Ситуация за месяц не слишком улучшилась: в северных районах чуть ли не каждый день происходят новые сильные землетрясения, простаивают заводы, повышается уровень радиации в воде и в почве, иностранцы бегут из страны, а в СМИ циркулируют слухи о том, что Японию вообще вскоре ждет удел Атлантиды.

За этот месяц многое стало понятно. Стало ясно, как строились ядерные станции и почему их опасность недооценивали. Во-первых, платились высокие (нередко по полмиллиона долларов) компенсации жителям бедных деревень, где их возводили. При этом многие АЭС вставали возле так называемых хисабэцу бураку — деревень японских неприкасаемых, которых, несмотря на новые демократические законы, все еще воспринимают как людей второго сорта, причем как раз они часто и шли работать на станции. Во-вторых, все разговоры о небезопасности ядерной энергии подавлялись — ученым, которые пытались критиковать ядерщиков, не давали денег на исследования, а Коммунистическую партию Японии, которая неоднократно заявляла об опасности цунами, терпеливо выслушивали, после чего благополучно забывали ее мнение. А в-третьих, правительству страны — как, впрочем, и большинству японцев — было гораздо удобнее видеть и подавать себя в качестве продвинутой страны с ядерной энергетикой, чем вдаваться в технические подробности и побочные эффекты этой энергетики.

Стало также понятно, что японская система решения проблем не работает ни на уровне правительства, ни на уровне TEPCO — компании, управляющей АЭС. Сразу после землетрясения 11 марта США предложили Японии помощь с охлаждением реакторов, но это предложение не было принято. Как выяснилось потом, председатель правления ТЕРСО Цунэхиса Кацумата в этот момент отсутствовал, и в компании просто не нашлось никого, кто решился бы взять на себя ответственность за принятие столь важного решения — речь ведь шла о том, чтобы навсегда вывести дорогостоящие реакторы из строя. Председатель, как он сам признался, в тот день был в Китае, куда на деньги компании пригласил прокатиться элиту из мира массмедиа. Наверняка это было уже не первое такое путешествие, что отчасти объясняет лояльность японских СМИ по отношению к атомной энергетике.

Вернувшись, глава TEPCO тоже не отличился оперативностью, поскольку любое решение в Японии принимается, во-первых, коллективно, с опросом «заинтересованных лиц», особенно в высших инстанциях, а во-вторых, на основании прецедентов. В данном случае прецедента не было, а обмен мнениями занял слишком много времени, отчего меры принимались половинчатые и запоздалые. И в этом суть современной японской системы управления — она работает совершенно так же, как столетиями работала японская деревня, где не было сильных авторитарных личностей, принимавших решение единолично и сразу. Все решалось на основании долгих разговоров всех жителей и обсуждения мер, принимавшихся в подобных случаях в прошлом. На уровне деревни такая система функционировала вполне достойно, пусть и не слишком оперативно. На уровне страны или компании, управляющей атомной электростанцией, она работает несколько хуже.

Этот факт, очевидно, был замечен и самими японцами. На днях губернатором Токио был в третий раз переизбран господин Синтаро Исихара. Это политик, завоевавший популярность заявлениями о том, что сейчас главная отличительная особенность японцев — алчность. И что цунами — кара господня. Зато Исихара считает героями тех японских офицеров, которые несут ответственность за участие Японии во Второй мировой войне. Также, с его точки зрения, женщины, которые не могут рожать, — обуза для общества. А еще он заявляет, что хватит уже впускать иммигрантов из Китая и Кореи — от них вся преступность. Губернаторский пост много полномочий не дает, но характерен выбор японцев. За эти годы Исихара смог показать себя человеком, готовым стоять на своем до последнего,  хотя практически все его реформы тормозятся более либерально настроенным правительством.

Видимо, Исихара популярен потому, что людям осточертела бесхребетность японской политики. Токийцам надоело, что все в правительстве, да и в компаниях типа TEPCO, работают с оглядкой на прошлое и на верхушку власти. Людям хочется лидера, который может и пренебречь потраченными на атомные реакторы миллиардами, не задумываясь о последствиях, который может принять решение сам, а уж какое — не так и важно. И реакционер Исихара на это вполне способен.

С одной японкой из тех, кто проголосовал против него, мне довелось прожить вместе неделю. Люди с востока все чаще и чаще ищут приюта на западе страны, и неделю в моем доме в Осаке жили беженцы из Токио — мать с двухлетним ребенком. В Токио было объявлено, что из-за радиации воду из-под крана не следует использовать для детей меньше года, а двухлетним уже вроде бы и можно, но ее ребенок родился довольно слабым, и родители, естественно, беспокоятся. При этом из магазинов минеральная вода в бутылках пропала, а из яслей увезли почти всех детей — тех, у кого были родственники в нетронутых катастрофой регионах. Но этой семье, кроме как к нам, уехать было некуда. У матери ребенка родители живут как раз в городе Фукусима, и после аварии их переместили во временное убежище по ту сторону границы «зоны отчуждения». Они крестьяне, и им было сказано, что на их земле ничего нельзя будет сажать в течение как минимум 30 лет. То есть последние годы своей жизни — если им удастся вернуться в родные места — они проведут, глядя, как их земля, принадлежавшая семье с незапамятных времен, зарастает сорняками. Что же касается дедушки и бабушки с отцовской стороны, то они жили в Иватэ, и их жилища, как и домов многих родственников, теперь уже не существует.

Уложив ребенка, эта женщина приходила к нам с женой на кухню, мы сидели за пивом домашнего приготовления и разговаривали. И пришли к выводу, что Японии надо меняться. Что необходимы политические и культурные возможности для принятия более силовых, но оперативных решений. Но если тенденция, которая видна в выборе крайне правого губернатора Токио, превратит Японию в националистическое государство, каким она была перед Второй мировой, это тоже не лучший выход.