Как у нас в стране, так и за рубежом многие ученые работали над осознанием основных процессов памяти. Это и русский Корсаков, и французы Шарко, Рибо. Например, Рибо доказал, что по мере старения из памяти сначала стираются факты недавней истории индивида, тогда как память о событиях детства оказывается более стойкой. Однако вплоть до рубежа XIX-XX веков значительного прорыва в познании памяти сделано не было.

Молодой немецкий философ и психолог Герман Эбенгауз придумал несколько остроумных приемов исследования памяти. Один из них состоял в следующем: ученый сделал около 2000 карточек с бессмысленным набором букв, запоминал последовательность карточек, затем тасовал их, смотрел на произвольно выбранную карточку и пытался вспомнить, что шло за ней (Эбенгауз проводил эти опыты на себе). Оказалось, что в первые минуты он помнил почти все, за следующие 15-20 минут объем сохраняемой информации падал до 30%, но зато сухой остаток информации (около 20%) сохранялся на недели и месяцы. Результат позволил ученому прийти к фундаментальному выводу, что память человека имеет как бы две фазы: одна сохраняет большой объем информации с почти фотографической точностью, но на краткое время; другая — хранит небольшой объем информации, но весьма продолжительное время. Между этими фазами Эбенгауз нащупал некий переходный процесс, который, однако, был им почти не изучен.

Двое последователей Эбенгауза — Мюллер и Пельзеккер — повторили его опыт, но между предъявлением карточек и тестированием они показывали испытуемым второй набор карточек, и оказалось, что если показывать второй набор сразу после первого, то возникает частичное наложение информации (интерференция) и от первого набора в памяти почти ничего не остается. Если же с показом второго набора повременить хотя бы несколько минут, то информация о первом не страдает. Таким образом психологи выявили закономерность, что после восприятия информации память о ней через какое-то время преобразуется из уязвимой повреждаемой формы в стабильную, то есть наступает та самая вторая фаза Эбенгауза. Этот процесс именуется «консолидацией памяти».

Ученые поняли, что консолидация памяти напрямую зависит от деятельности мозга человека. К этому их привело изучение поведения больных эпилепсией, которые не помнили событий, случившихся перед приступом болезни. В данном случае место интерференции — психологического фактора, мешающего запомнить, занимал физиологический фактор — нервные судороги. Запоминание требует нормальной работы мозга, а судороги ее нарушают.

В 1949 году американец Карл Дункан показал, что процесс запоминания информации у человека не отличается от аналогичного процесса у животных. Он проводил опыты с крысами: обучал их сигналам, а позже электрическим током имитировал эпилептические судороги с разным запаздыванием после обучения. Тестирование крыс на запоминание сигналов свидетельствовало о наличии у них тех же двух фаз памяти. Благодаря этому открылась возможность проверять достоверность гипотез на животных.

Возникает вопрос: как нервные клетки запоминают информацию? Можем ли мы понять механизм работы этих клеток? Вопрос не праздный, ибо за несколько недель в процессе обмена белков клетка человека, в том числе и нервная, почти полностью обновляется. В то же время что-то должно происходить в макромолекулах, которые сохраняются долгое время, а это уже деятельность на уровне гена человека. В связи с этим на рубеже 1950–1960-х годов в среде биохимиков и нейробиологов возникла идея о том, что, когда мозг чему-то учится, совершаются изменения в ядре клеток, запоминающих информацию, то есть наблюдается активность определенных генов.

Какие же гены работают на запоминание? Успехи генной инженерии в 1980-х годах позволили почти случайно выделить особый ряд генов — протоонкогены, клеточные аналоги вирусных генов, изменяющих нормальную работу клетки (превращая ее в раковую клетку). В привычных условиях (отсутствие информации) организм живет своей жизнью, упомянутые протоонкогены участвуют в кроветворении, в деятельности мозга, но в условиях новизны (появление информации) клетки организма начинают активно участвовать в выработке протоонкогенов.

Память не хранится в одной нервной клетке. И даже если ученым ясно, как конкретная клетка запоминает информацию, то они до сих пор не совсем ясно представляют, как формируется память человека.

Важным вкладом в исследование памяти оказались наблюдения пациента Эйч-Эм. Это был яркий, одаренный молодой интеллектуал, который страдал эпилепсией. После операции по удалению части подкорковых областей мозга, связанных с формированием судорог, Эйч-Эм полностью потерял способность запоминать. Для него каждый следующий момент обладал новизной, он даже не помнил событий, предшествовавших операции. Тем не менее этот пациент был способен приобретать навыки, которым его обучали психологи. Таким образом, оказалось, что наша память неоднородна, она состоит из нескольких систем. Одна из них называется «эпизодической памятью» — это то, что мы можем рассказать о событиях сегодняшнего вечера. Другая система — память о знаниях — помогает время спустя представить тот же эпизод в виде абстрагированного знания. Есть также память моторных навыков — езда на автомобиле, исполнение музыки на инструменте.

Существуют указания на то, что вещи, считающиеся полностью забытыми, могут опять возродиться в памяти. Пример этого — пациент Шерешевский, обладавший феноменальной возможностью запоминать огромный объем бессвязной информации: он помнил бессмысленные наборы сотен и тысяч цифр и слов. Более того, он обладал способностью, не доступной почти никому, — помнил себя с первых недель своей жизни. Такую память ребенка Андрей Белый, также обладавший «инфантильной» памятью, сравнил со взглядом из аквариума с мутной водой.

Шерешевский был синэстетиком, то есть человеком, способным воспринимать одну модальность чувств через другую. Описывая некий звук как определенный вкус или цвет, через месяцы при воспроизведении того же звука он точно повторял свое описание.

Ученые предполагают, что в свойстве синэстезии кроется объяснение феноменальной памяти этого удивительного пациента. Гипотеза находит подтверждение: в Англии были собраны люди, имеющие подобную необычную память, и при этом выяснилось, что почти все они — синэстетики. Что лежит в основе этого явления? С помощью магнитно-резонансной томографии было выявлено, что у людей, имеющих свойство синэстезии, сохраняются необычные связи между отделами мозга, отвечающими за разные чувства человека; у обычных же людей эти связи исчезают еще в детском возрасте.

Вот еще один интересный случай, произошедший в Средиземноморском институте в Марселе. Туда обратился за помощью человек, у которого болела нога. Осмотрев его, медики решили сделать томографию мозга на предмет неврологических отклонений. Каково же было их удивление, когда на снимке они увидели следующую картину: основной объем мозга занимали разросшиеся желудочки со спинномозговой жидкостью, и только тонкая полоска сжатой коры находилась на периферии, то есть у пациента отсутствовало 75% мозга. При этом его IQ был не намного ниже нормы, около 82 — понижение, никак не сопоставимое с фактом отсутствия трех четвертей мозга!

Самый древний метод тренировки памяти — ассоциативный, когда новая информация связывается с имеющейся. Например, тот же Шерешевский, шагая по улице Горького, мысленно «расставлял» по своему маршруту слова, которые его просили запомнить, а потом, когда нужно было их вспоминать, «собирал» их.

Проблема в том, что этот метод не улучшает память; его недостаток заключается в необходимости постоянно повторять ритуал сопоставления слов и «деревьев на улице Горького». Одна победительница в чемпионате по запоминанию, по ее словам, в жизни не может обходиться без табличек с напоминаниями, поскольку она крайне забывчива.

Второй путь — улучшить память с помощью лекарства. Здесь, однако, есть сложный этический аспект, связанный с испытанием препарата на людях.

Существует несколько точек зрения на объяснение эффекта дежа вю, и пока ученые не определились окончательно с ответом. Первая гипотеза говорит о том, что это явление есть микроэпилептический припадок, когда мозг за счет своей хаотической активности извлекает связи между элементами, которых на самом деле не было. Другая предполагает, что это естественный, физиологический процесс извлечения памяти.

Превалирует же гипотеза о том, что дежа вю — это ошибки поисков в памяти. Каждый процесс вспоминания есть реконструкция того, что было: не «пошел и взял», а «попробовал восстановить». Во время этого происходят мутации воспроизводимого, и когда информация извлекается из памяти, она может проецироваться на сенсорные области мозга, связанные со зрением, обонянием и др., и тогда начинает казаться, что это ощущение вы уже испытали, хотя оно сопряжено непосредственно с творческим процессом, который идет в мозгу в данный момент.