В понедельник в Общественной палате РФ прошло заседание комиссии по межнациональным отношениям и свободе совести, посвященное учебнику профессоров МГУ Александра Барсенкова и Александра Вдовина «История России. 1917–2009». Скандал вокруг учебника разгорелся еще летом, когда выяснилось, что это пособие, рекомендованное студентам высшей школы, интерпретирует новейшую историю государства в национал-шовинистическом ключе: сталинский террор оправдывается потребностями модернизации, а в просчетах государства оказываются виноваты «представители нерусской национальности». В Общественной палате учебник осудили и теперь готовятся передать свое экспертное заключение в генпрокуратуру, в президентскую комиссию по противодействию попыткам фальсификации истории и в Минобрнауки.

[no_access]

Одновременно с комиссией Николая Сванидзе удар по авторам учебника нанес уполномоченный по правам человека в Чеченской Республике Нурди Нухажиев. Омбудсмен возмутился тем, что авторы учебника утверждали, будто 63% чеченцев, призванных в советскую армию в начале Великой Отечественной, нарушили присягу и дезертировали, и пригрозил подать на авторов учебника в суд. А во вторник в сети появились поражающие воображение письма, адресованные адвокату Нухажиева Мураду Мусаеву, в которых Барсенков и Вдовин признаются в использовании непроверенных данных, то есть фактически в научной нечистоплотности, а декан исторического факультета МГУ Сергей Карпов отказывается защищать своих подчиненных. Наконец, на сайте истфака появилось официальное сообщение, в котором заявлено: «В настоящее время использование данного пособия в учебном процессе приостановлено».

Все. В этой конкретной истории можно ставить точку. Однако очевидно, что попытки осмыслить историю России в духе Барсенкова и Вдовина на этом не закончатся (был же еще и столь же одиозный учебник Александра Филиппова).

В эпоху установившейся политической стабильности в российском обществе все сильнее ощущается потребность создать такое историческое повествование, которое прочерчивало бы традиции нынешней государственности и способствовало делу патриотического воспитания граждан. Однако наследовать Советскому Союзу, не разобравшись со всеми преступлениями режима, не получается. Дело здесь, как мне кажется, упирается не в трактовку отдельных эпизодов советской истории, а в то, что сами принципы историографии остаются глубоко советскими.

Действующие и сегодня принципы преподавания истории в школе и университете были сформулированы более полувека назад при непосредственном участии Сталина. Вплоть до начала 1930-х вместо истории в школах преподавали обществоведение и в духе революционных идеалов воспитывали в учениках классовое сознание, неприятие имперского пошлого и интернационализм. Однако в середине 1930-х Сталин резко сменил   идеологический курс, и изумленные советские граждане узнали, что главную роль в истории играют не классы, а выдающиеся личности и что дореволюционная Россия вовсе не была «тюрьмой народов», а, наоборот, породила многих великих государственников. Все это вдалбливали в голову через газеты, кино и, конечно же, учебники. Тогда же в официальной риторике впервые после двадцатилетнего перерыва засверкало слово «патриотизм», монопольное право на которое теперь полностью перешло к государству. Патриотом с этого момента объявлялся только тот, кто готов пожертвовать собой ради построения сильной державы под руководством мудрого лидера.

Этот насажденный и приумноженный Сталиным патриотизм жив до сих пор: в глазах значительной части общества поставить под сомнение имперские ценности означает перестать быть патриотом. Не случайно в первой десятке, победившей в голосовании на «Имя России», кроме самого Сталина присутствуют шесть других исторических деятелей, канонизированных пропагандой в конце 1930-х. С другой стороны, Советский Союз сумел дискредитировать имперские ценности так убедительно, что другая часть общества никак не желает себя с ними отождествлять. Так что из конструктивных вариантов остается только два: очистить имперские ценности от духа сталинизма или развивать какой-нибудь другой патриотизм.

А как бы вы рассказали (или уже рассказываете) своим детям о событиях ХХ века?