнул, соглашаясь.

— Вот и договоритесь между собой, — предложила я. — И не предъявляйте к ребенку противоречивых требований.

Для пары успешных научных сотрудников выработать единый алгоритм по заявленной теме — простое дело. И маме, и папе пришлось где-то «наступить на горло собственным песням». Зато невротические симптомчики исчезли у Арины в течение месяца. Даже противный многолетний дерматит почти сдал свои позиции.